ЭКЗАМЕН ПРИНИМАЕТ ДРАМАТУРГ ОСТРОВСКИЙ

В репертуаре Тюменского драматического театра есть несколько спектаклей по произведениям русских классиков, поставленных приезжими знаменитостями. Московский шоумен Александр Горбань удивил публику “Ревизором” по Гоголю, литовец Линас Зайкаускас представил на суд горожан свое прочтение “Дяди Вани” Чехова. Сейчас актеры репетируют пьесу Островского “Последняя жертва”. Ставит спектакль столичный режиссер Владимир ЗАХАРОВ.
— Владимир Иванович, как завязалось ваше сотрудничество с тюменским театром?
— О театре мне рассказала Ирина Мягкова, возглавлявшая жюри на фестивале “Золотой конек-2006". Она поделилась своими впечатлениями о конкурсе, об интересных актерских, режиссерских работах. Оказалось, что в далекой Сибири бурлит творческая театральная жизнь. Захотелось поучаствовать в этом процессе. Списались через Интернет с директором драмтеатра Владимиром Коревицким, я предложил несколько пьес для постановки.
— Какие?
— “Хамки” (инсценировка по “Пошехонской старине” Салтыкова-Щедрина); “Касатка” Алексея Толстого. Мог бы осчастливить Тюмень целым каскадом отрывков из пьес Шекспира, объединенных знаменитой гамлетовской “мышеловкой”. Самое главное мое предложение — “Синяя птица” Нобелевского лауреата Мориса Метерлинка. Дело в том, что через год исполнится сто лет, как в России впервые было поставлено это произведение. К тому же 2007-й объявлен годом Метерлинка. Но возникла проблема с главными героями: в спектакле должны играть дети.
— Решили остановиться на “Последней жертве” Островского. Почему выбрали именно эту пьесу известного драматурга?
— Она поразительно актуальна, будто написана сегодня. Помните, о чем произведение? О зарождающемся русском капитале. Деньги должны создавать рабочие места, фабрики, дороги, а не лежать мертвым грузом. Разве не современная мысль? Островский выступает защитником русского рубля. Вдохновленный этой идеей, дописал одну фразу (да простит меня великий драматург!), вложив ее в уста Прибыткова: “Передайте представителю французской торговой фирмы, что русский капитал гарантирует стабильность рубля, что мы бережем даже мелочь, но не мелочимся, когда нужно”.
— Вносите ли еще какие-то изменения в текст произведения?
— Нет. Дай Бог понять Островского прежде, чем подниматься над ним! Надоели интерпретации классиков. “Последняя жертва” очень часто подвергалась сильным купюрам. Режиссеры попросту убирали третий, “неудобный”, акт. Пьеса превращалась в банальную мелодраму: барыню предал молодой красивый герой. Но от третьего действия нельзя избавляться! В нем описан клуб, где собиралось московское общество — и миллионер, и картежник... Здесь узнавали новости, городские сплетни, слушали музыку.
Знаете, недавно Владимир Коревицкий прочитал мне письмо 50-х годов прошлого столетия, написанное от имени первого секретаря Тюменского обкома партии. В нем упоминалось о неудаче спектакля “Последняя жертва”, потому что убрали третий акт. А мне-то он чрезвычайно интересен, потому как сопоставим с нашими сегодняшними проблемами.
— В третьем действии много персонажей.
— Девятнадцать, если быть точным. Обратите внимание: нет ни одного героя лишнего. Очень заинтриговывает, к примеру, образ наблюдателя. Поначалу непонятно, кто он такой. Может, переодетый полицейский? По мере развития сюжета выясняется, что наблюдатель заранее знал, чем закончится пьеса, кто на ком женится, но молчал. А иногородний! Он вскользь заметил: “...мы зачем приезжаем в Москву? Затем, собственно, чтобы деньги прожить”. Как с ним не согласишься?!
— Впервые ставите пьесу Островского?
— Да. Для меня это творческий экзамен. Я ставил произведения Антона Чехова, Мориса Метерлинка, Жана Ануя, Всеволода Гаршина. Островского как-то не удавалось. Хотя, будучи актером в Московском художественном театре, играл и в “Горячем сердце” с Алексеем Грибовым, Михаилом Яншиным, Аллой Тарасовой, Павлом Масальским, был помощником режиссера в спектакле “Без вины виноватые”.
— С чего началось ваше увлечение театром?
— С моей первой роли. Первоклашкой под Новый год сыграл Волка в “Красной Шапочке”. Зрителям понравилось, хлопали очень, подарков надарили. Счастливый, побежал домой, прямо так, в костюме, маске с зубами и красным языком, по центральной улице Ленина. Бабулечка моя пекла блины. Я в сенях приготовился, открыл дверь — и, выскочив из пара (на дворе-то мороз был), зарычал, бросился на старушку. Она так и упала в обморок. А придя в себя, схватила мокрую тряпку — и за мной. Помню, кричал: “Бабулечка, не бей! Это же моя первая роль, за нее подарки дали, хлопали”.
— Как складывалась ваша дальнейшая жизнь?
— Из Благовещенска-на-Амуре, где я родился, отца перевели в Одессу. Он был начальником вооружения Одесского военного порта. Мои школьные годы прошли в приморском городе, оттуда поехал поступать в ГИТИС. Закончил актерский факультет. 15 лет проработал актером и постановщиком во МХАТе. Режиссуре учился у Михаила Кедрова, Иосифа Раевского, затем у Олега Ефремова. Ставил спектакли во многих городах бывшего Союза. 15 лет жизни отдал телевидению. Снимал художественные фильмы: “Энергичные люди” (с Леонидом Куравлевым, Вячеславом Невинным, Любовью Полищук), “Кровавая свадьба”, “Гибель поэта”, литературные, документальные передачи. Когда главную редакцию литературно-драматических и художественных программ расформировали, создал свою студию “Театр комедии”. Театр мне больше по душе.
— Вам довелось общаться со звездами советского кино. Впечатления от тюменской труппы?
— Познакомившись с большей частью репертуара драмтеатра, хочу заметить: здесь много замечательных актеров, интересных постановок. Совершенно не согласен с отношением горожан к “Семерым святым из деревни Брюхо”. Спектакль нуждается в доработке, зато в нем есть блистательные актерские работы. Восхищает Ирина Тутулова. Непонятно, какие приемы она использует. Актриса два с половиной часа не встает с кресла, но оторваться от нее невозможно. Полное перевоплощение! В “Последней жертве” Ирина Тутулова играет Глафиру Фирсовну. Честно говоря, одно удовольствие с ней работать.
Сильное впечатление произвел спектакль “Деревья умирают стоя”. Впервые посмотрел его, когда учился на втором курсе института. Главную роль сыграла Фаина Раневская. В тюменской версии в роли бабушки — Анта Колиниченко. После спектакля показалось, будто встретился с молодостью. Что удивительно, актриса произносила реплики почти шепотом, однако, несмотря на плохую акустику (в большом зале драмтеатра много так называемых звуковых ям), слышно было каждое слово. Настоящий актер интуитивно преодолевает подобные ловушки.
— Вы считаете, что и после премьеры спектакль необходимо дорабатывать. 23 марта тюменцы увидят “Последнюю жертву”. Что будет с вашей постановкой?
— За ней “присмотрит” ассистент режиссера — Владимир Обрезков, я ему доверяю.
— Владимир Иванович, вы допускаете творчество на сцене?
— Уверен, что постановщик должен растворяться в актерах. Когда он выпячивается, актерам очень непросто прорваться через режиссерскую игру воображения, показать, раскрыть себя. Это доказано практикой.
— Ни для кого не секрет, что сегодня публика избалована различными шоу и от театра ждет примерно того же. Заинтересует ли произведение Островского?
— Хороший вопрос. Я об этом думаю постоянно. Зрителей нужно воспитывать, ставить философские, драматические спектакли, иначе востребованными будут только попрыгунчики на сцене...
— Что вас как режиссера привлекло в “Последней жертве”?
— В ней есть классическая интрига. Произведение надо рассматривать в литературных институтах в качестве примера написания пьес. Впрочем, драматургии научить невозможно. Кто учил Шекспира, Мольера? Актерская жизнь.
— Подобно классикам, много лет играли на сцене. Пишете ли пьесы?
— Обязательно. Одна из последних работ — “Призрак в снежной мгле”. Киноповесть о Франсуа Вийоне, поэте Средневековья. Хочу снять по ней фильм. Есть несколько пьес: “Жанна Д’ Арк” (можно сказать, у нее три автора — Жан Ануй, Марк Твен и ваш покорный слуга), “Сегодня ночью”, написанная по мотивам рассказов Гаршина, “Девочка, которую он любил”. Хотелось бы увидеть свои произведения на сцене. Если не удастся самому, может, однажды кто-то их поставит.