Одевальщица Клеопатры

Интереснейшая особа эта Елена Федоровна Шепелева! Долгожитель: в нынешнем мае она встретила свою девяносто четвертую весну. Несмотря на столь солидный возраст, в душе осталась комсомолкой. И спортсменкой. Убеждена, что именно коньки и лыжи, которым уделяла серьезное внимание, создали ей запас сил и здоровья: всю работу по дому она выполняет самостоятельно, читает без очков и прекрасно помнит, как наряжала на свидание Клеопатру и собирала в поход Ермака. Сущая правда! Ее подтверждает записка, адресованная Елене Федоровне бывшим главным режиссером Тюменского драматического театра Евгением Плавинским: «Спасибо вам! Это вы так нарядили нашу Клеопатру, что Антоний не смог ее разлюбить!»
— Чего уже точно не смогу, — признается наша героиня, — так это узнать родную Тюмень. Не так давно внук устроил мне экскурсию. Такое впечатление, что возил он меня по очень красивому, но чужому городу.
— Да ты что, бабуля, — удивился ее гид, — я ж тебя на Царево Городище привез, на улицу, где было когда-то твое родовое имение...
Чудно! А в памяти ее по здешним местам все еще бегают лошадки под управлением извозчиков. Завидовали когда-то их пассажирам: богатые, имеют деньги кататься по городу, слушать объявления с названиями остановок. Будто сами, без подсказки извозчика, этих названий не знают... Ведь Тюмень-то в двадцатые годы настоящей деревней была, которую бедные люди за день не раз пересекали пешком вдоль и поперек.
Родовое имение — это небольшой дом, где проживала семья кожевенника Ф.Нарынкина. Федор Степанович заработал в Тюмени славу мастерового человека, на отсутствие заказов не жаловался. И потому все пятеро его детей большой нужды не мыкали, с детства получили от отца с матерью три установки: не лениться, выучиться, выйти в люди.
Впервые Елена вышла в люди, когда ей исполнилось 11 лет. Она закончила четыре класса и приняла решение трудоустроиться на завод «Механик».
Служащей из отдела кадров пришлось оторваться от стула, высунуть голову в проем окошечка, чтобы посмотреть, что за кроха пожаловала трудиться. Кроха оказалась с характером — добилась-таки аудиенции с самим директором завода.
— Да, что ж это Федор Степанович с ума, что ли, сошел, — всплеснул тот руками, — такого маленького ребенка работать отправляет.
— Нет-нет, — поспешила Лена оправдать отца, — он не сошел с ума, он умер.
— Рановато ты, девонька, к нам пришла. Подрасти тебе еще нужно, поступить в школу ученичества...
— На токаря по металлу, — подсказала директору девчушка.
— Эко, надумала! А ну, как экзамены не сдашь?
—Дядя, я постараюсь...
Подрасти все же немного пришлось. В ожидании поступления в школу ученичества, которая действовала при заводе «Механик», Лена нанялась в няньки к известной в те времена тюменской портнихе Апполинарии Шешуковой. Бо-га-той была та модистка: на одной только улице Ленина имела три дома! Однако ж не зазналась — осталась доброй женщиной.
— Бывало, встретит меня после школы, — вспоминает Елена Федоровна, — первым делом — накормит, переоденет, отправит с детьми гулять. Я только потом поняла, что она давала мне возможность и самой отдохнуть от уроков.
Когда выпадало свободное время, я бежала к Апполинарии Ефимовне в «мастерскую» — постепенно она научила меня кроить, шить, расписывать ткань, поделилась со мной секретами гофрировки, плиссировки. В общем, к окончанию пятого класса я могла себе позволить нарядиться: и халатик сшить, и шарфик расписать.
В те времена, получившие пять классов образования, «считались будто, что они закончили семилетку». А раз так, то все: ты — взрослый, можешь осваивать рабочую профессию. На выпускном экзамене в ФЗУ Елене предстояло на токарном станке выстрогать чернильницу. Предмет знакомый со школьной поры, «но только с прибамбасами». С заданием она справилась успешно, и взяли ее работать на завод. Одна незадача: Елена не дотягивалась «до верхушки» токарного станка. Пришлось мастерить специальную подставку.
Девочка маленького роста оказалась птицей высокого полета. В ее характеристиках тех лет есть одинаковая строка — «упорная, настойчивая, принципиальная, способная справиться с любым заданием комсомола и партии». Все соответствовало действительности...
Само слово «уполномоченный» предполагает, что «предъявитель сего мандата» — представитель мужского пола. Елене было всего 19 лет, когда ее назначили уполномоченным по уборке урожая в совхозе «Ембаевский». А там разгорелся конфликт. Из-за... гусей и свиней. Проблема возникла в результате объединения двух отделений совхоза. Татарское население Ембаево настаивало на разведении птицы, русские из Парфеново — на выращивании свиней. И те, и другие сажали овощи, доили коров, полученную продукцию отвозили на продажу в Тюмень. Но из-за возникшего конфликта на одну лошадку не садились... Уполномоченная нашла нужные слова — убедила тружеников в том, что стране нужны и утки, и гуси, и свиньи, и коровы, и овощи. Кстати, урожай в тот год собрали вовремя и без потерь.
Ей исполнилось 27 лет, когда началась Великая Отечественная. Любая из освоенных ею специальностей «могла бы работать на победу». Елена Федоровна поступает на медицинские курсы и устраивается на работу в госпиталь: выхаживать (сказать точнее, вынянчивать) раненых. Ей до сих пор в страшных снах являются ряды госпитальных кроватей... На каждой — боль. Она ее чувствует. Особенно жалко молоденького, безнадежного бойца. В этом месте ее сон обрывается, словно оставляет ей зыбкую надежду. Но Елена Федоровна знает, что случилось с тем парнишкой наяву. Он угасал. И тогда сержант медицинской службы Е.Шепелева отыскала адрес его родных, написала письмо. И они еще успели увидеть своего солдата живым.
Очень многих «своих» раненых она никогда не видела. Но они ее, потому что в них течет кровь Почетного донора России Елены Шепелевой. За свою жизнь эта женщина сдала десятки литров крови.
В ряды членов КПСС она вступила, когда трудилась инспектором в отделе кадров Тюменского отделения Свердловской железной дороги. И вскоре получила партийное задание: возглавить погрузочно-разгрузочный цех. Пришла посмотреть на новое место службы и... убежала в райком партии: «Не буду! Не смогу! Ведь там одни мужики, а еще — табачный дым столбом. Давайте партийное взыскание — не справилась, мол, с поручением, и дело с концом!» — «Партия сказала: «Надо!» — услышала в ответ.
Лишь спустя несколько дней, когда дым из помещения выветрился, она разглядела лица мужчин грузчиков-разгрузчиков. Рядом с цехом, в специальном месте, отведенном для курения, появилась бочка с водой. В ней обожатели никотина тушили свои окурки. Преобразился и стол, за которым в перерывах между работой грузчики сражались в домино, на нем появилась красная скатерть. На такой как-то стыдно забивать козла.
— Бывало, — вспоминает Елена Федоровна, — пойду по пакгаузам с проверкой и слышу упреждающий шепоток: «Тихо! Начальник идет». Думаю, что это был не грубый страх — просто зауважали меня грузчики, вот и не хотелось им, чтобы я ненароком неприличные слова услышала.
Должность начальника не помешала ей заниматься распространением билетов в Тюменский драматический театр. Во-первых, потому что она сама любила ходить на спектакли. Во-вторых, ей просто хотелось, чтобы люди почаще позволяли себе такие праздники. А в-третьих, распространение билетов — сулило хоть какую-то дополнительную копейку в семейный бюджет.
Встреча с администратором театра Хацкелевичем круто изменила всю ее жизнь. Подробно расспросив Елену о житье-бытье, администратор сделал вывод: «Голубушка, а не лучше ли вам поработать у нас костюмером-одевальщицей»?
Слово «костюмер» ее испугало. А «одевальщица» — успокоило. Подумала: «Да что же я, разве не смогу пуговицы на одежде актеров застегнуть?» И согласилась.
— О-о! В какое интеллигентное общество я попала, — и по сей день восторгается Елена Федоровна. — Георгий Иванович Дьяконов-Дьяченков, Борис Иванович Мостовой, Инна Михайловна Боброва, Виктор Иванович Ансаров — богема! Эти артисты умели тонко чувствовать своих героев. Да вот только... А ну как не одену я их соответственно образу, духу времени... И Лир — не король, и Ермак — не атаман.
Кольчугу для Ермака (его играл Б.Мостовой) она вязала сама. А король Лир... «Король Лир просил меня передать вам свое королевское «спасибо». К нему присоединяются все герцоги и режиссер Плавинский». Эту записку-признание Е. Шепелева до сих пор хранит рядом с документами. Там же — театральные программки, привезенные в 60-е годы с гастролей по Украине, городам России. Все — с добрыми пожеланиями и благодарностью Елене Федоровне за работу. От Аркашки Счастливцева (артист Г.Дьяконов-Дьяченков), от Антония и Клеопатры (артисты А. Рудяков и М.Ярцева).
Поинтересовалась у одевальщицы: «Вы коллекционировали автографы»? Ответила с достоинством: «За автографами поклонники пищат да лезут. А ко мне после спектаклей актеры сами подходили. Да еще и со стопочкой».
— Говорят, актеры — народ капризный, с гонором, — подсказываю Елене Федоровне тему для разговора. А она не желает ее поддерживать.
— Они, — уводит разговор в сторону, — как все люди, разные. Я же своей работой старалась их не гневить. А мое дело какое? Чтобы они вовремя вышли на сцену чистенькими, отутюженными, зашнурованными, застегнутыми на все пуговички-кнопочки. Или наоборот, если образ того требует.
— Это сейчас, — по-хорошему завидует Елена Федоровна, — в нашем театре над костюмами для актеров колдует целый цех. А в шестидесятых годах всю эту работу выполняла одна закройщица да одна портниха. Правда, очень сложные костюмы, те, что создавались по специальным журналам, историческим хроникам, заказывали в ателье. А одежду попроще — сами шили. Оценили девчата и мое умение вязать, кроить, шить, вместе мы чертили и рисовали костюмы. Вот и получалось, что за спектакль все отвечали — начиная от главного режиссера и заканчивая одевальщицей. Важность всех звеньев в этой цепочке Евгений Анатольевич и подчеркивал в своих записках: привет, мол, вам от короля или Антония. Мы, как теперь говорят, были одной командой.
Однажды в этой сыгранной команде появилась девочка Света. Внучка Елены Федоровны. Заблудившись в гримуборных, девчушка вышла на сцену. Как раз в тот момент спектакля «От имени любви», когда герои — влюбленная пара — целовались.
— Нина, а где моя баба? — спросила Света у актрисы Н.Гриневой.
— Твоя бабушка, — не растерялся актер Мостовой, — печет пирожки на кухне. Не мешай нам целоваться.
Взял ребенка на руки и вынес за кулисы. «Нормально Светочка сыграла, — успокоил Елену Федоровну, — очень естественно».
На заслуженный отдых Е.Шепелеву провожал весь театр. С цветами, открытками, полными слов благодарности и признания, подарками. А она на пенсию не ушла. Устроилась вахтером в тюменский педагогический колледж №1, а стала... костюмером в студенческом театре. В память о той работе — программка со спектакля «Дама-невидимка»: «Режиссер — заслуженный деятель искусств РФ Е.Плавинский, костюмы и реквизиты — Е.Шепелевой. Действие происходит в Мадриде в первой половине 17 века». Чуть ниже — подпись: «С немеркнущей симпатией — Е.Плавинский». Да, режиссер и костюмерша опять встретились.
— «Жизнь — театр». Соглашусь с этим утверждением, — говорит Елена Федоровна. — Но пусть в ее репертуаре будет больше светлых страниц.
И «исполнителей» — мудрых, красивых, добрых. Я с такими знакома. И, быть может, именно поэтому век мне не показался долгим.