НАСЛЕДНИКИ ИМПЕРАТОРСКОГО, ИЛИ БОЛЬШИЕ ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА

В культурной жизни Тюмени произошло событие: впервые в наш город приехали артисты Малого театра и привезли с собой три постановки — “Горе от ума” А.Грибоедова, “На всякого мудреца довольно простоты” А.Островского и “Тайны Мадридского двора” Э.Скриба, Е.Легуве. В первый же вечер столичные гости собрали полный зал филармонии и добились восторженного приема публики. Тюменцам была показана хрестоматийная история, известная всем со школьной скамьи, — “Горе от ума”. (фото2)Чистая классика без капли примеси современных трактовок и экспериментальных приемов. Судя по реакции зала, тюменский зритель изголодался по ней и совершенно не скучает в отсутствии новых прочтений, модных наворотов и других режиссерских приправ к старому доброму блюду.
Накануне первого спектакля актеры Малого театра и их художественный руководитель Юрий Соломин встретились с тюменскими журналистами. На пресс-конференцию пришли Элина Быстрицкая, Александр Ермаков, Владимир Бейлис, Александр Клюквин, Борис Клюев и Глеб Подгородинский. Не дожидаясь вопросов, Юрий Мефодьевич поспешил рассказать о том, что стало поводом для гастролей:
— В этом театральном сезоне, в 2006 году, исполнилось 250 лет национальному русскому театру. Вы можете сказать: а что, театры раньше в России не существовали? Существовали. Но... 30 августа 1756 года указом императрицы Елизаветы Петровны был создан государственный театр. Тогда он назывался Императорским. Таких театров существовало всего два: Александринка в Санкт-Петербурге и Малый театр в Москве. Поэтому этот юбилей мы отмечаем как праздник всех российских государственных театров. Мы уже побывали в Ростове, Краснодаре, Риге, Минске, Китае, Италии. Здесь мы потому, что у нас оказался хороший спонсор. Мы надеемся, что дружба с ним затянется. Раньше у Малого театра никогда не было никаких спонсоров. Мы всегда жили за счет государственных дотаций. И вот Сбербанк России протянул нам руку. И эта рука помощи привела нас в город, в котором Малый театр никогда не был.
— Вы привезли с собой три постановки. На чем основывался ваш выбор?
Ю.С.: На том, чтобы мы имели еще возможность приезжать в Тюмень. Мы выбирали лучшие спектакли из своего репертуара, с нашими ведущими актерами. К сожалению, не все спектакли могут разместиться на сцене вашей филармонии. Нужны специфические условия. Это ведь концертный зал.
— В Тюменском театре регулярно ставят Островского. Большинство классических драматургов мы видим на сцене, в том числе и современных, но почему-то совершенно не видим Шекспира. У нас его не ставят, и к нам его не везут...
Ю.С.: Все зависит от театрального коллектива. Если нет актера, то не будет и Шекспира. У вас идет Островский, и у нас идет Островский. Посмотрите нашего. Не я сказал, что Островский как эталон идет в Малом театре, но это надо признать. Почему? Да потому что этот драматург родился в Малом театре. Он писал на актеров театра. Был его руководителем. Мы — поколение Островского.
— На вашей памяти в Малом театре бывали провалы?
Александр Клюквин: Такого не было!
Ю.С.: Пока не было... Но когда я в 1988 году вступил в должность, один режиссер, довольно известный, поставил пьесу, которую нам пришлось закрыть, чтобы не позорить самого режиссера, а также артистов и, естественно, Малый театр. Больше такого на нашем веку не было.
А.К.: Были спектакли, которые мы сами считали не очень хорошими. И довольно много. В 70-80-е годы заставляли ставить пьесы к дате. Их было необходимо играть, иначе могли закрыть театр. Такие спектакли шли в сезон два-три раза, потом их потихоньку снимали с показа. Но Малый театр настолько сильный организм, что может сделать конфетку из всего. Мюзикл? Пожалуйста! Драму? Пожалуйста! Водевиль, комедия — да!
— Юрий Мефодьевич, у вас есть мечта?
Ю.С.: Да. Побыть спокойно несколько дней на даче вместе со своими собаками. Вообще-то я бываю там каждую неделю, но... самое большее полтора дня. Там я молчу. Вот если бы недельку так! Чтобы никого не было! Особенно хорошо зимой, потому что нет соседей. Это прекрасно! Организм восстанавливается...
— А есть ли мечты, связанные с театром?
Ю.С.: А это и так связано с театром. Я от него убегаю на природу. Там в голову приходят неплохие мысли. Каждому человеку, какой бы профессии он ни был, необходимо когда-то остановиться, оставить все заработки, уединиться и подумать о жизни.
— Элина Абрамовна, какой комплимент в свой адрес вам хотелось бы услышать от тюменцев?
Элина Быстрицкая: В общей сложности в репертуаре Малого театра я существую пять лет. И у меня возникает ощущение праздника всякий раз, когда я прихожу на спектакль. У нас потрясающий репертуар! Поэтому я надеюсь, что тюменский зритель поймет меня и поздравит.
— Юрий Мефодьевич, как спокойно вы отпускаете своих актеров сниматься в кино? И какие у вас самого отношения с кинематографом сейчас?
Ю.С.: Пусть Борис Клюев расскажет, как у него складываются отношения с кинематографом...
Борис Клюев: Когда Соломин стал художественным руководителем Малого театра, все актеры облегченно вздохнули, потому что он сам снимающийся актер и с ним всегда можно на эту тему договориться. Он отпускает нас на съемки. За это ему огромное спасибо! А вот молодые артисты, к сожалению, еще не умеют определять для себя приоритеты. Иногда делают поспешный выбор в пользу кинематографа, не понимая, что участие в сериале зачастую бывает одноразовым. Они меняют театр на сериал. Думают о карьере, но не задумываются о своей творческой жизни. Любой сериал когда-то заканчивается, и что дальше? А театр — это дом, в котором живешь каждый день. И растешь как профессионал.
А.К.: Был случай, когда мне нужно было уехать на съемки. Я сказал Юрию Мефодьевичу, что мне нужно туда позарез. И он попытался поменять репертуар (!) для того, чтобы я смог поехать! Однако я все же остался: замена спектаклей стоила бы театру очень дорого. Но тот факт, что Соломин искал возможность во что бы то ни стало отпустить артиста, меня потряс. Насколько я знаю, ни в одном театре такого нет!
Ю.С.: Я прекрасно понимаю, что кино и телевидение — дополнительная реклама театру. Плюс для него. Поэтому если есть возможность, то мы стараемся отпускать артистов на съемки.
— Какой бы вы хотели видеть свою публику?
Ю.С.: Сейчас театры возникают как грибы во всех городах. Говорят: театр умер! Ха! Мы были в Екатеринбурге — там 36 театров! Хороший или не хороший театр — это зрительское впечатление. Одним нравится, другим — не очень. Зрителей нужно воспитывать с детства. Публика бывает разной. Только что мы играли в Екатеринбурге. На одном спектакле стояла гробовая тишина. Но принимали в конце хорошо. На втором — в зале три человека постоянно кашляли. Это немножко раздражает. Если человек болен, зачем он пришел в театр? Он не нам мешает. Мы — профессионалы. Мешает соседям...
А.К.: Хотелось бы, чтобы зрители выключали свои мобильные телефоны. Это просто беда какая-то!
Э.Б.: А ты что срываешься, если зазвонил телефон? У тебя что-нибудь не получается?
А.К.: Все получается. Меня сбить нельзя! Но звонки мешают прежде всего самим зрителям.
Ю.С.: Это говорит об общем уровне воспитания публики. Но у меня тоже один раз на вечере памяти Михаила Жарова зазвонил телефон в кармане. Накануне внучка колдовала над ним, переставляла мелодии. И вот я выхожу с речью, и вдруг зазвучал блюз. Я даже не сразу понял, что это у меня. Выхватил телефон, а выключить не могу. У меня с телефонами не получается контакта. Пока разобрался... Так что бог с ними с мобильными. Главное, чтобы хорошую музыку не ставили, а то заслушаемся...
— Как вы относитесь к антрепризам?
Ю.С. Я ни разу в антрепризе не участвовал, хотя предложения были. И очень хорошие. Но у меня всегда стоял выбор между работой в репертуарном театре и антрепризой. Деньги, конечно, нужны. Их много не бывает. Но надо выбирать. Антреприза ведь тоже бывает разная. Есть хорошие спектакли и честное исполнение. Если в антрепризе, например, заняты Фрейдлих или Чурикова, то это высокого класса игра, ибо они отвечают за свои фамилии. А есть и не очень антрепризы. Все зависит от постановки, режиссера и команды артистов. Вообще, антреприза должна быть. Это нормальное жизненное явление. Ну хочет зритель посмотреть на живую Муравьеву! Пожалуйста! Однако Муравьева отвечает за себя и, между прочим, играет потом в Малом театре.
Б.К.: Я принимал участие в нескольких антрепризах. Сейчас уже не участвую. У театра есть понятие репертуарной политики, связанное с режиссером и актерами. Существует план, длительный и хорошо продуманный. Антреприза — совершенно иное. В данном случае собираются люди с одной задачей — заработать деньги. Для этого нужна пьеса, режиссер и лицо. Если антреприза не получается, не приносит денег, она умирает. А спектакль репертуарного театра рассчитан на длительную дистанцию. Меня и сейчас приглашают в разные антрепризы. Но если есть выбор между антрепризой и кино, я выбираю кино.
— Вопрос к актерам. Как вы относитесь к тому, что театр возглавляет действующий актер?
Ю.С.: А кто должен возглавлять театр? Не действующий актер? Или сапожник?
Э.Б.: Юрий Мефодьевич, это не вам вопрос! Я скажу, можно? Малый театр неоднократно возглавляли актеры. И он считается актерским театром. Если актер возглавляет труппу, то артистам от этого нисколько не хуже, а даже лучше.
А.К.: Это очень удобно. Когда приглашенные режиссеры начинают вести себя не так, как надо, я им говорю: “У меня есть один начальник — мой художественный руководитель, да и тот мой партнер!” Актер актера всегда поймет. Соломин свой актерский путь прошел от рядового до генерала. И он знает, что нам нужно.
Ю.С.: Представьте себе, приходит режиссер и начинает диктовать артисту: “Входи в ту дверь на корячках!” Артист интересуется: “А почему на корячках?” Тот отмахивается, мол, потом поймешь. В нашем театре такого не может быть! Режиссер — это прежде всего педагог. Станиславский и Немирович-Данченко были педагогами, они воспитывали актерский коллектив. А современные режиссеры часто думают о том, как бы раздеть артистов. Ну вообразите: на сцену вышли голые актеры! В классике! Мы категорически против этого. Мы разденем тогда режиссера и пустим его голым на театральную площадь! Ни Островский, ни Мольер, ни Шекспир не раздевали в своих пьесах никого. Когда в спектакле участвуют голые актеры, пропадает его смысл. Зрители смотрят не игру артистов, а на их тела. Мне говорят: “Почему классика, почему не ставите современность?” Потому что я матом ругаюсь лучше, чем Коляда! Я старше и вырос в Чите! А там у нас знаете, сколько лагерей было?! Но ведь не значит, что надо платить деньги, чтобы посмотреть на то, как я ругаюсь. Это не искусство. Против этого мы боремся.
— Вам приходится много гастролировать, ставите ли вы принимающей стороне какие-то особенные условия?
Ю.С.: У нас есть ответственность перед зрителем: мы не имеем права сорвать спектакль. Хотелось бы, чтобы так же ответственна была и принимающая сторона.
А.К.: Особых требований нет. Хорошая гостиница, хорошая площадка, хороший транспорт. Этого достаточно. За свою работу мы получаем деньги. И не требуем дополнительных благ. Это неприлично. Мы не ставим условий обеспечить нас розовыми салфетками, маленькими бананами и марокканскими мандаринами.
Э.Б.: Это что такое вообще?
А.К.: Райдер называется! Я потом объясню!
Досье “ТИ”
Малый театр — старейший театр в России. Его труппа была создана при Московском университете в 1756 году. История этого театра тесно связана с именем великого драматурга А.Островского. Вот что писал И.Гончаров Александру Николаевичу: “Только после вас мы, русские, можем с гордостью сказать: ”У нас есть свой русский, национальный театр. Он по справедливости должен называться “Театр Островского”. Драматург написал 48 пьес, все они были поставлены на сцене Малого театра. Памятник писателю установлен у входа в театр.