Кому досталась шуба бывшей купчихи Колокольниковой?

Для семей купцов и промышленников настали тяжелые времена. Меценаты, на чьи средства строились дома, возводились храмы, больницы и учебные заведения, были вынуждены терпеть унижение и лишения. Купцы скрывали свое происхождение и старались покинуть нажитые угодья, чтобы хотя бы остаться в живых. Но некоторые из них, несмотря на страх быть раскрытыми, все же вели дневники той лихой эпохи, по которым сегодня можно частично восстановить картинку из прошлого...

Документальный фонд музейного комплекса хранит среди прочих записи гимназиста-семиклассника Жени Воробейчикова (сына Семена Константиновича Воробейчикова), который взялся описать путь беженцев от дачи под Екатеринбургом, где они проводили лето, до Владивостока. Он назвал свои записки повестью, а первую главу — «Тревожное время». В музее представлен с двух сторон исписанный карандашом подростка желтый листок бланка заказа американской компании «Адрианс, Платъ и Ко. Завод жатвенных машин в Нью-Йорке», склады которой были разбросаны по всем крупным населенным пунктам Сибири.

В повести много зачеркнутых слов (причем наглухо, чтоб не разобрать!). Похоже, что мальчик пытался избегать резких суждений. Вот один из отрывков: «... у папы были в городе дела, и он приезжал к нам каждый день часов в пять и уезжал с рассветом. ...Но потом папа стал приезжать как будто озабоченным. И между дачниками стали ходить разговоры «о чем-то надвигающемся на город». Потом в один прекрасный день мы стали складываться и уехали из деревни в город. Тут в городе я узнал, что подступают красные войска. Все учреждения и частные лица спешили эвакуироваться из города... чтобы не быть ... или арестованными, смотря по тому, какой ты человек или же какое у тебя положение... По улицам двигались обозы уезжающих в дальние места или в Сибирь. И поэтому всеобщее настроение склонялось к одному: уезжать или попросту спасаться бегством... взяли только самое необходимое. Папа наш тоже занимал один из видных постов, и поэтому решили уезжать... Дорога очень плохая, ямы, грязь. Лошади продвигались медленно. Нередко случалось видеть телегу, оставленную на произвол судьбы... Один раз видели застрявший автомобиль, который старались вытащить человек десять, напрягавших все свои усилия, измазанных в грязи до невозможности. Не знаю, вытащили или нет его. Впечатление было от этих картин сильное...»

...Почему-то власти были уверены в том, что все люди, покинувшие город, обязательно влились в армию противника. Поэтому, возможно, и появился в Тюмени документ под названием «Список-справочник лиц, бежавших с белыми из Тюмени в 1919 году, по материалам Тюменского Губернского Совета народного хозяйства». Документ был рукописным и очень объемным, в 1941 году его машинописный выриант на 13 листах был отправлен из Тюмени с сопроводительным письмом начальнику отдела государственных архивов управления НКВД по Омской области товарищу Дегтяреву от заместителя начальника Тюменского филиала Государственного архива Петельской.

В документе сообщалось, что в Управление НКВД «препровождаются» вновь переработанные списки-справочники в двух экземплярах на лиц в количестве 376 человек, бежавших с белыми из города Тюмени в 1919 году перед вступлением в него частей Советской армии. Письмо датировано 5 декабря 1941 года. Проходил данный документ под грифом «Совершенно секретно».

Этот список — своего рода оглавление, состоящее из Ф.И.О. и адреса местожительства этих 376 горожан на 1919 год. Возле каждого адреса в конце указан номер того дела, под которым, собственно, и кроется само дело.

Дело в том, что была проведена опись оставшегося имущества бывших хозяев (хотя многое к тому времени уже было изъято и передано по актам другим людям либо по конторам и магазинам). Сохранились выписки из актов, по которым народный судья 2-го участка города Тюмени уже в конце 1920 года передал Тюменскому союзу потребительского общества отрезы разных тканей (полотно, ситец, сарпинка, креп, сатин, кисея, бархат и пр.), которые были конфискованы у богатых жителей нашего города, «бежавших с белыми» в 1919 году.

Встречаются и курьезные заявления вроде «Прошу выдать моей жене шубу на лисьем меху, бывшую купчихи Колокольниковой, так как жена родилась на юге и постоянно мерзнет...». В уголке этого заявления стоит резолюция: «Выдать!». Поскольку с бумагой в стране была напряженка, то и заявление это написано на обороте фирменного бланка «ТД И.П. Колокольникова Наследники»...

Были переписаны личности, которые на момент проверки оказались в доме. Оно и понятно: началась война, а с ней и новые проверки старых «врагов народа».

...Многие фамилии из того списка хорошо нам всем знакомы, если не по делам, то по мемориальным доскам на их бывших особняках, которые теперь стали памятниками истории и архитектуры: Андреев, Брюханов, Буркова, Брандт, Воробейчикова, Гилева, Дементьев, Жернаков, Колмаков, Колокольников, Колмагоров, Лошкомоев, Машаров, Оверштейн, Огибенин, Панкратьев, Поклевский, Плотников, Попов, Решетников, Чакин, Шайчик, Ядрышникова...

Своими воспоминаниями тех далеких дней делится Лидия Николаевна Буркова, внучка тех самых Бурковых, дом которых хорошо известен в городе: «...В 1919 году, сдав имущество государству, бабушка решила уехать с сыновьями на восток, в места, где не было войны. Деда в то время уже не было в живых, и руководила всем Евдокия Ивановна. Она решила уехать из Тюмени, потому что боялась и красных, и белых. Но неразбериха на железной дороге привела к тому, что её дети постоянно отставали от поезда (их было 8). Приходилось останавливаться и ждать... а тут — то наступление Колчака (мог мобилизовать), то 5-й армии (могли арестовать). И вновь срывалась она с места. Ребят во время этого путешествия она растеряла почти всех, остались с ней только девочки... Вернулись в родной город в 1922 году, когда война кончилась. Этим она спасла всех сыновей, кроме Якова, который был расстрелян как заложник...»

А вот строки из местной газеты «Бывшая Сибирская земская деревня» от июля 1918 года: «...Сегодня состоялись похороны убитых двух сыновей Колокольниковых — 21 года и 16 лет. Убивали у тюрьмы, затем полумёртвых бросили в тюремный колодец и забросали землёй. Старший их брат был арестован, сидел в тюрьме и слышал, как их избивали. Сегодня выкопали и схоронили. Народу провожало тысяч до 20. Нет дочерей. Говорят, увезли пьяные красноармейцы...» Прочитав эти строки, Лидия Николаевна Буркова (дочь Колокольниковой Маргариты Антоновны и Николая Васильевича Буркова) добавила: «Хорошо, что дедушка (Антон Колокольников, у которого было 11 детей) с семьёй приехал в Иркутск. Они самые первые из Колокольниковых уехали, сразу после похорон своих двух мальчиков... а то всех бы расстреляли... а так ни Виталий, ни Мишка, ни сёстры не сидели в тюрьме. Правда, бабушку в 1935 году брали, за то, что у неё бриллианты якобы были... 3 июля было 35-го года...»

Лидия Николаевна — хранительница памяти своего рода, она продолжает рассказывать уже о Колокольниковых то, что слышала от своей матери: «...Время было неспокойное, власть менялась по 2 раза в день: «...то колчаковцы, то банды Семёнова, то 5-я армия, то Каландрашвили... Дедушка не мог прокормить всё семейство, и дядя Шура (это тот самый старший брат Колокольниковых, который слышал, как избивали его братьев) поступил на работу писцом. В Иркутске их никто не знал, но Александр решил перестраховаться и спрятать документы на квартире своего друга, который работал наборщиком в типографии. Так случилось, что именно к этому другу пришли с обыском и нашли документы тюменского купеческого сына Александра Антоновича Колокольникова. Сашу арестовали. Шёл 1920-й год, все куда-то бежали, а его сыну Арсению, названному так в честь погибшего в 1918 году брата, было тогда всего 6 месяцев. Александр больше не вернулся домой. Об участи Саши узнали лишь из списка на «круглом столбе», где была его фамилия...»

...Арсений Александрович Колокольников узнал правду о гибели отца лишь из Книги памяти уже в преклонном возрасте.

В советские времена не принято было вспоминать «толстосумов». Даже их потомки не знали всей правды, чтобы не оказаться в списке «врагов народа». Когда же наконец захотели узнать всю правду, оказалось, что ее и спросить-то не у кого. Разбросала судьба близких людей по разным странам и городам — тех, кому повезло, кто остался в живых. А их правнукам хочется знать правду о своей семье, какого они роду-племени....