Генадий Шмаль: «Мы жили в эпоху энтузиазма»

Где эта Тюмень — не знаю

Генадий (именно так с одной «н») Шмаль приехал на тюменскую землю в январе 1966-го. Причём сразу первым секретарём Тюменского обкома комсомола. Рекомендовал его на столь высокую должность сам Борис Пастухов, руководитель ЦК ВЛКСМ.

К тому времени деревенский парень из Оренбуржья, выпускник Уральского политехнического института успел пройти закалку на титаномагниевом комбинате в Березняках. Вскоре начинающего металлурга пригласили в местный горком ВЛКСМ, где он быстро дошёл до первого секретаря. А в возрасте 26 лет Генадий и вовсе переехал в Москву — в центральный штаб «Комсомольского прожектора» при ЦК ВЛКСМ.

Через два года Борис Пастухов предложил «прожектористу» возглавить Тюменский обком. «Вот если в Пермь ехать, то хоть сегодня готов, а где эта Тюмень — не знаю», — с ходу отреагировал на предложение Генадий Шмаль. Но Пастухов убедил молодого да раннего: «Там очень интересные открытия и большие перспективы».

Работали как взрослые

— Была тогда поговорка, что комсомольцы — это те, что пьют как взрослые, а работают как дети, — вспоминает Генадий Шмаль. — Мы эту поговорку поломали. ЦК ВЛКСМ как раз объявил освоение нефтегазовых месторождений Тюменской области Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. К нам стали приезжать со всей страны по 20-30 тысяч комсомольцев ежегодно. Мы искали новые формы работы — и нашли, создав комсомольско-молодёжные коллективы на важнейших участках деятельности. Бригада Николая Глебова была одной из лучших в стране. Сам Николай получил звание Героя Социалистического Труда. Гремела на всю страну и бригада Виктора Китаева, работавшая в нефтяной отрасли. Комсомольско-молодёжная бригада Заки Ахмадишина первой в Западной Сибири начала заниматься наклонно-направленным бурением. Нам повезло: когда мы только обсуждали идею шефства комсомола над тюменскими стройками, в Тюмени находился министр газовой промышленности СССР Алексей Кортунов. И Борис Щербина, первый секретарь обкома КПСС, пригласил его на комсомольскую конференцию.

В марте 1967-го Алексей Кортунов подписал приказ о создании первого комсомольско-молодёжного строительного управления в составе «Шаимгазстроя». Ребятам доверили обустройство Пунгинского газового промысла. Дальше — больше. Алексей Кортунов вновь поддержал тюменцев и учредил два комсомольско-молодёжных треста — «Севергазстрой» и «Тюменьгазмонтаж». Других таких в стране Советов не было.

— В министерском приказе о создании «Тюменьгазмонтажа», — на память цитирует приказ Генадий Шмаль, — прямо было записано: сформирован для внедрения новых технологий и методов строительства. Возглавил его Игорь Шаповалов. Именно в недрах этого треста родился комплектно-блочный метод строительства. В Тюмени меня поражало отношение руководства области к молодёжи, её проблемам. Борис Щербина ставил перед нами серьёзные задачи, и мы с честью их выполняли.

Ставку на молодых, не лишённых романтики, сделали не случайно. Для освоения страны Тюмении требовались сотни тысяч рабочих. А текучесть кадров из-за неустроенности быта, сурового климата превышала 60%. Те, кто приехал за длинным рублём, не выдерживали. Ведь первооткрывателям приходилось жить в палатках, балках среди тайги и бездорожья, создавая всё своими руками.

Под стенами кремля

— В 1971-м Борис Щербина направил меня в Тобольск, первым секретарём горкома КПСС, — рассказывает Генадий Шмаль. — Интересный город, со своим менталитетом. Но поразительно неустроенный. Жена до сих пор вздрагивает, когда вспоминает Тобольск: температура в квартире зимой не поднималась выше 13 градусов, а холодная вода (горячей не было вовсе) подавалась 3–4 часа в сутки, и то ночью. Наливали ванну, отстаивали, там было много тины и чуть-чуть воды сверху. А видели бы вы автодороги, как мы ездили! Только на вездеходах, которые были в большом дефиците.

Новый руководитель попытался переломить ситуацию. При горкоме создали совет директоров. Организовали на постоянной основе встречи с тоболяками во дворах и на предприятиях. Но без нефтехимического комбината вряд ли удалось бы что-то кардинальным образом изменить в оказавшейся на отшибе древней столице всея Сибири.

— Потребовались колоссальные усилия горкома и обкома партии, профильного министерства, чтобы убедить высокие столичные кабинеты в необходимости незамедлительного начала строительства комбината, — продолжает Генадий Шмаль. — В 1972-1973 годах мне неоднократно приходилось бывать в Москве для подготовки проекта постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, без которого никто отмашки дать не мог. Помогло личное знакомство с председателем Совета по изучению производительных сил при Госплане СССР академиком Николаем Некрасовым, которого мы в комсомоле вместе с академиками Абелем Аганбегяном, Андреем Трофимуком, Женей Велиховым приглашали для участия в областных конференциях молодых учёных. Он не только поддержал наши предложения, но и энергично включился в пробивание постановления.

И постановление вышло. «Город стал расти буквально на глазах! — с восторгом замечает наш герой. — Началось строительство многоэтажек, общежитий. Сдали несколько детских садов и школ. Сняли проблемы с отоплением и водоснабжением, построив котельную и мощный водозабор на Иртыше. Закончили строительство речного порта, вокзала, швейной фабрики».

Наместники Бога на земле

В 1973-м Генадия Шмаля избрали вторым секретарём Тюменского обкома КПСС, курировавшим всё строительство и промышленность региона. Именно в это время активно осваивался Самотлор, обустраивали Медвежье, вводили первые мощности на Уренгое, скоростными методами прокладывали нефте- и газопроводы, железные дороги и ЛЭП, строили мощные ГРЭС. А заодно второму секретарю поручили возглавить штаб по возведению нефтехимкомбината в Тобольске.

— В обкоме я проработал пять лет, — говорит юбиляр. — Особых стычек с первым секретарём Геннадием Богомяковым, можно сказать, не было. Просто я считал тогда и сейчас считаю, что одна из самых больших бед нашей партии была в том, что в ней не очень терпели людей инакомыслящих, не говоря уж об инакодействующих. Не может быть обком партии истиной в последней инстанции по любому вопросу! Например, обсуждается проект застройки Тюмени, докладывают архитекторы, профессионалы. Разве дело обкома указывать, где какой дом привязать? Примерно так же было и с нефтяниками. Хорошо, Виктор Муравленко был умелый дипломат и твёрдый человек.

Тогда это касалось не только Богомякова. «Партия слишком увлеклась администрированием, — уточняет Генадий Шмаль, — иные секретари почувствовали себя чуть ли не наместниками Бога на земле. Это было ошибкой. Меня же лично воспитал комсомол, у меня всегда была органическая потребность в общении с людьми. Это привил, конечно, Борис Щербина, он и сам это дело любил. А Геннадий Павлович немножко другого склада человек. Разный стиль, разный подход. Поэтому я и ушёл из обкома, о чём нисколько не жалел».

Вечный комсомолец

На помощь пришёл Борис Щербина, возглавивший Министерство строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР. Он доверил своему ученику объединение «Сибкомплектмонтаж», созданное для ускоренного строительства нефтегазовых объектов Западной Сибири комплектно-блочным методом.

— Как-то приезжает к нам на Богандинскую компрессорную станцию Вениамин Дымшиц, зампред Совмина СССР, опытный строитель, — повествует Генадий Шмаль. — На дворе сентябрь, станция должна вводиться в конце года, а там, кроме свай, нет ничего. Естественно, Вениамин Эммануилович начал выговаривать прибывшему с ним Борису Щербине. Тот обещает: «Введём станцию в срок!» Дымшиц головой покачал и уехал. А Щербина собирает нас: «Генадий, назначаю тебя ответственным за станцию». Я дневал и ночевал там, а в декабре станцию запустили. Щербина премировал меня двумя окладами. Жена впервые увидела такие деньги. Впоследствии мы ни разу ни один объект не завалили. Создали мощнейшую базу. Но главное, изменили саму технологию. Установки на Уренгое, затем и на Ямбурге, собирали уже не россыпью, а в виде технологических блоков. Вот несколько лет назад пустили установку на Заполярном, так сам президент прилетел. А мы каждый год вводили в Заполярье по 2-3 такие установки, и об этом никто, кроме специалистов, не знал.

Вечный комсомолец Генадий Шмаль и здесь нередко шёл против писаных правил. Взял да построил для Заводоуковского опытного хозяйства крытый ток — чтобы зерно не мокло. Израсходовал 20 тонн профнастила. Чуть было не загремел по всей строгости закона. Только после вмешательства Бориса Щербины генеральный директор «Сибкомплектмонтажа» отделался обычным выговором.

Здоровый энтузиазм

В 1982-м Генадий Шмаль становится заместителем министра Миннефтегазстроя СССР. «Я стал отвечать за Западно-Сибирский регион, — поясняет юбиляр. — За строительство жилья, соцкультбыта, промышленных объектов, развитие собственной базы. Щербина поручил мне ещё и сельское хозяйство. Я проводил в командировках по 250 дней в году, преимущественно в Уренгое, Сургуте, Надыме, Ямбурге, Когалыме, Ноябрьске. При необходимости привлекал для работы в Тюменской области все наши структуры, независимо от того, где и в какой республике они находились: Ташкенте, Ашхабаде или Ереване».

Газопровод Уренгой — Помары — Ужгород, например, при нормативном сроке строительства более 60 месяцев удалось проложить всего за полтора года. «Да, это требовало усилий, круглосуточной работы, но справлялись, — признаётся Генадий Шмаль. — Был здоровый энтузиазм. Сейчас этого нет. Сегодня главное — деньги».

В декабре 1990-го глава Совета Министров СССР Николай Рыжков подписал постановление об образовании на базе Миннефтегазстроя государственного концерна «Нефтегазстрой». Председателем правления назначили Генадия Шмаля. Правда, успех Виктора Черномырдина повторить ему так и не удалось. В новой России надолго забыли о строительстве трубопроводов, освоении месторождений.

Модернизацию надо начинать с ТЭК

— Сейчас много говорят о разработке шельфа, — рассуждает юбиляр. — А я бы сделал упор на разработку Баженовской свиты. Это особый нефтеносный слой, выявленный в Западной Сибири на глубинах свыше 2 тысяч метров. Его освоение обойдётся раз в 10 дешевле. Начинать надо с более доступных ресурсов. Много говорим о модернизации, но всякий капиталист знает, что доллар нужно вкладывать туда, где ты завтра получишь два, а послезавтра — три. Значит, модернизацию надо начинать с нефтегазового комплекса. У нас же коэффициент извлечения нефти имеет тенденцию к снижению: в 1970-е КИН был 0,45, а сегодня 0,29. Мы теряем сотни миллионов тонн, оттого что не внедряем новые технологии, оттого что оборудование у нас старое. Та же налоговая политика не стимулирует развитие нефтегазового комплекса. Если говорить об освоении арктических территорий и Восточной Сибири, то очень бы пригодился наш опыт блочно-комплектного строительства. Нужно поддержать и отечественный нефтесервис. Сегодня он практически полностью отдан на откуп зарубежным компаниям. Рано или поздно отсутствие собственного сервиса поставит нас в серьёзную зависимость от иностранцев. О переработке даже говорить не буду — хуже нас никого в мире нет. Вот на что надо обращать внимание тем руководителям, которые принимают решения.