ГОРЯЧИЙ" ТЕЛЕФОН В СЕВЕРНОМ ПОСЕЛКЕ

Впереди у них двое суток пути, позади — месяц воздержания от водки. Бессонная ночь пассажирам гарантирована. Моя новая попутчица, разложив постель, ворочается вздыхая, достает книгу — и кладет обратно под подушку. В полумраке букв не различить, только название: «Игры, в которые играют взрослые» Карла Юнга. Спрашиваю Надежду Васильевну, так зовут соседку, чем ее прельщает психоаналитика. «Это мне нужно для работы». На вопрос, кем она работает, Надежда Васильевна улыбается: «Жилеткой, куда можно поплакаться».
Два года назад в своем небольшом поселке, что в Сургутском районе, создала своеобразный «телефон доверия». «Создала» — не совсем верно сказано, так уж получилось, что без рекламы и официальных регламентов домашний телефон Надежды Васильевны стал той самой жилеткой, куда люди звонят и поныне в надежде быть услышанными и получить поддержку. Всему предшествовали личные обстоятельства. В тот год ей врачи поставили диагноз, не оставляющий никаких шансов. После облучения и операции жизнь для нее остановилась, не хотелось ни с кем видеться, говорить, но телефон звонил беспрерывно. На другом конце провода ее бывшие ученики, их родители справлялись о здоровье, предлагали помощь. Это ей-то, привыкшей бежать спасать по первому зову? Ей — сильной и стойкой, как оловянный солдатик, отныне уготована растительная жизнь до мучительного конца? А когда он наступит, этот конец? Навещали друзья, родственники, все разговоры вились вокруг ее болезни, и однажды ей показалось, что присутствует на собственных похоронах.
В телефонных разговорах и встречах с друзьями и знакомыми на тему о своей болезни Надежда Васильевна наложила табу, старалась больше расспрашивать сама, и люди рассказывали о своих проблемах, просили совета, просто выговаривались. Где-то через полгода позвонила знакомая знакомых, потом друзья друзей, а еще несколько месяцев спустя незнакомый голос в трубке однажды спросил: «Это телефон доверия?» И Надежда Васильевна не смогла ответить «нет».
Наверное, с этого звонка началась ее добровольная служба и собственное возвращение к жизни, к людям.
— Надежда Васильевна, какими были ваши первые впечатления от нового для вас занятия?
— Я никогда не думала раньше, что в нашем, в общем-то, благополучном поселке, где нет бедных, так много тех, кому нужна психологическая помощь. Основная часть звонков приходится на вечер, бывает, и посреди ночи позвонят. Как-то позвонила женщина самодостаточная, авторитетная. Говорит, пошла бы к независимому психологу за любые деньги. О своей проблеме матери не может рассказать, та расстроится, муж пойдет разбираться и наломает дров... Вот и звонят женщины, чтобы не только поплакаться, но и свериться: а правильно ли я поступаю? Видимо, чтобы развеять или утвердиться в своих сомнениях. Это только кажется: чужую беду руками разведу. На самом деле мне пришлось заняться и самообразованием. Выслушать и посочувствовать — недостаточно, необходимо помочь справиться с проблемой. А для этого моего личного и учительского опыта оказалось недостаточно.
— Это за рубежом принято посещать психоаналитика, а у нас существует не менее квалифицированный институт подруг.
— Человек боится быть уязвимым. Та же подруга, к примеру, может разболтать тайну, позлорадствовать, наконец. Для меня конфиденциальность — принцип работы. Люди часто спрашивают, не прослушивается ли мой домашний телефон, нет ли рядом посторонних? В маленьком поселке жизнь каждого на виду — и это создает свои проблемы. Звонят-то в большинстве своем женщины, многих я узнаю по голосу, но никогда не спрашиваю имени, если абонент сам не сочтет нужным представиться. Анонимность больше располагает к откровенности. Если, скажем, женщина пожалуется подруге, что муж изменяет, ей посочувствуют и приведут массу примеров: все они такие мерзавцы, хороших днем с огнем не сыщешь. Легче станет женщине? Да нет, конечно! В данном случае важно помочь ей увидеть ситуацию с другой стороны, другими глазами, и тогда можно найти выход из самого тупикового положения. Несколько вечеров разговаривали с женщиной, ей 52 года, много лет работает на руководящей должности, пользуется весом в обществе. Жалуется на мужа: по дому не помогает, в выходные напивается, в ответ на претензии унижает и даже распускает руки. А ведь достаток в семье обеспечивает она, купила квартиру, машину — и где благодарность? Через месяц женщина позвонила вновь. Оказывается, муж ушел к другой женщине в общежитие, с собой взял одну сумку. Говорят, там он не только пылесосит, но и готовит обед на общей кухне. А ведь раньше картошку почистить было не допроситься.
Понадобилось время для наших разговоров, чтобы женщина поняла: она неправильно строила модель семьи. У ее мужа с другой женщиной ролевые установки поменялись, встали на свое место, и он чувствует себя мужчиной, не примаком. Отношения в новой семье равнозначны и безопасны: никто никому ничего не должен — и потому нет упреков.
— Понятно: женщина, как всегда, сама виновата. Но ведь уходят не только от мегер. Белых и пушистых тоже бросают.
— И такое бывает. В поселке едва ли не каждая третья женщина в разводе. Средний возраст типичной разведенки — около или чуть больше сорока, имеет хорошо оплачиваемую работу, должность, при этом красива, ухоженна, но в личной жизни одинока. Проблема эта существует везде, о ней говорят и пишут повсеместно, но женщины страдают не столько от одиночества, сколько от невостребованности и низкой самооценки. У женщины — муж, дети, дом полная чаша, любовник, высокий социальный статус, а ее грызет тоска. Поговорить не с кем, мужу ее переживания безразличны, любовнику — тем более, у детей своя жизнь. В долгом разговоре выясняется: в качестве транквилизатора она чаще стала использовать алкоголь, называя его наркозом для души. Мы с ней встретились и снова долго говорили о душе, о том, что ее нельзя глушить наркозом, наоборот, надо дать ей возможность работать, найти душе применение, чтобы не потерять себя. В условиях Севера это очень большая проблема. В нашем поселке нет ни музея, ни выставок... Да что там, пройтись и то негде! И в этом случае надо приложить немалые усилия, чтобы не потерять себя, не погрязнуть в обидах и переживаниях. Долгая зима, морозы, недостаток солнца — благоприятная почва для депрессии и различных неврозов. Случается, чувствую, что женщине нужна не столько психологическая, сколько медицинская помощь, убеждаю, уговариваю пойти к врачу.
— Разве на Севере одинокой женщине не проще устроить личную жизнь? Вон сколько вахтовиков!
— Действительно, вахтовиков хватает, но почти у каждого на земле семья. И пойти на разрыв с ней ради встреченной новой женщины никто не решается, думаю, и не решится. Мужчины выбирают оптимальный для себя вариант, создают «вахтовые» семьи: одна здесь, на Севере, другая — там, дома. Я знаю пару, вместе они уже пятнадцать лет, и все эти годы мужчина на месяц уезжает к законной жене, а через месяц назад — к гражданской.
— Когда у человека опускаются руки, он готов их поднять на себя. Надежда Васильевна, вам звонят на грани отчаяния?
— За два года было два таких звонка. В первом случае — от девочки-подростка. У нее произошел конфликт с одноклассниками, инициировали бойкот девочки из-за обычной зависти. На школьной дискотеке ее выбрали королевой вечера, а успех, как известно, не прощается. Одноклассницы подговорили к бойкоту мальчиков, и девочка оказалась в полной изоляции. Конфликт тянется не один месяц, ни мама, ни классный руководитель ничего не замечают, девочка принимает решение отравиться. Спрашивает, как это сделать, чтобы было наверняка...
И ее я пригласила к себе домой. Несколько дней девочка просто говорила и плакала, плакала и говорила, с каждым разом высвобождая переживания. Ситуация не сразу, но разрешилась, после каникул конфликт сам собой сошел на нет.
Мысли о самоубийстве вообще типичны для женщин. В нем им видится единственный выход из кризиса. Ведь к суициду женщину подталкивает беспомощность, когда она не видит выхода из ситуации, когда она с бедой остается наедине. А если у нее есть опора в лице мужа, подруг, родственников, она будет бороться, не опустит в отчаянии руки. Поздно ночью позвонила женщина из соседнего поселка. Старается говорить спокойно, но голос дрожит, вот-вот готова сорваться в крик. «Я сейчас убью детей, а потом себя, я не могу больше жить и не хочу, чтобы они мучались в этой жизни!» Задаю нейтральные вопросы, первые, что приходят в голову: как зовут детей, с каким весом родились, долго ли кормила грудью и т.д. Чуть успокоившись, женщина поведала причину своего отчаяния. Ей позвонила дочь от первого брака, она студентка, учится в Екатеринбурге, сообщила, что беременна, аборт делать поздно. Чтобы поехать к ней, у женщины нет денег, муж не принял ее дочь с самого начала, и, если узнает об истинной причине, он не то что денег на поездку — не отпустит вообще из дома, тем более с грудничками-двойняшками. Лишь под утро, обговорив все варианты, мы с ней пришли к мнению, что женщине надо попросить на работе материальную помощь и ехать к старшей дочери. Жаль, я не знаю, чем закончилась эта история, она больше не звонила.
— Если женщин волнуют проблемы взаимоотношений с мужчиной, семейные, родительские, что заставляет мужчин набирать ваш номер?
— Позвонил как-то подросток. Он решает, точнее, вынужден решать проблему с родителями, спрашивает, как поступить. «Я не знаю, что делать. Мама ушла из дома, как ее вернуть? У папы появилась любовница, я их выследил, потому он приходит поздно с работы. Они с мамой все время ссорятся, и я не могу их помирить. Сегодня мама сказала мне, чтобы я поговорил с папой, если он не бросит любовницу, она не вернется домой. Вот сижу теперь один дома: папы нет, мама не знаю где. Как мне их помирить?» Сын должен не только решить, но и разрешить проблему. А по силам ли ему эта задача? Решение мальчик принял сам: «Я знаю, что делать. Как сразу не догадался? Я поговорю с папой как мужчина с мужчиной, честно, как мы раньше разговаривали». За какие-то полчаса подросток повзрослел на несколько лет...
— Надежда Васильевна, каких слов вы избегаете в разговоре с позвонившим человеком?
— Если речь идет о вероятном суициде, никогда не скажу тривиального: вы не имеете права распоряжаться своей жизнью. Человеку на том конце провода и так плохо, ему не до моральных оценок. Вообще избегаю каких бы то ни было оценок, категоричности. Не употребляю выражения «возьми себя в руки», никаких установок и команд. В разговоре перехожу на его тональность, на своем конце провода даю понять: не бойся, ты не один, я с тобой. Позвонил мужчина, долго кружил словесно, потом спросил, не брошу ли я трубку, если он расскажет правду. Признаюсь, я напряглась, думаю, сейчас признается в совершении преступления. Все оказалось совсем, совсем иначе. Он приехал с «земли», знакомый помог устроиться на работу, предоставил комнату в своей квартире. Через некоторое время этот знакомый начал домогаться, склонять мужчину к сожительству. Боясь потерять хорошо оплачиваемую работу, мужчина уступил раз, другой... Ситуация его угнетает, дезориентирует, он осознает противоестественность подобной формы секса, с другой — запретный плод его начал привлекать...
— Какие еще болевые точки обозначаются в звонках?
— Наркомания, компьютерная зависимость... Звонят жены: мужья пристрастились к автоматам, проигрывают зарплату, выносят деньги из дома. Зависимости, пожалуй, часто встречающаяся проблема. Есть и любовная зависимость. Это когда отношения между мужчиной и женщиной исчерпаны, но партнер, чаще, конечно же, женщина, продолжает страдать. Она добивается встреч, звонит, выясняет отношения, живет в прошлом измерении, прошлыми чувствами, страдая, не живет сегодняшним днем, из которого складывается жизнь. Скука, изолированность поселка, маршрут «работа — дом» создают синдром деревни, когда каждый варится в своем соку, сам себе находит отдушину, порой не самую достойную. Вопрос хлеба насущного отпадает, еще никто не звонил с жалобами, что детей нечем кормить. Людей волнует, КАК жить, а не НА ЧТО. Вот ведь в чем проблема-то вся!..
— Надежда Васильевна, а вам-то как живется сегодня с вашим диагнозом? Как свою проблему решаете?
— С тех пор, как пошли звонки, кажется, я начала выздоравливать (смеется). За два-три часа консультации пот ручьем течет по спине, с ним, наверное, болезнь выходит из меня. А если серьезно, я действительно стала чувствовать себя лучше, легче переношу химиотерапию. Наверное, потому, что мне люди часто говорят спасибо и желают здоровья. Да и болеть-то некогда, надо повышать свой уровень. Когда еще в поселок приедет квалифицированный специалист, если вообще приедет? А жилетка всегда должна быть под рукой. На всякий случай.