СОЦИАЛЬНАЯ РЕАНИМАЦИЯ: ТРЕБУЮТСЯ СПЕЦИАЛИСТЫ!

«Все лучшее — детям!» Этот не худший лозунг советского времени сегодня, во времена зачаточного капитализма, в нашей стране, похоже, забыт. Никто не раскручивает его, не поднимает на щит. В прямом и переносном смысле. По крайней мере, брендом обновленной России он явно не стал. Почему? С такого риторического вопроса начали мы беседу с заведующим кафедрой специальной педагогики Тюменского государственного университета, профессором Алексеем ДМИТРИЕВЫМ.
На путях в социум
— Готовясь к нашему разговору, подумал, что сегодня в погоне за ростом экономики мы либо упустили очень важный момент жизни общества, либо не успели должным образом решить существующие проблемы. В итоге детский социум оказался, мягко говоря, в не очень выигрышном состоянии.
Не знаю, почему это произошло. Пытаюсь понять, анализируя отечественную историю. 1918 год, идет гражданская война, решается наиважнейший для страны вопрос: «Быть или не быть?». А в Москве создается социально значимый факультет — дефектологический, который начинает готовить специалистов по работе с беспризорниками, проблемными детьми, инвалидами и т.д., на следующий год в Санкт-Петербурге организовывается такой же факультет. 1943-й, середина Великой Отечественной. Казалось бы, до педагогики, образования, до науки дела-то особого нет, но именно в тот год открывается академия педагогических наук. То есть, несмотря на труднейшее время, правительство думало о том, что завтра мир придет на землю и нужно будет срочно залечивать раны. Потребуется быть готовым к иному этапу жизни, к новым задачам.
Ведь что значит бороться с той же беспризорностью? Это прежде всего дать «трудным» детям специалиста, способного разобраться в их проблемах.
— Но сейчас у нас на дворе стабилизация. Может, поэтому, считают управленцы, нет необходимости готовить кадры для работы с особыми ребятишками?
— Вы шутите?! В 2005 году были обнародованы официальные цифры, которые свидетельствуют: в России сегодня 700 тысяч беспризорных и безнадзорных детей. 33 процента ребят в возрасте от нуля до 18 лет, то есть каждый третий юный россиянин, нуждается в специальной психолого-медико-педагогической помощи и поддержке. Это во-первых, а во-вторых, опыт Запада убеждает, что разгон экономики, ее мощного локомотива дает толчок для занятий (в полной мере) социальными проблемами, социальными программами, социальной работой как таковой.
В России подобные проекты действительно появились, пример тому — четыре приоритетных национальных проекта. Но, видимо, еще не до всего руки дошли, и, может, действительно профессионалам необходимо подсказать власти поучаствовать в некоторых новых программах, внести уточняющие корректировки в уже имеющиеся проекты.
— На ваш взгляд где же кроются недоработки?
— Обо всем спектре проблем судить не берусь. Если оценивать нашу сферу, область специального образования (а она охватывает от 20 до 40 процентов ребят), то здесь проблема номер один — нехватка специалистов-профессионалов. У нас в области есть такие специальные школы, где вообще нет специалистов. Например, в образовательных учреждениях для детей с нарушениями интеллектуального развития — олигофренопедагогов, с патологией зрения — тифлопедагогов, с проблемами слуха — сурдопедагогов и т.д.
Конечно, и министр образования и науки России Андрей Фурсенко в своем министерстве сделал ужасную вещь, уничтожив управление специального образования, в котором работало 17 человек. Многие рассуждают так: раз уничтожено, значит, не нужно. Может, и местные власти действовали, следуя тому же примеру?
Сколько стоит специалист?
— И вот результат: недавно официально объявлено, что количество участковых уполномоченных в школах нашей области в этом году увеличено на 150 человек. Радоваться этому или огорчаться?
— Специалистам понятно, что все это результаты поспешных шагов, которые были сделаны несколько лет назад, во время оптимизации. Когда в учебных заведениях были сокращены ставки психологов, социальных педагогов, логопедов...
Замечу: исследования нашей кафедры показали, что 80 процентов воспитанников детских садов нуждаются в логопедической помощи! Но все ли они получат необходимую помощь специалиста, если его вывести за рамки образования? Понятно, нет. От силы процентов 20. Значит, на повестке дня стоит вопрос о том, чтобы вернуть в образовательные учреждения ставки психологов, социальных педагогов, логопедов. Конечно, это потребует бюджетных вливаний. Но если вдуматься, разве это финансы? Потери окажутся гораздо большими.
— К тому же (да простят нас люди в погонах) хороший психолог и социальный педагог сделают для трудного ребенка больше, чем милиционер. По крайней мере, достучатся до детской души, а не будут стращать буквой закона, как это нередко бывает.
— Далек от мысли критиковать милицию, она выполняет порученное ей дело достойно. Обратил бы внимание на то, что, убрав из образования мощный социальный блок, выполнявший архиважную, необходимейшую работу, которую делал большой отряд педагогов, логопедов, психологов, проблему мы не решили, а, возможно, лишь усугубили. И «спасать положение» теперь вынуждены сотрудники внутренних дел.
— Как вам мнение одного директора школы из сельской глубинки, прошедшего через жернова оптимизации? В ответ на наш вопрос, сохранился ли после перемен в его заведении психолог, он произнес, на наш взгляд, весьма символическую фразу: «Зачем они нам вообще? Мы сами все психологи. Все детские проблемы знаем и с ними справляемся».
— Да, в нашем государстве все знают, как лечить, как учить. Убежден, что это — дремучая невежественность...
Постоянно езжу по стране — с юга на север, с запада на восток — от Калининграда до Владивостока, общаюсь со специалистами, вижу, как другие регионы стараются прорваться в социальной работе системы образования и воспитания. И прорываются на этом участке «фронта».
Так, сегодня в 18 территориях России, в частности в Свердловской и Ленинградской областях, Томске, Новосибирске и, конечно, в Москве (с нее-то в 1999-м все и началось), созданы центры диагностики и коррекции детей раннего возраста — от нуля до трех лет (или, говоря языком специалистов, раннего вмешательства). Сегодня они демонстрируют колоссальные сдвиги и не имеют тех плачевных последствий, о которых мы говорим. У нас же, к сожалению, и намека на подобное нет.
Что такое спецобразование?
— Данный свой тезис вы кому-нибудь высказывали, били тревогу?
— В этом году наша кафедра специальной педагогики ТюмГУ, я, в частности, приглашены в коллектив единомышленников, который будет разрабатывать областную программу развития качества образования. В нее, к счастью, включен блок «Специальное образование». Стоит подчеркнуть, что спецобразование — это не только спецшколы. Вспомните те самые 33 процента детей, которые нуждаются в особом подходе. Их много и в обычной школе.
— Каким окажется ваш интеллектуальный вклад в проект программы?
— Будем предлагать внести в него пункт об организации в Тюмени выше названного центра раннего вмешательства. Думаю, он мог бы стать крупным региональным учреждением, которое своим профессионализмом, авторитетом способно влиять на общественную жизнь, социальную сторону подхода к детскому социуму, на экономику, наконец.
На заседании нашей рабочей группы мы непременно поднимем вопрос о необходимости создания в Тюменской области микроНИИ проблем образования. Подобные научно-исследовательские институты из 5-6 человек формируются при департаментах образования и науки многих регионов России и являются своего рода мозговыми центрами. Анализируют все инновационное, передовое в зарубежных и российской системах образования и выдают информацию управленцам, а те в свою очередь определяют, что взять за основу при принятии решений.
Кроме того, в областную программу развития качества образования думаем внести идею о разработке законопроекта, посвященного специальному образованию в Тюменском регионе. В Ленинградской области такой закон уже принят.
— Прецедент создан?!
— Да. Не стоит забывать, что Президент России призывал субъекты РФ брать на свои плечи заполнение брешей в российском законодательстве. И регионы стараются. Возьмите Шадринск, Курганскую область в целом. В этом плане они сегодня опережают нас, опережают напрочь!
— В чем конкретно?
— Поразительная вещь: маленький Шадринск готовит олигофренопедагогов, логопедов и специальных психологов, в Кургане также идет подготовка кадров по трем-четырем специальностям нашего профиля. Конечно, мы тоже начали активно работать. Не могу не сказать спасибо нашему ректору Геннадию Филипповичу Куцеву. Этот суровый, очень занятой человек, занимающийся такими громадными проектами, обратил серьезнейшее внимание на сферу специального образования. Во-первых, два года назад он открыл нашу кафедру, а во-вторых, постоянно проявляет интерес к тому, чем мы занимаемся, по сути, внося огромный вклад в дело для всей области, для всех детей.
Не использовать имеющийся в регионе потенциал на всю катушку, чтобы изменить ситуацию к лучшему, не просто обидно — непростительно. Лично мы во время обсуждения той же областной программы намерены повести серьезный разговор о совершенствовании психолого-медико-педагогической поддержки и помощи особым детям, о необходимости которой уже говорили.
Особому ребенку — особая помощь
— Алексей Андреевич, как вы прокомментируете такую ситуацию: учитель высшей категории впал чуть ли не в истерику, когда ему дали класс, в котором учились ученики с задержкой психического развития?
— Типичная, надо заметить, ситуация. Плоды творящегося безобразия. Ведь что у нас происходит? Посадили ребенка с проблемами в обычную школу — считается, что его «сынтегрировали». Но интегрированное обучение, в понимании профессионалов, предполагает прежде всего именно поддержку, помощь ребенку, причем активную. Так записано и в нашей Конституции, и в законе об образовании. Это значит, что опять же рядом с проблемными детьми должны быть специалисты — дефектолог, логопед, спецпсихолог.
Мы же сплошь и рядом наблюдаем картину, когда в класс с особыми детьми приходит учитель «общей практики» — физик, биолог, филолог... Любой предметник, даже сверхопытный, конечно же, не знает особенностей поведения детей с проблемами, тонкостей методики, педагогических технологий работы с такими ребятишками. Словом, он не обладает суммой тех знаний, которые мы даем нашим специалистам в течение пяти лет учебы в вузе, на нашей кафедре.
— Не боитесь возможных упреков в лоббировании собственных профессиональных интересов?
— Уверяю, это не наша «лоббистская» прихоть, а необходимость, диктуемая временем.
Недавно у меня была беседа с кандидатом медицинских наук, педиатром, которая откровенно призналась, что медики не могут полностью «реанимировать», по-нашему, откорригировать ребенка с проблемами, в их силах лишь улучшить его физическое состояние, поставив укол, дав таблетку. Что в работе с особыми детьми докторам не хватает того звена, которое располагается между педагогикой и медициной, то есть именно дефектолога. Такой специалист, как утверждал еще в 1920-е годы величайший психолог не только России, но и мира Лев Семенович Выготский, обязательно должен работать в каждой школе, в том числе и общеобразовательной.
Вот вам цифры, совершенно уникальные, обнародованные год назад ведущими российскими психологами. Если взять условно сто детей первого года жизни, которые имеют серьезные проблемы в своем развитии, и с ними специалистам не работать, то, достигнув школьного возраста, они (все до одного!) отправятся учиться в специальную школу. Если же с ними заниматься, то 80-85 процентов ребят пойдет в обычную, нормальную школу.