Я присягал России

28 мая — День пограничника... В этот день, когда гуляют “погранцы”, торговый люд на рынках Тюмени старается свернуть работу пораньше. Виновники торжества после традиционных возложений цветов к Вечному огню и недолгого митинга приступают к неофициальной части — “корпоративному” гулянью, в заключительную часть которой входит обязательное “мочилово” нерусских. Кавказцы и выходцы из бывших республик Средней Азии, не прошедшие “фейс-контроль” в этот день, держат ответ за все обиды вчерашних защитников Отечества. Того самого, некогда бывшего единым, где не было границ, очередей в миграционные службы и паспорта у всех были одинаково серпастые и молоткастые. Милиция в пьяный кураж вчерашних дембелей старается не вмешиваться: во-первых, можно запросто попасть под горячую солдатскую руку, во-вторых, попробуй усмирить разошедшихся погранцов — отделения не хватит, придется вызывать подкрепление.
Амон Саидов 28 мая форму не надевает — она осталась дома, в небольшом городке Яван, что в сорока километрах от Душанбе, оттуда его призывали в погранвойска в 1994 году. Амон попал в воинскую часть 20/33, дислоцированную там же, в Таджикистане, а спустя три месяца “учебки” началась его служба по охране границы с Афганистаном на 10-й погранзаставе. Кордоны российских пограничников стояли вдоль реки Пяндж в усиленном варианте: наркотрафик и неугомонные талибы заставляли бойцов всегда быть начеку. Дневные дозоры сменяли ночные — самые тревожные и непредсказуемые в горах. Там ночь обрушивается внезапно: лучи закатного солнца еще скользят вдоль вершин и ущелий, и вдруг наступает оглушительная тишина, а за ней — вязкая волна непроглядного мрака...
Днем в бинокль Амон мог наблюдать другую жизнь на противоположном берегу. Жилища в прибрежном кишлаке — сплошь глинобитные, с подслеповатыми оконцами, по утрам из невидимых труб курится дымок. В огороженных кое-как дворах — скотина, на рассвете пастухи выгоняют коров и овец в горы на островки пастбищ. Женщины в длинных, до пят, платьях неспешно ходят за водой к реке, там же с утра до вечера голышом плещется детвора. Мужчины заняты делом: одни латают свои хижины, кто-то поправляет забор, другой везет на ишаке хворост. В час молитвы все дружно произносят хвалу Аллаху. Ни радио, ни электричества в кишлаке нет, летними ночами то тут, то там мерцают огоньки: возле каждого жилища у костра сидит семья. Кажется, за тысячелетия средневековый уклад не претерпел никаких изменений...
И все же мирная, на первый взгляд, жизнь афганцев по ту сторону границы таила немало неожиданного и опасного. Амон говорит, за время его службы на 10-й погранзаставе не было случаев нарушения государственной границы или нападения, как это было на соседних участках. И тем не менее тревога — “Застава — в ружье!” — за два года звучала довольно часто. Как-то на соседней 16-й заставе завязался бой с талибами, пытавшимися прорваться через границу. Российские пограничники отразили нападение, уничтожив большую часть вооруженных до зубов нарушителей, уцелевшие талибы ретировались быстро и больше на этом участке не появлялись. А в это время бойцы 10-й заставы в полной боевой готовности, тревожно вслушиваясь в автоматные очереди, ждали приказа выступить на подмогу товарищам.
Два года службы на заставе прошли в учебных и боевых тревогах, марш-бросках и учениях. Когда наряд выходит в дозор, экипировка каждого пограничника достигает 20-25 килограммов: бронежилет, форсунка с магазином для “калашникова”, сам автомат, запасной боекомплект, саперная лопатка, гранаты. Несмотря на плотность заградительных точек вдоль Пянджа, укрепленных зенитными расчетами, танками, БМП и БТРами, чувствовать себя в безопасности не приходилось. На вопрос, было ли страшно, мой герой ответил простодушно искренне: “Конечно, было, мы ведь служили в боевых условиях. Никто из пограничников не мог быть уверенным, что не попадет в прицел с той стороны”. Наряд, заступающий на охрану государственной границы, не застрахован от нештатных ситуаций, потому среди пограничников всегда ценятся такие качества, как смелость, мужество и надежность, когда ты сам готов прикрыть товарищей и знаешь: тебя не бросят, что бы ни случилось. Там, в горах, вспоминает Амон, все ребята были равны, никто никого не называл “чуркой” или “хачиком”. Русские, узбеки и таджики, парни других национальностей делали одно большое дело — защищали рубежи страны, которую по-прежнему считали единой. Немногословный и скромный бывший пограничник Российских Вооруженных сил, гражданин Таджикистана, а ныне рядовой гастарбайтер Амон Саидов, службой на заставе гордится: “Я ведь не дачи строил генералам в стройбате и не зеков конвоировал, я охранял родину. Для меня и Таджикистан, и Россия — Родина”.
Газеты он не читает, о том, что происходит в мире, узнает из новостей по телевизору. О событиях в Эстонии говорит с недоумением: “Как можно тревожить прах мертвых? Аллах за это накажет! У нас в Таджикистане даже врагов из могил не выкапывают и памятники не сносят. На рынке кавказцы тоже возмущались: ведь у многих деды и земляки воевали в Великую Отечественную. Я помню, как в моем Яване 9 Мая на главной площади собирались бывшие фронтовики. Сегодня в живых остался один, очень старый дедушка”. Вопрос, который я задала Амону, вырвался сам собой: “Скажи, а если России придется, не дай Бог, воевать...” Амон бросил короткий взгляд: “Я пойду. Потому что присягу давал Российской армии”.
В Тюмени он уже седьмой год, работал на стройке, грузчиком на базе, торговал на рынке сигаретами, по ночам сторожил кафе. Как и все соотечественники, приехал в Россию на заработки: надо кормить семью, на родине его ждут жена и крошечная дочка. Говорит, после армии два года работал на химическом заводе в Яване слесарем, зарплаты в полторы тысячи рублей не хватало даже на самое необходимое. Понятно, в Тюмени его никто с распростертыми объятиями не ждал, все эти годы добрый и терпеливый Амон не гнушался никакой работой. Деньги, которые он сегодня получает, по российским меркам небольшие, уходят на оплату съемной квартиры, еду, иной раз на покупку кой-чего из одежды да на почтовый перевод семье. С милицией проблем пока не было — он законопослушный, регистрация по месту жительства есть. Амон убежден: чтобы не было лишних проблем, приехавшим на заработки необходимо соблюдать законы России и документы оформлять легально. Тогда не придется прятаться при виде милицейского патруля или держать наготове сторублевую купюру, чтобы не увели в ближайшее отделение. А еще он заметил: опрятных, в чистой одежде и обуви людей неславянской внешности “тормозят” реже, чем нечесаных, мятых и немытых.
Теперь по новому закону необходимо получить разрешение на работу. Медкомиссию Амон прошел, документы в порядке, в миграционной службе велели прийти в конце месяца, когда подойдет его очередь. Хорошо бы 28 мая — двойной праздник получится!