ПРАВО НА МИЛОСЕРДИЕ

За пять лет своей работы 530 ходатайств рассмотрели члены комиссии по вопросам помилования в Тюменской области. По 107 обращениям они приняли положительные решения. Но только 17 из них поддержаны указом Президента. Эта цифра вписывается в “среднестатистические рамки” картины помилования в других регионах России.
— Опыт пятилетней работы наверняка подсказывает вам, у кого из обратившихся с ходатайством есть надежда, — с этого вопроса началась наша беседа с председателем комиссии по помилованию в Тюменской области, генерал-майором МВД Игорем Петровичем МАРОВЫМ.
— Обратиться с ходатайством о помиловании имеет право каждый из осужденных. Значит, надежда есть у всех. Сбудется она или нет? Это зависит не только от решения членов комиссии: наши рекомендации рассматривает губернатор области, а окончательное “да” или “нет” говорит Президент страны.
В его указе, регламентирующем порядок рассмотрения ходатайств, перечислен ряд обстоятельств, при которых помилование, как правило, не применяется. Конечно, мы учитываем данные указания, но при этом к каждому из просителей подходим сугубо индивидуально. Все ходатайства члены комиссии рассматривают с разных позиций: учитывая состав преступления, уже отбытый срок наказания, семейное положение осужденного, характеристику администрации. Положительное решение — о помиловании или сокращении срока наказания — члены комиссии принимают чаще всего в отношении несовершеннолетних, тех, кто осужден впервые и положительно зарекомендовал себя в местах лишения свободы.
Ошибается тот, кто представляет себе картину голосования членов нашей комиссии как чисто механическую процедуру. Это работа, требующая ума и сердца. С особой скрупулезностью подходим к ходатайствам, поступившим от членов бандитских формирований, от тех, кто отбывает срок наказания за разбойные нападения, убийство, изнасилование, распространение наркотиков.
— Но ведь именно от тех, кто осужден на длительный срок, чаще всего и поступают прошения о помиловании...
— Не припомню случая, когда члены комиссии проголосовали бы за милость по отношению к насильникам, к тем, кто занимается распространением наркотиков. Да, при этом мы понимаем, что оказавшиеся за тюремной решеткой распространители дурман-зелья всего лишь “шестерки”. Где-то на воле остались безнаказанными “короли”... И все же: на счету этих исполнителей столько загубленных судеб и жизней!
Есть в практике работы комиссии случаи, когда мы рекомендовали помиловать убийцу и отказали в милосердии “воришке”. Это и есть примеры индивидуального подхода: тот, кто убил, защищал честь своей жены; тот, кто украл, увел со двора пенсионера единственную кормилицу-корову.
— Эти примеры — своеобразная иллюстрация эпиграфа: “Помилование — это прежде всего милосердие. Это за пределами права”, который открывает вашу книгу “Право на милосердие”...
— В нашем законодательстве предусмотрен ряд институтов освобождения от уголовной ответственности и отбывания наказания в виде лишения свободы. Условное осуждение, условно-досрочное освобождение, освобождение от наказания в связи с болезнью, амнистия — из их числа. И все они работают. Но помилование — особый институт. Это акт милосердия, который нельзя ставить “на поток”. Да, за каждым осужденным есть “Дело”. Внимательно вчитываемся в его строки и видим, что преступление совершил, к примеру, совсем еще пацан. Он осужден согласно “букве” закона, полсрока наказания уже отбыл, впереди его ждет перевод из “малолетки” в колонию общего или строгого режима. Предлагаю подумать о будущем этого юноши — ответить на вопрос: “Что ждет его там?” Исправление ошибок или “школа широкого профиля”? Уверяю вас: там начнется борьба за его душу. И вести ее будут прожженные, опытные зэки. Так не лучше ли, не гуманнее ли помиловать такого пацана, отпустить его к папке и мамке? Кто-то очень мудро сказал: “Тюрьма — это не исправительная организация, а место изоляции от общества”.
В 2005-м наша комиссия дважды рассматривала ходатайство заключенного П. За грабеж (воровал сигареты из киоска) он был приговорен к семи годам лишения свободы. Половину срока отсидел, написал ходатайство о помиловании. Администрация учреждения, где он отбывал наказание, охарактеризовала его отрицательно. При всем при этом наша комиссия приняла решение: “Просить Президента о помиловании”. Первое наше решение было оспорено губернатором области. Мы продолжали настаивать... И вот почему: семья П. получила вызов из Германии от престарелой бабушки, сроки действия вызова “уходили”, сам П. серьезно болен, но его недуг за границей лечат. Оставить парня на нарах или дать шанс начать жизнь сначала — по-человечески? Ответ на этот вопрос — за пределами права. Но в границах милосердия. И мы его проявили. Губернатор нас поддержал, Президент парня помиловал. Спустя какое-то время в адрес нашей комиссии из Германии пришло письмо от матери П. Она пишет, что сын оправдал доверие, учит язык, строит планы на будущую нормальную жизнь.
Вообще многие ситуации, которые мы рассматриваем во время заседания нашей комиссии, требуют не столько знания статей, сколько житейской мудрости, желания взвалить на себя ответственность за чужую судьбу.
— Все ли из семнадцати, получивших помилование по воле Президента, оправдали надежды?
— Российская статистика утверждает, что среди тех, кто полностью отбыл наказание, 50% снова возвращаются в зону, среди условно осужденных рецидив составляет 14%, среди освобожденных условно-досрочно — 15%, среди амнистированных — 11%, среди помилованных — 0,4%. Выходит, есть смысл в нашей работе!
(фото3)Мы интересуемся судьбой помилованных, знаем, кто и как устроился в этой жизни. При необходимости помогаем им и словом, и делом. Из множества примеров приведу один: по рекомендации комиссии в 2004-м Президент помиловал Г.С., который отбывал срок за убийство посягнувшего на честь его жены. Выйдя на свободу, Г.С. оказался в сложной ситуации: жена — инвалид, жилье — ветхое. Пришлось похлопотать... В результате семье выделены деньги на ремонт жилья.
Не стану скрывать: один из “наших” снова оказался за решеткой. Помните фразу из кинофильма про джентльменов удачи: “Украл — выпил — сел, украл — выпил — сел... Да что же это за жизнь такая?” Принимая положительное решение по ходатайству “джентльмена” из Нижнетавдинского района, мы... пожалели детей. Их у него было семеро. Вместо того чтобы заняться их воспитанием, он запил вместе с женой. Ну а дальше: украл палас стоимостью в одну тысячу рублей, продал его за полсотню, на вырученные деньги купил спиртное, выпил и опять сел. Теперь его возвращения дожидаются уже восемь детей, семь из которых определены в детдом, интернаты.
Историю эту знаю не в пересказе: вместе с членом нашей комиссии — благочинным Тюменского округа и Знаменского кафедрального собора отцом Сергием — мы побывали в селе, где проживал наш “герой”, встретились с главой района... Как и чем помочь этой семье?
— А нужна ли помощь, если взрослые члены этой семьи ее не ценят?
— А мы не для “оценки” старались — во имя детей. У кого-то должна болеть душа за их будущее.
— Понимаю, что такая забота не прописана в ваших должностных обязанностях...
— Там не прописано и оказание помощи тем, кто вернулся из мест лишения свободы, отбыв срок наказания. Но эти люди идут ко мне на прием, идут как в первую и последнюю инстанцию. С разными проблемами. Как-то пришел мужчина, который треть своей жизни провел за решеткой. Первый раз он был осужден в четырнадцатилетнем возрасте. Освободился — снова сел. И так было несколько раз. Что заставляло его нарушать закон? Он не мог “найти себя” на воле: да, еще в “малолетке” он получил рабочую специальность, но не было ни прописки, ни документов. Кто возьмет такого на работу? Пришлось немало потрудиться, чтобы в одном из его “Дел” отыскать затерявшееся “Свидетельство о рождении”. Потом он получил паспорт, потом трудоустроился... Это не мелочь. Это новая жизнь.
— Корреспонденты нашей газеты часто бывают на заседаниях вашей комиссии. Нередко становится жутко от содеянного теми, кто ходатайствует о помиловании. Причем чаще всего осуждены они не в первый раз. Значит, у них было время подумать, раскаяться, принять решение: больше — никогда! Игорь Петрович, скажите честно, не хочется ли вам, как генералу милиции, иногда не то чтобы помиловать, но еще и добавить срок наказания?
— Мы не занимаемся пересматриванием дел, не берем на себя функции суда.
Но если у членов комиссии возникают какие-то вопросы по некоторым приговорам, обращаемся в соответствующие органы. На одном из очередных заседаний рассматривали ходатайство Ю. Ему всего 21 год. А осужден уже в третий раз. Вначале — за грабеж, потом — за умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести, потом — за изнасилование.
Рассматривая его ходатайство, члены комиссии обратили внимание на то, что в представленных материалах фигурирует одна потерпевшая — В-а. Но на берегу Иртыша вечером 18 мая 2004-го, когда совершалось преступление, В-а была вместе с подругой А-вой. Ночью избитая изнасилованная В-а пришла в себя и ушла с места преступления. Позднее она узнала, что 24 мая на берегу реки был обнаружен труп А-вой.
Как и при каких обстоятельствах погибла А-ва? Не связаны ли два этих преступления между собой? В приговоре суда на эти вопросы, возникшие у членов комиссии, ответов нет. Надеемся получить их с помощью прокуратуры, куда отправили письменный запрос.
— В качестве обстоятельств, которые ходатаи выдвигают в “пользу” своего помилования, фигурируют дети, престарелые родители, родственники-инвалиды. Мол, пожалейте хотя бы их... Всегда ли вы верите в искренность желания осужденных поддержать на старости лет своих родных, принять запоздалое участие в воспитании собственных ребятишек?
— Однозначно могу ответить “да” только в отношении родственников подсудимых. Их жаль, им сочувствую. Что же касается осужденных, да еще и не по разу, здесь к каждому из них нужно подходить персонально. И мы это делаем. Недавно я побывал в учреждении, где с 2001 года отбывает срок наказания Л., приговоренный к десяти годам лишения свободы — за убийство. Тяжелая статья... Но Л. сам явился в милицию с повинной, за годы, проведенные в исправительной колонии, он зарекомендовал себя положительно: за добросовестный труд у него 11 поощрений, взысканий не имеет, участвует в самодеятельных организациях осужденных, в 2005-м ему был предоставлен отпуск с выездом за пределы колонии, из которого он вернулся в срок. Ходатайство о помиловании Л. поддерживает его отец, а ему уже 96 лет. Фронтовик, герой — прошел войну от Москвы до Берлина, вся грудь в орденах. Он и пришел ко мне на прием просить за сына.
— Но это ведь отец — герой...
— Из поколения в поколение мудрые люди передают совет: “От тюрьмы да от сумы не зарекайся”. Потому что жизнь, действительно, сложная штука. Распад Советского Союза, перестройка в России “аукнулись” в судьбе Л. — выпускника Рижского летного училища. Он остался без работы. Во время нашей встречи Л. произвел на меня хорошее впечатление, он не утратил веры в то, что жизнь можно начать сначала. И хочется верить, что Л. действительно окружит заботой своего 96-летнего отца, которого в данное время обслуживают на дому социальные работники. Скажите, кто “выиграет” от того, что последние годы своей жизни фронтовик проведет в одиночестве, а сын, отсидев полностью срок и выйдя на свободу, лишится квадратных метров, на которых проживает его отец?
— А часто ли желание помочь семье пострадавшего диктует строки ходатайств?
— Крайне редко. Да и захочет ли, к примеру, мать, лишившаяся единственного сына, принять помощь из рук его убийц? Ведь принять помощь — значит понять и простить. Нетрудно догадаться, для чего 14-летнего П. — свидетеля угона машины, “чистки” квартир, дач — группа 16-17-летних преступников повела на кладбище. Хотели его припугнуть, заставить молчать. Но невозможно ни понять, ни простить ту жестокость, с которой действовали эти, тоже совсем еще пацаны. Обнаружив, что после их “расплаты” П. жив, они добивали мальчишку отверткой, прямо в сердце. “Жестокий век — жестокие сердца!”
— Не считаете ли вы, что из-за моратория на смертную казнь многие “совсем страх потеряли”?
— Отношение между людьми должны строиться не на страхе, а на уважении права на жизнь. Что же касается смертной казни... Я бы сохранил ее для террористов, насильников, для тех, кто совершил особо тяжкие преступления.
— Осужденные к четверти века лишения свободы просят о помиловании?
— Они не лишены такого права, если отбыли больше половины срока.
— А те, кто приговорен к пожизненному заключению?
— Таких в России тоже немало — 1600 человек. И был в нашей практике случай, когда в комиссию обратился мужчина, приговоренный к смертной казни: в состоянии сильного опьянения он одну девушку ранил, а другую убил. Указом, подписанным Ельциным, высшая мера наказания для него была заменена на 25 лет лишения свободы. Отсидев 13 лет, он написал ходатайство. Принимая решение, члены комиссии рассудили так: одно помилование этот заключенный уже получил — Президент подарил ему жизнь. Как правило, дважды Президент не милует.
— А если Президент в помиловании отказал?
— За милостью можно обратиться через год.
— Игорь Петрович, какие еще задачи возлагаются на комиссию, которой вы руководите?
— Кроме ходатайств о помиловании комиссия вправе рассматривать ходатайства о снятии судимости, с которыми обратились лица, уже отбывшие срок наказания, определенный судом. Кроме того, на комиссию возлагается осуществление общественного контроля условий содержания осужденных, подготовка предложений о повышении эффективности деятельности учреждений и органов условно-исполнительной системы по вопросам помилования осужденных. В круге наших забот — и адаптация лиц, вышедших на свободу.
За пять лет работы комиссии ее члены дважды ездили в женскую исправительную колонию Тобольска. Впечатление такое, что побывали в разных учреждениях... Итогом первой нашей поездки стало обращение на имя губернатора: здание и помещения женской колонии требуют реконструкции. Руководитель области не оставил наше послание без внимания. И во время второго нашего визита в Тобольск мы с удовлетворением отмечали положительные перемены: заметно улучшились условия содержания осужденных, появились новые производственные цеха, администрация учреждения приняла меры по обучению и трудоустройству отбывающих наказание.
В 2003-м комиссия впервые побывала в воспитательной колонии, расположенной в поселке Винзили. Впечатления от той поездки остались удручающие: помещения, в которых жили, учились и лечились подростки, требовали капитального ремонта. Стены промерзали, система отопления и канализации нуждалась в замене. Мы понимали, что бюджетного финансирования для решения этих проблем явно недостаточно. Вновь обратились к губернатору. На помощь пришла программа “Сотрудничество” — из ее фонда в 2006-м правительство области выделило 15 миллионов рублей на реконструкцию колонии. Сейчас в общежитиях воспитанников тепло, созданы все условия для получения образования, организации досуга несовершеннолетних. Это не мелочи: подростки — и те, что “просто” оступились по молодости, и те, что совершили “взрослые” правонарушения, — должны знать, что на них не махнули рукой. Практика много раз доказывала: всходы добра появляются там, где посеяно добро.
О тех, кто отбыл срок своего наказания, часто говорят так: “Он сидел в тюрьме”. И правда многие там сидят сложа руки. Проблема трудоустройства осужденных очень остро стояла и перед администрацией тюменской колонии №2, которая в июле прошлого года перепрофилирована на ИК строгого режима. Из этого учреждения нередко приходят ходатайства в адрес комиссии по помилованию. Мы тоже там не редко бываем. И замечаем, что картина под названием “Трудоустройство” в “двойке” меняется. Появились “промышленные пейзажи”: цеха дерево- и металлообработки, своя мельница, пекарня. На производстве трудится 460 человек, еще 100 занято на хозяйственных работах. И все же безработных там еще хватает. И государство продолжает их кормить...
— Можете ли вы назвать цифры, характеризующие число осужденных, их средний возраст?
— В настоящее время в систему Управления Федеральной службы исполнения наказания России по Тюменской области входит 12 исправительных учреждений: три колонии строгого режима, три колонии общего режима (в том числе — женская и воспитательная), колония-поселение, лечебно-исправительное учреждение, три следственных изолятора, больница. На 1 января нынешнего года здесь содержалось 13230 человек, 10553 из них — осужденные, в том числе — 224 подростка. Средний возраст осужденных — 23-26 лет. Это люди, у которых все еще впереди. Вот во имя того, чтобы это будущее было написано светлыми красками, и работает наша комиссия.