ТРИ ДОРОГИ НА ВОЙНУ

Воевать можно за идею. За деньги тоже можно. А иногда мужчины уходят добровольцами на фронт ради душевного успокоения. И такое, оказывается, бывает на свете.
— На войне все гораздо проще, — заключает отставной старшина бригады спецназа Андрей Попов, — там есть враги и есть свои. Только жизнь и смерть, ничего лишнего, — и выпускает из-под усов струйку сигаретного дыма, тугую и длинную, как пороховой выброс из орудийного ствола.
По гражданской специальности Андрей — художник-оформитель. По призванию, наверное, тоже. Страсть к рисованию прорезалась еще в детстве.
До армии Андрей рисовал плакаты и оформлял стенды на Тюменском моторном заводе. Служить срочную его призвали в стройбат. В Барнаульской области их часть возводила коксохимический комбинат.
От лопаты и носилок с цементным раствором солдата спасло умение рисовать. Свой природный дар Андрей не развивал. Никогда не учился живописи. Краски на ватман и фанерный щит наносил так, как нравилось самому. Командование результат одобряло. В его военном билете, на страничке для учетной специальности, значится “художник типографских работ”.
После армии Андрей вернулся на завод. А вскоре, пресытившись штамповкой наглядной агитации и раскраской производственных объявлений, начал жить собственным промыслом. Вручную, дедовским способом, не используя химических добавок и красителей, делал сувенирные вымпелы. К соревнованиям и юбилеям. Попутно овладел ремеслом гравера.
Получалось красочно. Себестоимость у сувениров складывалась небольшая, потому и за работу он брал недорого. Клиенты были всегда. Заработков кустаря-одиночки вполне хватало, чтобы кормить образовавшуюся семью. На деньги “с вымпелов” он купил первую большую обнову — телевизор с пультом дистанционного управления. Сущий дефицит для начала девяностых. Атрибут крепкого достатка.
По складу характера, как и многие художники, он философ, бродяга и, пожалуй, романтик-переросток, так и не расставшийся с грезами о военной службе. В детстве, при поступлении в суворовское училище доктора его забраковали, обнаружив незалеченную хворь. Ложиться на операцию, после которой стал бы суворовцем, Андрей откровенно, по-мальчишечьи струхнул. А мечта осталась.
И в 32 года он пошел на свою первую войну. В Чечню.
— Телевизора насмотрелся, — иронизирует, — в выпусках новостей тогда сквозил мотив, что воюют наши исправно. Надо только еще чуть нажать, чтобы додавить боевиков.
Он рвался в разведку. И просчитался, говорит, совсем как салабон. Еще в Свердловске, на сборном пункте, начальник строевой части вычитал у него в военнике редкую специальность. Запомнил. Забрал с собой, в штаб 324-го мотострелкового полка. Еще сказал: поможешь мне чуток, потом отправлю в подразделение.
Не отправил. На своей первой войне Андрей Попов стал... старшим писарем полка. В армии у каждого своя работа. Даже на войне. Так он и служил: на столе — кипа листов (писали-то все руками, откуда на фронте компьютеры?). Рядом, на гвозде, автомат. В углу — кровать. Под ней комплект боеприпасов.
Он оформлял приказы, составлял списки ребят, уходивших на боевые операции. Ночами писал стихи. Корявенькие, но искренние. С неизменным рефреном: прости и дождись...
— И вот никто из мужиков, с которыми вместе воевал, мне не ткнул за то, что он — на передовой, в окопе, а я в штабе. Ни один, до сих пор, — вспоминает Андрей.
Это только кажется, что в штабе другая война. Все было: и бессонные ночи, и вши. Жевали ту же перловку, что и ребята в подразделениях. И помогали друг другу чем могли. Сидя на приказах, Андрей знал порой больше, чем иной ротный офицер. Это очень важно на фронте — владеть обстановкой. Любая весточка на войне обретает особую цену.
Их полк стоял неподалеку от Грозного. Через день-два в Ханкалу уходила транспортная колонна. Письма для отправки земляки обычно приносили в штаб, к Андрюхе. Так вернее. Вдруг нарочный их забудет, потеряет или ненароком словит снайперскую пулю? А Попов — надежный. Не подведет...
9 января 1996 года старший писарь Попов собирал данные на однополчан из погибшей разведгруппы. Писал, стиснув зубы. В том рейде убили земляка, Серегу Мелких. Разведчики полегли всей группой. Это были, как видно, классические клещи. “Духи” накрыли группу шквальным огнем из засады. Потом забрали оружие, снаряжение, добили раненых и ушли.
Солдаты в группе сопровождения слышали гул дальней перестрелки. И на выручку разведчикам поднялся бы весь полк. Но — ждали приказа. Зимой в Чечне темнеет рано, а группа ушла в незнакомое место. Пока согласовывали решение с командованием, пока дожидались команды, стрельба на горе Мамышастой стихла...
Через четыре месяца такой войны Андрея списали в запас по болезни. Спустя четыре года он вернулся во вторую чеченскую кампанию. Уже в звании старшины и в составе 33-го отряда спецназа.
История эта в чем-то была похожа на фильм документального жанра с полудетективными завихрениями сюжета. После первой командировки в Чечню ветеран вдумчиво пил почти год. Потом взялся за старое ремесло. Руки не забыли мастерство гравера. Потянулись прежние клиенты. Появилась общественная работа — председатель ассоциации солдат-ветеранов Чечни. Начались и первые гражданские проблемы. Годом раньше какой-то ушлый предприниматель, прикрывшись именем солдатской ассоциации, по договору вексельного займа отхватил от областного бюджета крупный кредит. И притих. Никто из ветеранов-чеченцев его и знать не знал.
Долг так и висит на ассоциации неснятым бременем. За несколько лет Андрей с товарищами делали для побратимов что могли. Помогали получить льготы и пенсии. Ветеран чеченского конфликта Андрей Ульянов вспоминал, как “Андрюха выхлопотал” ему военную пенсию. Бойцу-разведчику, потерявшему ногу на боевой операции, поначалу начислили штатское пособие.
Ребята из ассоциации помогали раненым доставать импортные протезы. Добывали обожженным войной пацанам путевки в санатории.
А потом Попов сам поехал с медицинскими справками — в Асбест, в бригаду спецназа. Там в штабе, выложив медицинские заключения, ждал долгого разговора. А беседа с офицером-разведчиком вышла короткой: “Уже был там? Значит, нам подходишь...”.
Через неделю боец 33-го отряда Андрей Попов нес службу в Ножайюртовском районе Чечни.
Работа у группы была тихой. Постоянные рейды по горам. Поиск схронов с оружием, баз боевиков, прикрытие транспортных колонн. По телевизору все видели, как проводятся зачистки. К населенному пункту подходят войсковые колонны, бронетранспортеры блокируют улицы. Начинается прочесывание домовладений. Все масштабно... Но мало кто знает, что за сутки, а порой — за двое до подхода армейских подразделений село окружает спецназ. Бойцы следят, чтобы никто не проник в него и не сбежал. От особой секретности порой страдали сами разведчики.
Как-то они прикрывали милицейскую колонну. Омоновцы что-то углядели в зарослях придорожного кустарника, решили пальнуть для острастки. Дали очередь навскидку. Автоматная пуля, срикошетив от дерева, угодила в подошву командира роты спецназа.
Мало того, когда милиционеры добрались до первого блокпоста, где стояли десантники, сообщили координаты места, где видели что-то подозрительное. По указанному квадрату свои же ударили из автоматической пушки.
— До того случая, — делится Андрей, — я слышал, как свистят автоматные пули. Мягко так — фьюить... А тут узнал, как снаряд раздирает воздух. Ффурххх!.. Жуткий звук.
С линии огня разведчики снялись легко. За те шесть месяцев у 33-го везучего отряда потерь вообще не было. Выбыли из строя лишь несколько легкораненых. Для войны это — пустяк...
Над удивительным свойством своей натуры Андрей часто подтрунивает. Честно. На войне больше всего донимала усталость. От бесконечных рейдов, от необустроенности. Лагерь разведчиков стоял на горе. Полевая кухня располагалась в полутораста метрах ниже по склону. С бачком для обеда по грязи особо не набегаешься. А в распутицу там грузовики выбивали колеи по пояс — окопы рыть не надо. По три месяца разведчики хлеба не видели, жили на галетах или спиртовых булках. 12 сухарей — дневная норма бойца элитного подразделения.
Про это он домой не писал ни строчки. Сообщал скупо: служу, жив-здоров, ждите. Однажды группой сопровождения разведчики поехали в Хасавюрт. Зашли на почту — прикупить конвертов. Оказалось, в отделении работает переговорный пункт. Андрей позвонил домой. Денег хватило на четыре минуты разговора с семьей. Это был праздничный день...
Однажды к ним в отряд приехала представительная врачебная комиссия. У всех проверяющих звание не ниже полковника медицинской службы. Ходили с мощными ноутбуками. Объявили солдатам: поживем у вас недельки две, обследуем физико-моральное состояние личного состава.
Через несколько дней комиссия снялась из лагеря. Без объяснений. Перед отправкой один медик в сердцах бросил: “Как вы еще работаете?.. У девяти бойцов из каждого десятка — упадок сил”.
А никто и не чувствовал упадка. Через пару фронтовых недель война становится обыденностью. Со всей ее грязью, кровью, близким дыханием смерти. Одно удивляло: если дома от рюмки водки хотя бы покривишься, то на войне можно выхлебать полфляжки чистого спирта, и ничего. Пьется мягко, почти как парное молоко. Тепло так становится на душе...
Через полгода Андрей вернулся домой. Понятное дело, обмыл возвращение. Но пил в этот раз меньше, чем после первой поездки в Чечню. На второй войне у него появилась цель. Очень простая. Жить.
— С боевых денег я мечту жены осуществил. Стиральную машину-автомат ей купил, — рассказывает Андрей, — а потом я догнал себя самого. Сделал то, что давно должен был...
В последние годы его ремесло стало вымирающим, как когда-то сами по себе устарели профессии шорника или кузнеца. Компьютерные технологии заменили руки оформителя. На этом рынке осталось лишь несколько мастеров — последних из могикан. Тех, кто не бросал оформительство, держался, подлаживаясь под меняющийся мир.
Андрей решил пойти дальше. Приобрел компьютер, видеокамеру, набор цифровой фототехники. Теперь осваивает профессии оператора, фотографа, дизайнера. Снимает и монтирует видеоклипы. Клиенты пока заказами не балуют. Отставной старшина не унывает. Говорит, что война приучила терпеть безысходность, превозмогать бездействие.
Он ведь был в Чечне и третий раз. Несколько лет назад, в составе группы офицеров Тюменского областного отделения “Боевого братства”. Они отвозили в войска амуницию, обувь, маскхалаты, медикаменты, носилки, оргтехнику. Все, что собрали на деньги спонсоров.
Быть на войне не солдатом показалось как-то непривычно. Но довелось бы повоевать — не отказался бы. В четвертый раз. Лишь бы здоровья хватило!
На войну мужчин ведут разные дороги. Андрей опробовал три. Есть, наверное, и другие. А домой ведет одна. Петрович об этом всегда помнил. Петрович — так его называли в отряде. Еще его называли Старый, но — реже. Чаще окликали, словно обращаясь по отчеству. В спецназе это большая честь.