Елена Орлова:“В деле главное — не оглядываться”

Детство известной саратовской актрисы Елены Орловой прошло в Тюмени. Ее родители служили искусству и объехали немало городов, прежде чем остановились в “столице деревень”. Этот город — грязный и совершенно некультурный — чем-то притянул Орловых. Римма Петровна учила студентов музыкального училища вокалу. Виктор Андреевич играл на подмостках театра драмы. Иными словами, Елена росла в самой что ни на есть творческой атмосфере. И с юных лет грезила о сцене.
Ее мечта сбылась — она стала артисткой. Однако не остановилась на этом. В настоящее время Орлову знают и любят не только как актрису, но и как талантливую самобытную певицу, режиссера, сценографа. Недавно Елена Орлова вместе с матерью поставила в Тюмени детскую оперу “Кошкин дом” (смотрите “Тюменские известия” за 15 июня 2007 г.). После спектакля она призналась, что работа со студентами колледжа искусств и учащимися музыкальной школы “Гармония” ее увлекла. Заинтересовала ее и идея создания детского музыкального театра, которую в процессе работы над постановкой обсуждала творческая команда.
“Дети должны находить в театре отдушину, — считает Елена Викторовна. — Когда они видят на сцене сверстника, то начинают думать: а может быть, мы тоже можем так? Взрослые обязаны помнить, что ребятишки — это маленькие обезьянки. И у них должен быть достойный пример для подражания. Когда дети ничем не интересуются и сами не знают, чего хотят, — это плохо. И это проблема наших дней”.
У маленькой Елены Орловой был пример для подражания — ее отец. Она любила бывать в театре, обожала сладкий запах пудры, который шел со сцены. Многие театральные дети именно так начинали свой путь в искусство.
— Елена Викторовна, ваши родители готовили вас к сцене?
— Напротив, они категорически не желали, чтобы я шла в театр. Папа считал, что актерская профессия очень зависимая. Главный режиссер может не рассмотреть артиста как творческую личность и не дать ему реализоваться. А женская доля в театре, был уверен отец, еще более тяжела, чем мужская. Но я не собиралась отказываться от мечты. Тогда родители поставили мне условие: “Получишь музыкальное образование — пойдешь в театр!” Выбора не было. И я окончила училище по классу фортепиано, о чем совершенно не жалею. Потому как сейчас в своих проектах постоянно обращаюсь к музыке. И то, что я в ней разбираюсь, очень помогает.
— Почему вы выбрали Самару?
— Когда-то в Тюмень приезжал с гастролями академический театр из Самары. И я так его полюбила! Ходила на все спектакли, смотрела постановки не по разу! Поэтому после окончания Уральского театрального института сразу поехала устраиваться в полюбившийся театр, которым руководил Петр Монастырский. И он меня взял! Я была в то время на шестом месяце беременности. Но живот абсолютно не было видно.
— Так вы утаили интересное положение?
— Нет. Обо всем рассказала. Петр Львович был в шоке! У него все артистки как сговорились: одни собирались в декрет, другие еще не вышли из него. А у остальных — маленькие дети. И тут я приезжаю. Монастырский уж было обрадовался... В общем, он сказал: “Родите — придете!” Я родила сына и сразу явилась в театр. Отчеканила: “Готова работать”. Петр Львович развернул меня: “Идите кормить ребенка. Придете через два месяца”. В указанный срок я снова пришла. Но Монастырский, как и в тот раз, отправил меня восвояси. В тот момент я думала, что моя жизнь закончена. Однако потом в один прекрасный день в дверь мою постучали и сказали, что меня ждут в театре. Я никогда не хотела жить и работать в Москве. А Самара меня притянула. Это мой город, который давно стал любимым. В нем я существую как рыба в воде.
— Десять лет вы проработали в театре, в который были влюблены с детства. А потом ушли...
— Потому что с приходом в наш коллектив одного человека из театра ушла духовность.
Он стал коммерческим. Это было время, когда для голодных артистов в одной большой кастрюле варили еду. Мы затягивали пояса и по-честному работали для зрителей, а главный режиссер за нашими спинами получал огромные гонорары. Сейчас все понимают, что театр развален и нет уже той академической драмы (мощного организма!), которая была раньше. Лучшие артисты ушли. Некоторые перестали находить смысл в своей профессии. Но спустя годы я хочу сказать спасибо нашему “злому гению”. Благодаря тому, что он развалил театр, мы ушли и открыли свой. И вот уже 10 лет работаем.
— Кто это “мы”?
— У меня есть две лучшие подруги-актрисы. Мы играли в драме все ведущие роли. И ушли первые, сказав, что не верим главному режиссеру. Нас все считали сумасшедшими. Нам же тогда обещали все на свете! Поэтому-то я до сих пор не имею звания заслуженной... Мы уволились, когда на нас должны были подавать документы. Не побоялись тогда уйти в никуда. Из принципа! Я считаю, что это правильно. И верю, что только так и нужно, потому что мы получили гораздо больше, чем оставили.
— Кроме неизбежных проблем, с которыми связано любое начинание, что еще?
— Мы занимались всем сами, начиная с первого гвоздя и заканчивая костюмами. За десять лет работы в независимом театре я узнала о театральной кухне все. Могу поставить свет, знаю, как подтягиваются кулисы, как нужно общаться со спонсорами, где можно купить недорогую обувь. Нет проблем, есть опыт. Меня теперь ничто не страшит. Мы назвали наш театр “Понедельник”. А нас в свою очередь называли “дети понедельника”. Потому что, собираясь уходить из драмы, мы начинали работать по понедельникам в свой выходной день. Ведь нас еще могли призвать к ответу и не отпустить на репетицию. Кроме того, вместе с мужем мы организовали камерный театр на двоих “Валлен”.
— Ваш муж тоже актер?
— Валерий Архипов окончил школу-студию МХАТ, работал в театре Дорониной, потом пришел в драму к Монастырскому. Мы поженились и работали какое-то время вдвоем. Сейчас он выучился на режиссера. В данное время ставит спектакль в Прибалтике.
— Творческий тандем распался?
— Да. Теперь мы работаем порознь.
— А как два актера уживаются в одной семье?
— Нормально. Мы же взрослые. Он — мой второй муж. Я у него — не первая жена. Каждый из нас уже прошел свой путь глупостей. И все понял про себя и про отношения мужчины и женщины. Однако во время наших совместных репетиций бывали моменты, когда я думала, что точно разведемся. Творчество — единственный повод для того, чтобы поругаться. Это не то что несогласие, а просто какое-то нагнетание эмоций. Тем не менее у нас получались очень интересные спектакли. Даже неожиданные! Например, “Чайка Джем” — такая джазовая импровизация двух актеров по чеховской “Чайке”. Последний наш спектакль — “Другой человек” Петра Гладилина. Но Валера не хочет работать артистом. Хотя он — очень фактурный и яркий человек. И мне трудно подобрать другого такого партнера по сцене.
— Какую профессию избрал для себя ваш сын?
— Ему уже 20 лет, и он занимается театральным менеджментом. Является директором-распорядителем турбазы, где организует культурные мероприятия, связанные с отдыхом взрослых и детей. В нашем театре он работал художником по свету. Сейчас даже не знаю, останется ли у него на это время...
— Елена Викторовна, вы пробуете себя в разных ипостасях. Вы и режиссер, и сценарист, и актриса...
— А еще я открыла свой продюсерский центр, который занимается серьезными постановками. В городе есть сцена, где мы работаем. Это окружной Дом офицеров. Там огромный зал, и потому приходится тратить огромное количество творческой энергии, чтобы “согреть” его. Недавно я поставила спектакль “Бесприютный скиталец” о трагической жизни актрисы Валентины Караваевой, где сыграла главную роль. Автокатастрофа, в которую попала Караваева, оставила на ее лице уродливый шрам. После этого актриса оказалась никому не нужной. И тогда она стала исполнять не сыгранные на сцене роли перед любительской камерой и собственным отражением в зеркале у себя дома. Так Валентина Караваева смогла реализовать себя и осталась в нашей памяти. Мне показалось, что эта история должна быть в большей степени пластической. Поэтому готовила спектакль вместе с танцевальным коллективом. Вот так сейчас протекает моя жизнь. Я работаю самостоятельно и нисколько не жалею об этом.
— У свободного художника больше шансов реализоваться?
— Все зависит от человека. Мой уход из академического театра подтолкнул меня к саморазвитию. Если б я сейчас работала в драме, то была бы загружена по самую макушку. Да и годы идут, приходится играть уже возрастные роли. Многие артисты, которые самостоятельно не работают, очень трагично переживают этот период. Они считают, что ими должны заниматься, репетировать с ними. А мы не ждем манны небесной и репетируем сами. У меня куча самых разных придумок. Я ведь еще документальное кино снимаю...
— А что вас привлекло в документалистике?
— Я поставила музыкальный спектакль, к которому композитор Артур Заруба написал очень хорошие песни. И вдруг подумала, что на основе его музыки можно сделать документальный фильм о городе Самаре. Историю о нас и о простых вещах. Получился двадцатиминутный трогательный фильм “Детские песни для взрослых”, в котором я выступаю еще и как певица. А потом я сняла фильм о своем папе. Назвала его “Разговор отца с дочерью, который не состоялся...” Так было — я приехала в гости к родителям, а через день папа умер. Нам не удалось побеседовать... Но через фильм я все-таки провожу мысль, что разговор наш шел всю жизнь. Не обязательно садиться друг напротив друга, чтобы поговорить. Надо видеть, как живут твои родители, на что они тратят силы, какие совершают поступки... И я задаюсь вопросом, а будет ли нам что сказать будущему поколению? Наши-то отцы сказали.
— Ваш отец был смелым человеком. Он прошел войну. И вы не без гордости называете себя дочерью разведчика. Скажите, он учил вас быть смелой?
— Мне нечего было бояться в жизни как раз потому, что у меня был такой отец. Я знала, что он меня всегда защитит. А относительно собственной смелости, то она приходит, наверное, с опытом. Я всегда была стеснительным человеком. Не знаю, почему пошла в актерскую профессию? Боялась даже рот открыть, чтобы попросить передать деньги на билетик в автобусе.
— Как же вы преодолели свои страхи?
— Я пошла работать манекенщицей в Дом моделей. У меня была статная фигура с хорошими пропорциями, и примерщики восхищались тем, что мне шла любая одежда. Наверное, там я и получила ощущение уверенности в себе. А потом уже пошла в театр. Ужасно волновалась. И сейчас волнуюсь, когда выхожу на сцену. Просто теперь есть опыт. Страх проходит, когда появляется понимание, что ты уже что-то умеешь. Смелость — это желание заниматься любимым делом.
— В чем вы еще хотите проявить себя?
— Думаю, жизнь сама подскажет. Сейчас я хочу поставить большой спектакль по замечательной пьесе “Додо” о двух пингвинах. А вообще, я хотела бы попробовать себя в оперной режиссуре.
— Попробовали уже...
— Да... Но хотелось бы поехать на стажировку в какой-нибудь серьезный театр. Силы в себе чувствую. Я ж не буду работать актрисой всю жизнь. Нужно дальше развиваться. Время-то тикает. Хочу попутешествовать по миру. Это моя мечта. Очень надеюсь, что она сбудется.
— Есть ли в ваших планах творческие проекты, связанные с Тюменью?
— Как получится... Можно в этом же ключе поработать с ребятами из колледжа искусств. Они талантливы и уже “зажглись”. Если будет такая возможность, я с удовольствием еще раз приеду. К тому же здесь живет моя мама. И мы с ней не так часто видимся. Вот уеду — и она опять останется одна. Слава богу, я купила ей собаку. Думаю, что она ей скучать не даст. Там такая шемела!