Тюменский самородок французской огранки

16 апреля 1909 года родился человек, чья судьба, казалось, уже была предрешена. И само время его появления на свет — своего рода знак. Ведь именно весной геологи отправляются в поле на целое лето отнюдь не за туманом и за запахом тайги, а на серьезную тяжелую работу. О них писали в газетах, слагали песни, стихи...

«Здесь часто даже
мощный вездеход
Не в силах оправдать
свое названье.
Земля дрожит и ходит
ходуном,
Стараясь оттолкнуть
первопроходца.
Здесь каждый шаг
немыслимым трудом
И мужеством немалым
достается...»

Жаль, что все в прошлом. Нынче другие времена (хотя труд людей, выбравших для себя эту профессию, не стал легче), о них предпочитают особо не говорить. Сегодня на слуху — цена нефтяного барреля, газового куба. А они по-прежнему остаются солдатами мирной армии, обеспечивающими благосостояние своей страны и не требующими за это никаких наград. Но ордена и медали нашли-таки своих героев, однако признаются они в этом неохотно, разве что только уступая настойчивым расспросам журналистов.

Их, ветеранов целой эпохи, становится с каждым годом все меньше. И потому общение с ними приобретает особую ценность, а встречи их друг с другом — это прежде всего воспоминания о молодости, о начале своего трудового пути, о «главнокомандующем», за которым они уверенно шли, одерживая победу за победой. Сейчас же пришли почтить память своего руководителя.

Он оставил яркий след

— Впервые с Юрием Георгиевичем Эрвье я встретился, проходя по коридору главка, когда приехал сюда молодым специалистом получать направление на работу, — говорит Алексей Мыльцев, старейший буровой мастер. — Не сразу узнал в нем начальника: скромная, не бросающаяся в глаза внешность, медленная походка... Тогда мы не пообщались. А спустя 13 лет, в 1977 году, он проявил себя как человек, который несмотря на занимаемую высокую должность, находил время для нас, рядовых.

Я работал тогда в Тазовской нефтегазоразведочной экспедиции, временно был командирован в Тарко-Сале, где простаивало много скважин, нуждающихся в испытании. И начальник отдела Главтюменьгеологии Садыков рекомендовал меня на повышение. Я обратился с письмом к Юрию Георгиевичу, где просил разрешения остаться на прежнем месте, потому как коллектив, который тщательно подбирал и с которым проработал семь лет, не мог оставить.

Получаю ответ: «Не возражаю. Это похвально». А ведь он мог одним росчерком пера принять свое решение и издать соответствующий приказ, но не сделал этого, поняв ситуацию и приняв во внимание мнение подчиненного. О его профессиональных качествах также можно говорить и говорить. Недаром он слывет патриархом тюменской геологии.

— Юрий Георгиевич относился ко всем своим работникам с уважением, а особенно, как мне кажется, к нам, буровикам, — присоединяется к разговору Александр Халин, — потому что понимал, какой у нас адский труд. Ведь ни днем ни ночью, ни в слякоть, ни в мороз буровая установка не должна останавливаться. Справедливый, деловой человек, настоящий руководитель, он когда-то, что называется, и стружку снимал, а когда-то и хвалил. Мы это понимали: дело есть дело.

— Для меня он как отец родной, — продолжает еще один представитель команды буровиков — Николай Глебов. — Впервые я с ним встретился в Южно-Челябинской нефтеразведочной экспедиции, где он был начальником. Нас, пацанов, туда привезли на практику. Молодые, у которых, казалось, «весь мир в кармане». Соблазнов много, хотелось всего попробовать, в том числе и сто граммов. Но Юрий Георгиевич был не только сильным руководителем, но и строгим педагогом-воспитателем. Жили мы в общежитии, комендантом которого была женщина, бывшая военная. Если увидит небрежно заправленную кровать, скомканную подушку либо что еще, сразу «берет на карандаш» и приглашает к начальнику в кабинет. Ох и боялись же мы его! Надо сказать, что для нас, мальчишек, он был огромным авторитетом. Спустя некоторое время наши пути пересеклись уже в Тюменской области.

— После того, как я поработал помбуром, после — мастером, меня назначили главным инженером Мегионской экспедиции, — вспоминает Виктор Пархомович. — Мы с семьей получили квартиру. Вдруг меня вызывает Эрвье. В главном инженере, говорит, срочно нуждается Ново-Аганская экспедиция, так что надо ехать. Я ему пробовал возразить: так, мол, и так, мы только обустроились, к тому же три года тружусь без отпуска...

«Ты что, молодой человек, — слышу в ответ, — устал?» Все мои аргументы не сработали: взял «под козырек» и поехал. Но отпуск на 15 дней он мне все-таки дал.

По прошествии нескольких лет, уже будучи замминистра, Юрий Георгиевич меня утверждал на должность генерального директора объединения «Обьнефтегазгеология». И мы вновь встретились. «Я на тебя надеюсь», — сказал он. Эти слова дорогого стоят.

Долг остался у меня перед ним. Когда в Москве проходила партийная конференция, он болел и позвонил мне в гостиницу, попросил к нему зайти. А я не смог, не успел — сразу по окончании форума нашу делегацию отправили домой. Больше при его жизни встретиться не удалось, к великому сожалению.

— Я всю свою жизнь проработал нефтегазостроителем, — говорит Игорь Шаповалов, — и, естественно, мы тесно контактировали с Юрием Георгиевичем: он — заказчик, мы — его подразделение.

О нем уже много сказано, хочу только добавить, что трудно ему было отстаивать свою позицию. Ведь шли горячие споры по поводу того, куда идти за нефтью: на Запад, в среднюю полосу России либо на восточный склон Урала, то есть в Сибирь. По поводу этого дискутировали ученые, специалисты, партийные руководители. Эрвье обладал профессиональным чутьем и твердостью убеждений: нефтегазоносной провинцией он видел Западную Сибирь. Его поддержали секретари Тюменского обкома партии Щербина, Протозанов, Богомяков. И все вместе они победили. Как говорится, слава Богу.

— То, что Юрия Георгиевича можно назвать настоящим стратегом, бесспорно, — подтверждает ближайший его соратник, бывший заместитель, главный геолог главка по твердым полезным ископаемым Анатолий Подсосов.

— Я таких руководителей не встречал. Практически на голом месте был создан мощнейший не только в стране, но и во всем мире топливно-энергетический комплекс.

По сути, произошло открытие века. А Юрий Георгиевич Эрвье оставил в нем свой яркий неповторимый след.

Страницы книги с названием «Жизнь»

Выставочная экспозиция вызывает у всех посетителей трепетное, щемящее чувство. Она как будто говорит голосом самого «человека, любившего солнце». Здесь более 200 экспонатов: подлинные фотографии, личные вещи, переданные в фонды музея родными Юрия Эрвье, его военный дневник, боевые и трудовые награды, высказывания самого Юрия Георгиевича, помещенные в виде эпиграфов к каждому стенду...

«Предки мои в поисках лучшей доли приехали в Россию из Франции в 60-х годах XIX века. Отец родился и вырос уже на русской земле. Когда родители разошлись, мне было два года, и я жил то у отца, то у матери, а чаще всего — у бабушки по материнской линии...»

В 14 лет Юрий — ученик — рабочий на мыловаренном в заводе в Тбилиси, а в 18 — грузчик в порту Батуми. Двадцатилетним юношей на крыше вагона он уезжает в Узбекистан, где работает заведующим магазином, правда, недолго. Его манит геология, и он едет поступать в Ленинградский горный институт. Опаздывает, так как экзамены закончились. Но тут происходит встреча Юрия с человеком из Мелитопольской газовой партии, который берет молодого человека, одержимого желанием во что бы то ни стало посвятить себя геологии, подсобным рабочим. С 1929 года начинается его кочевая жизнь. Руководство замечает способности Юрия: он становится буровым мастером, а вскоре и начальником партии. Его направляют на учебу в Киев, где он с отличием заканчивает инженерные геологоразведочные курсы. Но мирная жизнь страны внезапно прерывается.

«Когда началась война с фашистской Германией, я пошел служить в отдельный отряд глубокого бурения и скоро стал его командиром. Из пробуренных артезианских колодцев в специальных резиновых емкостях мы доставляли воду на передовые позиции...»

Эта вода была крайне необходима, так как за ее нехваткой выдавалось всего по полведра в день на человека. За оборону Кавказа и оборону Одессы Юрий Георгиевич был награжден двумя боевыми медалями.

После демобилизации он приезжает в Молдавию, где в 1945 году становится организатором геологической службы республики. Казалось, все идет своим чередом, подрастают дети. Но вот — резкий поворот. Опять приказ, на сей раз в неизведанную, далекую Западную Сибирь, которую он поехал покорять. И покорил!

«Главтюменьгеология» — дважды орденоносная. По словам академика Ивана Нестерова, эта мощная научно-производственная структура, где трудилось 100 тысяч профессионалов, в период ее существования составляла значительную конкуренцию по своим мощностям известным западным корпорациям. На фоне главка они выглядели «карликами». Как сказал в одном из интервью генеральный директор «СибНАЦа», доктор геолого-минералогических наук Анатолий Брехунцов, «с одной стороны человек формирует систему, с другой — система подбирает людей. Юрий Георгиевич обладал параметрами, полностью соответствующими должности крупного руководителя: самостоятельно принимать решение и нести за него ответственность. Он как нельзя лучше подходил под этот стандарт».

P.S. Название выставочной экспозиции было выбрано благодаря строкам из военного дневника Юрия Эрвье:

«Солнце, которое я любил и люблю всю жизнь... Я наполнился уверенностью, что все в моей жизни закончится хорошо! И тем еще, что день, когда мне суждено уйти, будет пасмурным: чего ж умирать в солнце...»

Рауль-Юрий Эрвье

Основатель и первый руководитель крупнейшего в системе Мингеологии СССР Главного Тюменского производственного геологического управления. Инициатор и организатор проведения широко-масштабных поисково-разведочных работ, завершившихся открытием самой значимой в СССР нефтегазоносной Западно-Сибирской провинции, 250 месторождений нефти и газа, 112 из которых отнесены к разряду уникальных: Самотлорское, Мамонтовское, Усть-Балыкское, Уренгойское, Медвежье, Заполярное, Губкинское...

Герой Социалистического Труда, кавалер орденов Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени; почетный разведчик недр, лауреат Ленинской премии.