Владимир Чертищев: "Законы надо принимать не для олигархов, а для народа"

Досье “ТИ”. ЧЕРТИЩЕВ Владимир Сергеевич. Начал свою трудовую деятельность с 16 лет, работая слесарем на нефтеперерабатывающем заводе в Краснодаре. По окончании Краснодарского политехнического института получил профессию инженера-нефтяника.
В Тюменской области — с 1967 года: трудился в Урае старшим инженером нефтеперекачивающей станции нефтепровода Шаим — Тюмень, затем начальником отдела эксплуатации в Тюменском управлении магистральных нефтепроводов. В 1974 году был избран секретарем парткома объединения “Сибкомплектмонтаж”, вскоре направлен на работу в Тюменский обком КПСС (отдел нефти, газа, геологии).
После был переведен в Сургут вторым секретарем горкома, а спустя некоторое время возглавил Тобольский горком партии.
С 1985 по 1990 гг. — работал вторым, затем первым секретарем Ашхабадского обкома, председателем комитета народного контроля Туркменистана.
В 1990 г. был избран первым секретарем Тюменского обкома КПСС...
С 2000 по 2003 гг. Владимир Сергеевич Чертищев — депутат Государственной Думы ФС РФ.
С 2007 года — депутат Тюменской областной Думы.
Проходит время, уходят люди, а целая эпоха освоения Тюменского Севера уже становится далекой, порой забытой или попросту неизвестной молодому поколению историей. И только благодаря сохранившейся до наших дней старой гвардии нефтяников, газовиков, строителей, транспортников, управленцев, прочих участников того “великого похода” появляются ожившие странички поистине героической летописи.
В преддверии Дня работников нефтяной и газовой промышленности своими впечатлениями, воспоминаниями, размышлениями поделился в беседе с нашим корреспондентом депутат Тюменской областной Думы Владимир ЧЕРТИЩЕВ.
— Владимир Сергеевич, далеко не всегда удается поговорить с представителями законодательной власти не только на парламентскую тематику. Сегодня, в канун профессионального праздника огромной плеяды работников ТЭКа (в числе которых значитесь и вы), мы можем себе позволить разговор именно в этом контексте. Ведь вы один из тех, кого называют первопроходцами?
— Во всяком случае, глубоко причастен к становлению нефтегазового комплекса, если не сказать, что тесно был с ним связан. Все происходящие в то время события — на моей памяти, как и люди, с которыми пришлось встретиться, вместе работать. Но самое главное, пожалуй, что именно в Тюменской области, в то трудное, но интересное время я состоялся как специалист-инженер и как руководитель.
Сегодня то, что Западная Сибирь является ведущим нефтедобывающим регионом, рассматривается как само собой разумеющееся. А о топях, болотах, непроходимой тайге, похоже, позабыли, как и о некоторых людях, прокладывавших по ним дорогу в будущее. Это были ведь не только нефтяники, газовики, энергетики. К сожалению, блага сегодня достались не всем. Врачи, педагоги, работники торговли и питания, других сфер деятельности остались за бортом. Ведь они тоже прошли тот трудный путь, ютясь в балках, испытывая тяготы поистине военного времени! Возьмем тех же транспортников, строителей, дорожников, связистов... Нефтегазовый комплекс создавали все.
— И управленцы в том числе, ведь так?
— Совершенно верно. Одной из главных задач партийных органов был подбор кадров: кого-то снимали с должностей, кого-то поддерживали, а иногда и спасали.
К примеру, на Сургутской ГРЭС произошла авария. Причины ее были связаны с природными явлениями, ну и имели место, конечно, недоработки специалистов. Потому приходилось разбираться. Дело в том, что тогда случился высокий паводок, прорвало плотину, вода ушла. Станция практически двое суток бездействовала. Нет электроэнергии — значит, все промыслы обесточены. Для страны это было ЧП, так как прекратилась добыча нефти, ее перекачка.
И вот тут могу назвать многих людей, проявивших, как говорят, массовый героизм, только боюсь, газетных полос не хватит. Мы (а я был тогда вторым секретарем Сургутского горкома партии) собрали всех руководителей предприятий, создали штаб, определили схему экстренных действий. В результате собрали технику со всего города, пригласили гидрологов, закрыли проран (промоину. — С.Г.). Люди работали денно и нощно. Через двое суток станция была восстановлена. Тогда никто и не помышлял о том, что он совершает подвиг. Не приходилось ни уговаривать, ни стучать кулаком. Все понимали: надо — значит надо! И руководящие органы никаких наград не ждали: обком, окружком, горком партии были координирующими штабами.
Вспоминая сургутскую эпопею, не могу обойти вниманием и то, что там я получил колоссальный опыт работы, обрел массу единомышленников, профессионалов своего дела. Мне было доверено курировать экономику. Работа была трудная, но интересная. Приходилось заниматься и нефтяными делами. Это были 1977-1980 годы, когда ситуация в нефтянке была не совсем благополучная, пошел провал в геологии. Пригласили Виктора Пархомовича, начальника геолого-разведочной экспедиции Новоаганска. Надо отдать ему должное — сработал хорошо и поднял геологию.
Говоря о себе, замечу, что в тот период участвовал в создании объединения “Сургугаз- пром” (это был 1978 год). Там тоже была целая история.
— В смысле?
— Дело в том, что нефтяники и газовики не всегда мирно уживались друг с другом. Этот антогонизм был, есть он и сейчас.
Тогда в Сургуте нефтяная отрасль представляла своего рода монополию. И вдруг появились некие пришельцы, не обладающие достаточными полномочиями, необходимым опытом.
А в то время запускались две нитки: одна из Вынгапура на Челябинск, а другая — еще дальше, мощностью 25-30 миллиардов кубометров газа в год. Приходилось участвовать и в сооружении газопроводов, и в создании условий газовикам для работы, жизни, быта (жилье, база, прочее). Это сейчас они являются мощной организацией, а тогда им нужна была поддержка. И мы ее обеспечивали. Просто была поставлена задача, которую надо было решать.
И, что примечательно, работало молодое поколение. Управляющим трестами, главным инженерам, начальникам управлений было в среднем 25 лет, но при этом все они уже состоялись как опытные специалисты, грамотно занимающиеся своим делом и возводящие качественные объекты. (Я имею в виду строителей, без которых не было бы нефтегазового комплекса). Та же ситуация была в нефтянке: начальниками НГДУ работали 25-30-летние молодые люди. Здесь сказалась школа Виктора Ивановича Муравленко — не только великого профессионала, ученого, но и педагога, учителя. Именно он занимался подготовкой и воспитанием кадров. У него специалисты, окончившие наш индустриальный институт, другие вузы, начинали свою карьеру с помбура (это самая низшая ступень), с работы, которая была крайне тяжела и непрестижна. Эту школу прошел Богданов, Шафраник... Зато сейчас они и многие другие — знаменитые, уважаемые люди.
Мы же занимались стыковкой всех служб, при необходимости принимали волевое решение. И после различного рода споров это решение беспрекословно выполнялось.
Я назвал только отдельные моменты, а сколько их было...
Трудились все, еще раз повторяю, и в очень трудных условиях. Но люди знали, что, к примеру, через 3-4 года они получат квартиры. И еще одна важная деталь. Тогда было дано указание строить город в комплексе: производство, жилье, детсады, поликлиники, больницы, школы. (К сожалению, сегодня ситуация иная...). Над этим работал весь партийный аппарат Сургута. Прекрасно проявили себя Александр Чинчевич, мой предшественник, все работники горкома, горисполкома, райисполкома. К тому же людей (не только горожан, но и сельских жителей) надо было обеспечивать продуктами питания. Для этих целей было создано три совхоза.
Можно много говорить и об урайском периоде моей деятельности, с чего я начал работу в Тюменской области и где трудился до 1972 года на производстве, будучи старшим (главным) инженером нефтеперекачивающей станции нефтепровода Шаим — Тюмень. Тогда же запускалась еще одна крупнейшая нефтяная магистраль Самотлор — Тюмень — Уфа — Альметьевск, способная перекачивать в год до 25 миллионов тонн нефти. По сути, было создано новое инженерное сооружение, не имеющее аналогов в области, стране, мире. Потом меня перебросили в Тюмень...
Хочу озвучить еще один момент, о котором сегодня мало говорят. Работая в Тюменском обкоме партии, я не раз встречался с Виктором Ивановичем Муравленко. Он как член бюро обкома приходил, садился за один из столов нашего отдела и работал. И, что интересно, первая сводка, представленная им, была не по добыче нефти, бурению, а по заготовке сена и надоям молока.
Он очень беспокоился о людях. Это по его инициативе нефтяниками в 1967-1968 гг. были созданы юганский, шаимский, вартовский совхозы. Для чего? А для того, чтоб иметь свежее молоко для детей в детсадах и школах, пациентов в больницах. И он просил обком КПСС помочь ему в заготовке корма для коров. Звучит как бы наивно, но он понимал: прежде всего — здоровье людей. Вот такой у него был подход к делу. И мы разделяли эту позицию, всячески содействовали осуществлению его планов.
— Вы знаете, в сознании многих людей партийные работники того времени слыли чинушами, говорящими много, а делающими мало, стремящимися к личным благам, привилегиям, хотя я это утверждение категорически опровергаю. По моему мнению, управленческий аппарат укомплектовывался прежде всего отраслевыми специалистами, что позволяло им решать наитруднейшие вопросы профессионально, со знанием дела. Не так ли?
— Вы совершенно правы. Каждый работник горкомов, обкомов, других властных структур, прежде чем им стать, прошел хорошую производственную школу. А к благам, привилегиям мы никогда не стремились: главное в нашем деле было справиться с поставленной задачей.
Что же касается разговоров и реальных дел, напомню еще один эпизод из прошлого. Возвращаюсь опять же к сургутской эпопее. Она интересна была еще и тем, что мы участвовали в создании новых городов — Лангепаса, Когалыма, Ноябрьска. Кстати, касаемо последнего ситуация была неоднозначной. Дело в том, что Ноябрьск был вначале привязан к станции Ханто, находящейся на территории Ханты-Мансийского автономного округа.
К нам обратились буровики “Сургутнефтегаза” с тем, чтобы перевести город на два километра севернее. Тогда он уже будет находиться в зоне Ямала, а там другой коэффициент: не 1,7, а 2,1. Мы обратились к руководству обкома, облисполкома. Те, в свою очередь, вышли на Москву. В конечном итоге перевод Ноябрьска состоялся. Так народная инициатива была поддержана, в результате чего люди значительно выиграли в материальном положении. Думаю, это один из примеров реальных дел, а не просто разговоров во благо человека. И я горжусь, что отношусь к тому поколению, которое создавало энергетическую мощь страны.
Судьба свела меня с такими выдающими личностями, как Алексей Николаевич Косыгин, с работниками министерств. А после визита в Сургут Бориса Николаевича Ельцина и посещения им промыслов мне Геннадий Павлович Богомяков дал два часа на размышления по поводу переезда в Тобольск: надо, мол, поднимать город.
— То есть на прорыв?
— Получается, что так. Я был против, но когда “первый” говорит, надо соглашаться. И спасибо моей семье, которая вместе со мной исколесила не одну сотню километров, меняя место жительства.
— Таким образом, вас все-таки “сослали в Тобольск”?
— Да-да (смеется), вопреки моим желаниям. И без ложной скромности скажу: “Если б я там подольше поработал, мы бы еще тогда раскрутили НХК, дав толчок развитию нефтехимической промышленности всей страны”.
В то время нам удалось запустить первый объект (Центральную газофракционную установку — ЦГФУ), направленный на производство каучука, доля которого в масштабах страны составила бы более 60%. ЦГФУ должна была положить начало большой индустрии по выпуску резины, автошин... Ведь Тобольский НХК вмещал в себя 20-25 заводов.
— Что же все-таки помешало воплощению дерзновенных планов? Известно, что Тобольский НХК впоследствии переживал трудные времена.
— Во-первых, меня перебросили в Туркменистан, во-вторых, к сожалению, пришел на нефтехим руководитель, сыгравший крайне отрицательную роль в развитии комбината.
Юдин не хотел быть под патронатом нефтяных компаний — пытался сделать все в одиночку. Но, как показала практика, без крупных вложений развитие предприятия невозможно. НХК на протяжении трех-четырех лет оказался без сырья, и, как, следствие, начался развал производства.
— Но, наверное, тому были и объективные причины? Ведь настало другое время: горкомы, обкомы были упразднены, страна вступила в рыночные отношения...
— Так-то оно так, но поймите меня правильно: была власть, в том числе и местная, в лице администрации города. Потому не хочу произошедшее связывать, как вы говорите, с объективными причинами.
Поставлена задача — значит, ее надо решать. И она заключается не только в добыче нефти и газа, но и в обеспечении людей, в создании благоприятных условий для их жизни. Не буду упрекать руководящих работников, имея в виду и моих последователей в Тобольске, но им не удалось то, что можно было сделать.
Несмотря на просчеты некоторых руководителей, не могу не сказать, что тюменская школа управления — поистине великая, из которой вышли такие известные люди, как Александр Филипенко, Юрий Неёлов (которые сейчас прекрасно руководят округами), десятки, а может быть, и сотни других достой- ных личностей, многие из которых впоследствии занимали большие должности в правительстве страны, возглавляя министерства, ведомства, а также в законодательных органах власти...
— Кстати, тоже без ложной скромности сознайтесь, что и вы были депутатом Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации?
— Сознаюсь. Был избран по партийным спискам от Тюменской области. С 2000 по 2003 гг. работал в комитете по энергетике, транспорту и связи. Опять же благодарен судьбе, что она дала мне такую возможность и свела с людьми, подобными Николаю Ивановичу Рыжкову.
Этот человек прошел прекрасную производственную школу (в свое время он возглавлял крупнейший в стране и мире завод “Уралмаш”). Работали с ним, что называется, в унисон. Тогда нефтянка была в провале, и нашему комитету надо было заниматься координацией министерств, имеющих отношение к отрасли и ее проблемам. А самое главное — создавать законы, работать с Правительством России для ее (отрасли) подъема. И мы это делали. Снятие части налогов; возможность отечественным компаниям выхода на международный рынок, получая прибыль, доходы; внедрение системы соглашения о разделе продукции (закон СРП) было сделано нашим комитетом. Нефтяники не имели свободных денег, как сегодня, потому покупаемое ими оборудование оплачивалось реализацией нефти.
— То есть существовал своего рода бартер?
— Да. Когда в эксплуатацию входили зарубежные фирмы, они, получая прибыль, одну часть забирали себе, а другую мы реализовали в обмен на оборудование.
Вот эти и другие меры дали толчок к тому, что нефтянка начала подниматься. К тому же так получилось, что одновременно стали подниматься и мировые цены на нефть. Тем не менее наш комитет сработал весьма активно в этом плане. То же могу сказать относительно энергетики.
Тогда в Государственной Думе было принято несколько законов по энергетической реформе. Я и Николай Иванович Рыжков выступали категорически против разделения РАО “ЕЭС России” на отдельные структуры, потому что мы знали, к чему это приведет. Не хочу каркать — но последствия могут быть крайне негативными. Некоторые поправки в чубайсовские законы нам все-таки удалось внести.
— Тем не менее РАО “ЕЭС России” прекратило свое существование... Впрочем, давайте возвратимся к нефтянке. Как вы оцениваете состояние отрасли на сегодняшний день?
— Как крайне неблагополучное.
— Почему?
— На фоне эйфории от того, что у нас добыча якобы растет, растет и прибыль, большинство ученых-аналитиков утверждают: нефтегазовая отрасль в настоящее время вошла в стадию стагнации. Практически повторяется история 1985-1986 и 1992-1998 годов. Да, в регионе есть большие запасы углеводородов, но промышленные — истощаются, а прироста в достаточной степени нет. И не исключено, что где-то через 2-3 года мы будем завозить из-за границы высокооктановый бензин: наши нефтяные компании взяли курс на добычу нефти, не уделяя, к сожалению, должного внимания ее переработке. Слишком затратное это дело, равно как и развитие геологии. И большинство из них, кроме разве что Сургутнефтегаза и ЛУКОЙЛа, туда денег не вкладывали, в том числе и на реконструкцию предприятий. За каких-то 15 лет мы потеряли огромную промышленную базу, угробили геологию. Все это явилось большим ударом по нефтяной промышленности.
— А всевозрастающая цена за баррель, в принципе, должна быть выгодна России? Или есть тут, как говорится, оборотная сторона медали?
— Понимаете, ведь существуют еще и внутренние компоненты, интересующие людей, которые совершенно справедливо задаются вопросом: почему в нефтегазодобывающей стране, тем более в регионе, стоимость бензина такая высокая? К примеру, в Египте на один доллар можно купить его целых пять литров, а в Объединенных Арабских Эмиратах, Венесуэле цена на этот вид топлива в 5-6 раз ниже европейской, среднемировой. Нефть добывают где-то 68-70 стран, и все они регулируют цены на бензин у себя внутри. Россия — единственная, кто составляет исключение. К сожалению, наши горе-экономисты, включая Кудрина и особенно Грефа, привязали налог на добычу нефти к цене за баррель.
Таким образом, правила игры диктует Международный валютный фонд.
— Тем не менее нельзя отрицать, что от роста нефтедоллара наша страна получает большие доходы?
— Да, это действительно так, только они поступают не в бюджет государства, а в Стабилизационный фонд, который сегодня работает полностью на Америку.
Мы же с вами от нефти ничего не имеем. Слава Богу, что Тюменский регион получает что-то от округов (а это ни много ни мало составляет порядка 50% нашего бюджета).
В целом, повторяю, ситуацию, сложившуюся в нефтегазовом комплексе, считаю предвестником как энергетического, так и экономического кризиса.
Я обозначил проблемы, связанные с нехваткой промышленных запасов, но запасов, разведанных в советские времена, много, особенно в пределах шельфа. Их освоение требует огромных капвложений, и это может сделать только государство. Ни одна нефтяная компания туда деньги вкладывать просто не в состоянии. В свое время в становление ТЭКа Западной Сибири была вложена примерно треть бюджета СССР. Руководство прекрасно понимало: для того чтобы страна жила, надо создать энергетическую базу. Потому сегодня нефтегазовой промышленности необходима основательная господдержка.
И местная власть, и Государственная Дума должны ставить вопрос достаточно остро. Нефть и газ нужны всей стране, а раз так — надо требовать принятия специальных законов, которые служили бы не интересам олигархов, а способствовали бы развитию отрасли. Руководство области, округов просто обязано защищать интересы ТЭКа, отстаивать свою точку зрения, даже если для этого придется, что называется, плыть против течения.
Мы их избрали, мы им доверяем. Сегодня деньги есть — значит, власть хороша. А завтра их не станет — и люди будут эту власть ненавидеть. Потому надо не жить только сегодняшним днем, а думать о будущем. Главное, чтобы отрасль работала в интересах народа.