ЧЕЛОВЕК-ОРКЕСТР

Искусство — не шарм трепача,
А полный движений нелегких,
Трагический труд трубача,
Где музыка с клочьями легких.
Е.ЕВТУШЕНКО, “Труба Армстронга”
Он дирижировал как во сне: руки выделывали всевозможные фортели, строчки партитуры слились в одну большую кляксу, а музыканты играли довольно слаженно и ритмично. Он отвлекся на миг (ему было всего 11 лет) и растерялся: музыка-то закончилась, а он все еще продолжал махать руками. Все! Его детдомовская заветная мечта — научиться играть на сверкающей звонкоголосой трубе — сразу померкла. Он зажмурился, сжался, но вдруг почувствовал ласковое похлопывание по своему плечу и услышал голос руководителя оркестра: “Парень, приходи на следующую репетицию, ты нам подходишь!”
Это внимание, почти отеческую заботу и доброту Валера Филиппов запомнил и через всю жизнь пронес их уже в своих отношениях с окружающими, особенно с детьми. Игра в духовом оркестре, круговерть детдомов, полуголодное существование, тяжелая болезнь, операция и хромота — как приговор. Но мечта упорно звала вперед. В итоге — он дважды дипломированный специалист по классу трубы и баяна. Потом была долгожданная консерватория и... обострение старой болезни, когда Валерий потерял сознание прямо на лекции. И вновь детская мечта, помноженная на нечеловеческую силу воли и огромное трудолюбие, помогла выстоять.
Валерий Игнатьевич работал руководителем детских и взрослых коллективов: духовых, народных, эстрадно-джазовых, хоровых; вел уроки пения в общеобразовательных школах и занимался с детсадовской малышней; активно участвовал в смотрах, конкурсах и концертах в качестве солиста, ансамблиста, аккомпаниатора, постановщика театральных и танцевальных композиций, костюмера, звукооператора; преподавал в педагогическом училище и музыкальной школе и по сей день ведет класс духовых и ударных инструментов в Заводоуковской школе искусств. А еще собирал по крупицам все, связанное с джазом и творчеством своих кумиров Т.Докшицера и Луи Армстронга (в начале 70-х у него было 5 аудиоверсий знаменитого “Сент-Луис блюза”.
Сейчас В.Филиппову почти 70, а он ничуть не изменился, все такой же эмоциональный, энергичный, добрый, скромный, терпеливый. На детских и взрослых фотографиях все то же: веселая по-детски открытая улыбка, черный “ежик” волос и озорные глаза. Только юношеские увлеченность и азарт с годами повзрослели, перейдя в разряд серьезных страстей.
Страсть первая и на всю жизнь: труба и сцена. Непонятно, почему из всех оркестровых инструментов он выбрал именно трубу, но притянулись они друг к другу как противоположно заряженные частицы, как инь и янь. Ей он посвящает многолетние ежедневные утренние репетиции и все свободное время, придумав собственную систему занятий. Нигде, даже в лесу, не расстается с трубным мундштуком. Как человек с умопомрачительным чувством юмора, любит вытворить на трубе что-нибудь эдакое: то “профанфарит”, посеяв всеобщий переполох, то поразит невероятным каскадом пассажей, то начнет “разговаривать” и “передразнивать”, то вылепит из непонятного музыкального клубка знакомую мелодию, а потом снова ее спрячет — и все это легко, артистично, с любовью... Его “коронные” номера “Розовая вишня” Л.Лурье, “Сент-Луис блюз” В.Королева, “Неаполитанский танец” П.Чайковского вызывают бурные овации и неизменно биссируются.
Страсть вторая: эксперименты он начал проводить над собой еще в детдоме, воспитывая силу воли. Так, научился красиво писать, хорошо петь, не пасовать перед трудностями, добиваться поставленной цели. “Смогу? Выдержу? Ура, получилось!” Другим экспериментом были музыкальные занятия с дочерью, которой было две недели от роду. Знакомые крутили пальцем у виска, а дочь совершенно не случайно пошла по музыкальной стезе. Позднее этот опыт применил в работе с дошкольниками, которые в короткие сроки начинали петь, ритмично и выразительно двигаться. Еще один эксперимент закончился тем, что дочь экстерном закончила два класса общеобразовательной и музыкальной школы за один год.
Из-за любви к трубе он решился на просто фантастический эксперимент: “сломать” свою академическую школу игры и “перестроить” ее на “бесприжимную”, когда трубач может играть много часов подряд, не уставая и не нанося вреда своему организму. Получилось! Теперь этим активно пользуются свои и чужие ученики. К разряду забавного можно отнести дрессировку домашних питомцев: петуха, поросенка, собак и особенно сиамского кота, который, вгрызаясь в кусок мяса, недовольно урчал: “Мало, мало!” Или приветствовал хозяев после дневной разлуки, радостно промяукивая “ма-ма” или имя хозяйской дочери. Джазовой музыкой увлекся тоже в качестве эксперимента.
Страсть третья: оркестр. Компанейский и гиперэмоциональный, он реализовывал себя и через коллективное музицирование. В своих оркестрах, подобно А.Макаренко, пропагандирует здоровый образ жизни, обучая музыке, воспитывает личностей. Он обладает непостижимым чувством освоения незнакомых музыкальных инструментов, вплоть до их ремонта и реконструкции, и в связи с этим умеет играть на всевозможных оркестровых, духовых, ударных, академических и народных инструментах (игрой на фортепиано в молодости очаровывал всех девчонок). Сейчас он готовится к семейному юбилею и старается освоить виолончель, консультируясь у приезжих концертантов. А вообще все подручные средства идут в дело в качестве всякого рода свистулек, сопилок, дуделок, шумелок.
Страсть четвертая: музыкальная педагогика.
Здесь Валерий Игнатьевич руководствуется принципами “нет чужих детей” и “все дети талантливы”. По его мнению, чтобы раскрыть родничок талантов в душе маленького человечка, нужно пойти на поводу в хорошем смысле этого словами, занимаясь с ребенком самыми разнообразными видами деятельности, ненавязчиво давать обязательное, необходимое. В педагогике тоже не обходится без экспериментов: то он берет профнепригодных “отказников” и доводит их до выпуска, то начинает заниматься с первоклассниками джазовыми премудростями, обращая их в джазовую веру. Как к Филиппову приходят ученики? Чаще с родителями. А бывает и так: стоит мальчишечка у подъезда в носу ковыряет и канючит: “Дяденька, научи играть на дудочке!” Или: мелькает среди мусорных баков яркая шапочка, мальчуган упорно ищет металлолом. Услышав о музыкальной школе, кивает перепачканной мордашкой: “Приду, я уже набрал денег на нотные тетрадки!” Нужно видеть, из каких мельчайших нюансов он вывязывает связующую ниточку общения с учеником, не прерывающуюся ни при каких обстоятельствах. От Калининграда до Владивостока, от Сургута до Еревана, по всей России и за ее пределами живут его ученики: профессиональные музыканты, педагоги, спортивные тренеры, инженеры, священнослужители, бизнесмены, домохозяйки, сотрудники правоохранительных органов, работники пищевой и машиностроительной отраслей.
Пятая страсть: активная жизненная позиция. Эту позицию, а еще хорошую физическую форму Валерий Игнатьевич старался поддерживать всегда (несмотря на запреты медиков). Его страсть — волейбол, плавание, толкание ядра, армрестлинг, бодибилдинг, гиревой спорт, а также шахматы и тихая грибная охота. До болезни он танцевал как бог, но и сейчас, если придется, составит отличную пару в польке, падес- пани, блестяще провальсирует даму “вправо” и “влево”. В настоящее время спортивные снаряды грустят в уголке, вердикт врачей неумолим, но личным опытом он всегда делится с мальчишками, многие из которых увлеченно посещают спортивные секции.
Страсть шестая, но не последняя: лицедейство. Она “проросла” из детдомовского театрального кружка. Потом были школьные и студенческие капустники, профессиональная массовка, роли драматического и комедийного плана в самодеятельности. И, слава Богу, продолжаются всевозможные розыгрыши в обыденной жизни. Кто видел его в роли фельдшера Курятина (опера-буфф С.Баневича по рассказу А.Чехова “Хирургия”), вволю насмеялся над незадачливым и высокомерным подмастерьем, к которому за помощью обратился местный дьячок. А самая любимая роль Валерия Игнатьевича — Дед Мороз. И даже взрослые верят в его “всамделишность", неподдельность и приводят своих детей и внуков на “настоящую елку”. В последнее время все это аккумулировалось в инсценированных концертах-беседах о духовых и ударных инструментах “Музыкальный теремок”, “Истоки джаза”, “От каменного века — до наших дней”, которые В.Филиппов готовит со своими учениками.
В свои почти 70 он аккуратен и спортивен. Возраст выдает борода, которая неумолимо седеет с каждым прожитым годом... Но музыкант с юмором и оптимизмом смотрит в будущее, мечтает поиграть в хорошем джазовом оркестре, опубликовать свои методические разработки и оркестровые аранжировки; мечтает, чтобы у всех его учеников были хорошие инструменты; мечтает еще раз увидеть картину художника А.Коваленко “Учитель и ученики”, находящуюся в частной коллекции за рубежом, и мечтает лично поучаствовать в контакте с внеземными цивилизациями. Об осуществлении своей детской мечты говорить не любит, считает, что еще рано делать какие-либо выводы, что все еще впереди.
В свои почти 70 лет он не имеет званий и регалий. Впрочем, Валерий Игнатьевич никогда к ним и не стремился. Его достижения и награды — дочь, профессиональный концертмейстер-пианист, которая два десятка лет помогает ему воспитывать девчонок и мальчишек, жена, любимая и любящая, все понимающая и прощающая, с которой готовятся отмечать 50-летие совместной жизни и которая ради его карьеры пожертвовала своей, имея хорошие вокальные и артистические данные; друзья-оркестранты и коллеги-единомышленники, работающие в самодеятельном и профессиональном искусстве; выпускники, известные за пределами Тюменской области и получающие приглашения приехать учиться из провинциального городка в Москву и Санкт-Петербург; бывшие и нынешние ученики, которые, зная его увлечение джазом и НЛО, то принесут статью из Интернета, то подарят диск очередной джазовой знаменитости, которые приводят к нему “на смотрины” будущих жен, а потом и своих ребятишек учиться музыке.