Экспромт Шароева, или о любви — на два голоса

Действительно, до сих пор никто не пытался совместить на сцене оперное пение и драматический монолог в сопровождении живой музыки камерного оркестра. Похоже, что такое и в голову никому не приходило. Но Шароев — авантюрист (в хорошем смысле слова!). И я снимаю шляпу: в его почтенном возрасте тот юношеский задор, с которым он стремится к новым открытиям, достоин восхищения.

Как его осенило? Монооперу «Человеческий голос» Антон Шароев вытащил на тюменские подмостки несколько лет назад. Поставил ее с солисткой Оксаной Дегтяревой из Магнитогорска. И получил в целом положительные отзывы прессы. После чего проявил неслыханную дерзость, рванув с постановкой в Париж, где его чуть было не призвали к ответственности наследники Франсиса Пуленка и Жана Кокто. Воинственно настроенные, они пришли в театр «Атлант», где выступали «нахалы из России», с тем, чтобы предъявить им претензии по поводу нарушения авторских прав. Однако после спектакля, позабыв обо всем, кричали «Браво!»

Наш маэстро цвел. Ну еще бы: покорил Париж! А дальше что? Дальше… нет предела шароевской фантазии и его удивительному чутью на талантливых смелых людей. С актрисой Наталией Флоренской (мое поколение наверняка помнит ее в замечательном детском фильме «4:0 в пользу Танечки») Антон Георгиевич познакомился прошлым летом в Италии, где она живет уже много лет. Натали провела для Шароева экскурсию по Риму. Здесь, в Вечном городе, у дома классика нашего — Гоголя они и заварили «весь этот гоголь-моголь», как выразился Антон Шароев.

Ну как это бывает? Болтали о том, о сём. Маэстро, конечно, не удержался и сообщил со своим фирменным приглушенным хохотком про парижскую гастроль. Флоренская всплеснула руками, ведь она с 2001 года играет «Человеческий голос» Кокто на итальянском языке (но, безусловно, может и на русском). Представьте себе, какие бесенята запрыгали в глазах нашего Антона Георгиевича после такой информации! В нем проснулся творческий азарт! Впрочем, о чем я? Этот азарт в нем никогда даже не дремал…

В общем, Шароев вспыхнул и выдвинул сумасшедшую (на первый взгляд) идею: а что, если объединить оперу и драму? Натали воскликнула: «Гениально!» На этом, собственно, обсуждение проекта и завершилось. Мало ли о чем ведут речи музыканты и актрисы? Поговорили и забыли. Но не таков Антон Шароев. У этого человека с вкрадчивым голосом душеспасителя железная хватка.

Через некоторое время он позвонил Флоренской и объявил, что появилась возможность реализовать их римскую идею на тюменской сцене. Антон Георгиевич — человек последовательный. Сказал «а» — обязательно скажет и «б».

В чем же гениальность замысла? В параллельном исполнении оперы и драмы! Такое, пока не увидишь воочию, ни за что не представишь в мыслях. Даже Шароев не знал, что получится в результате. Он, как Наполеон (у него и планы такие же), решил для начала ввязаться в драку.

И, знаете, первое «сражение» Антон Георгиевич выиграл! Конечно, чтобы одержать окончательную победу, еще нужна муштра (то есть репетиции) и правильно выбранная диспозиция (в виде декораций). Все-таки три учения (тьфу, репетиции) — это очень мало для того, чтобы сразить противника (простите, зрителя). В общем, маршировать еще и маршировать. Тем более что Наталия Флоренская и Оксана Дегтярева придерживаются того же мнения.

— В первый день у нас с Оксаной был шок, — рассказывает Натали. — Каждая из нас привыкла играть спектакль по-своему, в определенном ритме. Мне нужно было влиться в готовую постановку. А музыкальный вариант короче. Там нет многих кусков текста, которые важны по информации. Конечно, кое-что я все равно успевала проговаривать, пока Оксана тянула свое «А-а-а!» Но это очень сложно. Русская фраза всегда длиннее французской.

Еще одна сложность для Флоренской заключалась в том, чтобы быть услышанной в музыкальном обрамлении живого оркестра (пусть и камерного).

— Я два дня боролась с Антоном Георгиевичем за микрофон, — со всепрощающей улыбкой мученицы вздыхает она. — Доказывала, что драматические актеры не могут «соперничать» с оркестром. Мы не оперные певицы, у нас другой голос. Я боялась, что информация не дойдет до публики. Но Шароев сказал, что все должно быть натурально. Микрофон мне так и не дали. Поэтому большая часть моей энергии уходила на то, чтобы перекричать музыку.

На сцене оркестр «Камерата Сибири» условно делил пространство между Дегтяревой и Флоренской. Спиной к зрителю на постаменте возвышалась демоническая фигура дирижера — Шароев, весь в черном, с всклоченными прядями, был великолепен в своем музыкальном неистовстве. Первой, на французском, начинала взывать о любви Оксана. С другого конца сцены, уже на русском, ей вторила Натали. О, каким праведным гневом сверкали глаза Дегтяревой, когда она отстаивала свое право на чувство, разговаривая с бросившим ее возлюбленным по телефону! О, как терзала телефонную трубку в нервных руках Флоренская, убеждая изменника в том, что может быть сильной! Право, они получили заслуженные аплодисменты публики.

Однако поначалу я испытала настоящее раздвоение сознания. В левое мое ухо врывалось сочное, то негодующее, то молящее дегтяревское сопрано, в правом раздавался горький стон растоптанной женщины. Правда, минуты через три все пришло в норму. На первый план, разумеется, выступила русская речь. А фоном стали удивительно красивый голос магнитогорской певицы и фантастическая музыка французского композитора.

Вообще-то, сценически Шароев планировал реализовать свой замысел несколько иначе. В идеале драматическая актриса должна стоять внизу, на авансцене, а оперная певица (тут нужна специальная декорация) — чуть позади на возвышении. Тогда в любой точке зала зритель сможет получить такое же наслаждение от спектакля, какое получила я, заняв кресло справа. Увы, не до всех, кто на премьере сидел с левой стороны сцены, долетал голос Флоренской.

Поэтому Натали не сомневается, что необходимо еще раз как следует все продумать, в первую очередь технически.

— А что?! — восклицает актриса. — Спектакль действительно может получиться, думаю, он имеет право на жизнь. Почему? Я, может быть, скажу кощунственную вещь. Но, давайте признаемся, не все любят оперу. Некоторые люди ее просто не воспринимают. А вот соединение оперы и драмы по Шароеву наверняка привлечет дополнительную публику в зал. И она придет не зря. Взять ту же музыку Пуленка. Она — волшебная. Ее надо услышать!

После спектакля Дегтярева и Флоренская признались, что желали бы посмотреть запись, чтобы со стороны увидеть, каким получился эксперимент. К тому же во время действия они не могли видеть друг друга. А на репетициях только технически подстраивались одна под другую, ни одного театрального прогона сделать не успели.

— Это был настоящий экс-промт! — говорят они.

И он удался, уверен Антон Шароев.

— Я это понял на второй день репетиций, — заявляет. — Наталья прекрасно влилась в музыкальный материал. Она — классная актриса!

И, хитро прищурившись, неугомонный маэстро добавляет:

— Смотрите, что мы имеем. Флоренская играет «Человеческий голос» на русском и итальянском, а Дегтярева поет оперу на русском и французском. Мы можем варьировать! У нас колоссальные возможности открываются! Вы же знаете, скоро год Италии в России начнется…

3 репетиции понадобилось Шароеву, Флоренской и Дегтяревой для подготовки уникального спектакля, объединившего оперу и драму.