Звезды зажигаются на Севере

Из досье «ТИ»
Вяхирев Рэм Иванович. Родился 23 августа 1934-го в самарском селе Большая Черниговка. Отец – учитель истории, мать – учитель русского языка и литературы. Рэм был самым старшим из шести детей. После школы намеревался поступать в Кронштадтскую мореходку, но не прошел по зрению медкомиссию. В 1956-м окончил Куйбышевский индустриальный институт по специальности «Разработка нефтяных и газовых месторождений». Начинал помощником мастера по добыче нефти в Куйбышевской области. Вскоре становится начальником участка, а затем директором нефтестабилизационного завода, заместителем начальника НГДУ «Богатовскнефть». В 1970-м назначен начальником Дедуровского газопромыслового управления в Оренбуржье, а в 1976-м – директором «Оренбурггаздобычи». С 1978-го – главный инженер Всесоюзного производственного объединения «Оренбурггазпром». В 1983-м становится заместителем министра газовой промышленности СССР, начальником ВПО «Тюменгазпром», а в 1986-м – первым заместителем министра. Один из инициаторов создания на базе министерства государственного газового концерна. Основатель и в течение десяти лет (1992-2001 гг.) председатель правления РАО «Газпром». Одновременно – член Совета по промышленной политике и предпринимательству при Правительстве РФ, член Национального экономического совета, президент Европейского делового конгресса, председатель наблюдательного совета Промстройбанка России, председатель совета директоров Сибирской нефтяной компании и банка «Империал», член Совета общественного движения «Наш дом – Россия» (1995 – 2000 гг.). В настоящее время – пенсионер.
Кандидат технических наук, имеет 13 авторских свидетельств и свыше шестидесяти научных статей и монографий, в том числе по разработке месторождений со сложным составом газа и экономике газовой промышленности, а также использованию природного газа в промышленности и сельском хозяйстве. Почетный профессор Самарского технического университета. Лауреат Государственной премии СССР (1981 г.). Кавалер орденов Ленина (1974 г.), Октябрьской революции (1986 г.), Дружбы (1994 г.).
Женат, сын Юрий и дочь Татьяна, внук и внучки.

Легендарный Рэм Вяхирев вот уже вторую пятилетку на пенсии, живет всей большой семьей в ближайшем Подмосковье, занимаясь сельским хозяйством. А созданный им «Газпром» продолжает оставаться коренным стержнем, благодаря которому держится вся Россия.
В довоенные годы деревенский паренек с берегов Волги даже не догадывался, сколь звездная ждет его карьера. Если бы не проклятущая война, он вряд ли пошел на нефтяной факультет Куйбышевского «индуса» (выбрал его только потому, что стипендию там платили вдвое больше, чем технологам, физикам и прочим химикам). На распределении Рэму удалось избежать отправки на газовые промыслы далекой Туркмении, закрепился вблизи от дома, в «Куйбышевнефти», где и оттрубил первые четырнадцать лет после института.
Но от судьбы далеко не убежишь. Профессионального нефтяника Вяхирева назначили начальником новоявленного газопромыслового управления, переросшего со временем в объединение «Оренбурггазпром». Потом была Тюмень. После жесткой руки Виктора Черномырдина, приучившего подчиненных ходить по струнке, новый начальник, газовик до мозга костей, вежливо здоровался со знакомыми и незнакомыми, был предельно корректен, внимательно выслушивал мнения специалистов, прежде чем принять окончательное решение. Ветераны газовой промышленности, отмечая вяхиревский стиль управления, подчеркивают, что только Рэм Иванович мог особым словом, жестом выказать отеческое удовлетворение достигнутым результатом, отчего хотелось еще ревностнее относиться к порученному делу.
При Вяхиреве «Тюменгазпром” получил самый высокий за всю XI пятилетку прирост добычи газа – более 50 млрд. кубометров, а суточная добыча вышла на намеченный партией и правительством уровень. Одновременно главк выполнил план “по улучшению жилищно-бытовых и культурных условий трудящихся”, введя за год 335 тысяч квадратных метров жилья, с десяток детских садов, больницу. Вскоре Виктор Черномырдин призвал показавшего себя начальника ведущего газового объединения Союза к себе первым замом. Рэм Вяхирев с тех пор стал правой рукой Виктора Степановича – сначала в Министерстве газовой промышленности СССР, затем в государственном газовом концерне. А после того как Борис Ельцин пригласил Черномырдина председателем правительства, Вяхирев на десять лет становится главой могущественного “Газпрома”. Той самой газовой империи, на которой держались экономика и политика государства.
“Газпром” за счет экспортных поставок газа решал социальные проблемы страны, субсидировал национальную экономику, практически бесплатно снабжая страну газом. И дело не столько даже в регулируемых ценах на голубое топливо, что с трудом покрывали себестоимость добычи, сколько в повальных неплатежах. В середине 1990-х платежи за поставленный газ не превышали 20 процентов. А к Рэму Вяхиреву за деньгами, особенно накануне очередных выборов, ходили все серьезные политики России. На “Газпром” нагружали содержание телеканалов и газет. Кто только не пытался подчинить газовую монополию своему влиянию, а то и раздробить ее, прибрав особо лакомые куски к рукам. Газовых генералов обрабатывали поодиночке и вместе. Не получилось.
В “Газпроме” Вяхирева величали не иначе как “батя”. Свою команду Рэм Иванович собирал поштучно из людей, понюхавших на своем веку газу. Доверял им и мог полностью на них положиться. Старое правило “Разделяй и властвуй!” в “Газпроме” не срабатывало: генералы стояли горой за газового главнокомандующего. А тот, в свою очередь, культивировал в генералах инициативу, поддерживая их начинания.
– Рэм Иванович, значительная часть вашей жизни связана с Поволжьем, Оренбургом...
– … тринадцать лет в оренбургских степях отдубасил.
– С самого начала не возникало желания податься в Тюменскую область, где разворачивалась стройка века?
– У нас на защите в институте экзаменационную комиссию возглавлял тогдашний начальник «Куйбышевнефти» Виктор Иванович Муравленко, в Тюмени еще и структуры никакой не было, и вот он всем выпускникам предлагал: «Давайте, ребята, поедем в Тюменскую область!» А мы думали: езжай, дед, это твои проблемы, мы здесь, в Самаре родной, останемся. Хотя некоторые поехали. Феликс Аржанов, например, ставший впоследствии начальником Главтюменнефтегаза, или наш главный инженер Василий Васильевич Кореляков, возглавивший в середине 1960-х объединение «Тюменнефтегаз».
– В то время на первом плане почему-то было черное золото. Вы и сам начинали в нефтепроме. Газовики же находились в тени своих прославленных коллег.
– Газовая отрасль только начинала развиваться. Людей не хватало, многие боялись нового. Даже мои однокурсники – мы постоянно собирались в Куйбышеве – и то лет пять потом надо мной потешались: «Ты тронулся, что ли? Пошел в Мингаз-пром!»…
– Что же предопределило столь внезапный ваш уход из Миннефтехимпрома СССР?
– Газом я еще занялся в Поволжье. Так получилось, что Самара осталась без топлива. И мы за полгода ввели в разработку газовую шапку, что накрывала наше нефтяное месторождение. Поэтому приглашение возглавить вновь создающееся управление по добыче газа в Оренбурге я воспринял как само собой разумеющееся. Хорошо помню первый вагончик, который поставил для своей конторы, а вокруг – необъятные поля колосящейся «пашеницы», как говаривал Александр Власович Коваленко, первый секретарь Оренбургского обкома, дважды Герой Соцтруда. Суровый мужик, моментально башку срывал, если видел тракторный след поперек поля. Это он стал переманивать к себе на работу спецов со всей страны. Месторождение было очень трудное, с сероводородом, первое такое в СССР. Без очистки газ просто так в трубу не пустишь, железо быстро коррозирует, да и бабка вдохнет газ на кухне – тут же умрет. А сколько наших парней полегло! Чуть где утечка – обходи стороной, то и дело вывешивали в степи красные флажки, словно на волков охотились, так от того газа бежали все.
– А вы обратно к нефтяникам сбежать не помышляли?
– Оренбуржье до сих пор, словно заноза, сидит в сердце... Вскоре мы уже сами стали перетаскивать мастеров. Из Самары очень много народу забрал. К нам поехали из «Ставропольнефти», бакинцы…
– В Оренбурге же вы познакомились и с Виктором Степановичем Черномырдиным?
– Конечно, в Оренбурге! Он и по рождению оренбургский. Эта земля и сделала нас земляками. Мы, газодобытчики, на левом берегу Урала, у казачьей станицы Дедуровка. Черномырдин – на газзаводе за рекой, на холмах неподалеку от станицы Черноречье, очищал наш газ от сероводорода, перерабатывал газоконденсат. Бок о бок укрощали газового «джинна». Когда Сабит Атаевич Оруджев, министр газовой промышленности СССР, затеял укрупнение разрозненных структур и назначил меня главным инженером «Оренбурггазпрома», Черномырдин как раз в Москву ушел, инструктором ЦК КПСС.
– Но ваше последующее назначение в Тюмень тем не менее состоялось с подачи Виктора Степановича?
– С подачи. Его самого, начальника «Тюменгазпрома» и зама министра, срочно дернули с Севера в Москву, в Министерство. Вот Виктор Степанович и звонит мне, говорит: давай, принимай дела!
– Долго раздумывали?
– А куда деваться? Разговоры разговаривать мы не привыкли. У нас все обходится без базара, без агитации. Север есть Север, его нужно было срочно закрывать кем-то.
– И вы на следующий день отправились в Тюмень?
– Я только переночевал в Тюмени, а утром на самолет – и в Сургут. Сначала посмотрел рафиковский «Сургуттрансгаз», потом перелетел на край «тюментрансгазовского» крыла и оттуда двигался до Уренгоя по всей трассе. Перезнакомился с тюменскими ребятами на месте. Две недели провел в вертолете.
– К тому времени с Тюменью вы были знакомы только понаслышке, или приходилось бывать в здешних краях на «экскурсии»?
– А чего мне было туда ездить? В Оренбурге дел доставало. Как-никак кровное детище. Хотя на Север я многих проводил. Особенно, когда в Уренгое газоконденсатная часть пошла. Тогда не всякий мог правильно газожидкостные смеси добывать. Оренбургские спецы ценились на вес золота. Да и на Севере благодать: добыл, отсепарировал – и никакого тебе сероводорода. Молодец тот, кто послал нас, специалистов, на Север, а то из Уренгоя сделали бы пшик элементарно. Это огромное месторождение подстилается водой, и можно было рассечь его на куски за-просто.
– На новом месте пришлось что-то экстренно менять в работе?
– Такого не могло быть даже! Где бы кто ни работал, мы общались, советовались. Я не знаю, как сейчас, а раньше техническая мысль не сидела у кого-то одного в голове, все друг другу помогали. Газовики этим и отличаются: взаимовыручкой, взаимопомощью. Именно поэтому мы избежали раздрая, как у нефтяников, когда один в лес, другой по дрова, и кто больше украдет.
– Вас сильно тогда напрягали с газом? Или доставалось в основном нефтяникам?
– Напрягали нас никак не меньше, газа стране катастрофически не хватало. Приходилось крутиться, все время что-то выдумывать. Мы создали собственные буровые конторы. Сначала в Оренбурге, потом на Севере. На газ тогда плохо бурили, в Мингазпроме своего бурения не было, потому и случалось очень много аварий. Мой брат Витя начинал «Тюменбургаз», он еще до меня уехал на Север. Буровиками в основном были оренбургские ребята. Мы разбуривали новые площади, регулировали отбор из месторождений. Ведь беда с тем же Самотлором большей частью произошла по вине нефтяников. Можно было отдать голову на отсечение, но сберечь уникальное месторождение. Кому она нужна, голова-то твоя, деревянная? Когда меня пугали, я прямо говорил: пожалуйста, ссылайте, Харп рядом.
– Пугали вас часто?
– А как без этого! Пугали в первую очередь по партийной линии, спасало то, что при мне первым секретарем Тюменского обкома был уже Геннадий Павлович Богомяков, он все-таки геолог и понимал нас. Ну, орут-орут, а я в самолет – и на Север, пускай препираются. К тому же на партучете я, как заместитель министра, стоял в Москве, пока они разберутся друг с другом, кто должен меня из партии исключать, время уходило, выкручивался.
– Тогда-то вы и угодили в больницу?
– Это особый случай. Мы лазили с москвичами по очередной стройке в Уренгое, я прыгнул неудачно через канаву и здорово порвал связку. А со мной столичная комиссия во главе с Владимиром Петровичем Кураминым, он тогда в больших начальниках ходил, правой рукой у Бориса Евдокимовича Щербины. Его не пошлешь куда подальше, сразу доложат. Пришлось терпеть, вскоре нога и отнялась, не ходит. Спасибо Тамаре Дмитриевне Сатюковой, врачу от Бога, часов шесть она меня зашивала. Еще два дня пришлось проваляться в областной больнице.
– Тюменский период – самый короткий в вашей биографии.
– Около года. Но и потом в министерстве, став первым замом, я все равно пропадал в Тюмени. Ведь регион обеспечивал 70 процентов союзной добычи, именно здесь брали начало экспортные газопроводы. Вот и мотался между Европой и Тюменью, точнее Тюменским Севером. В самой-то Тюмени что делать? Штаны просиживать! На Севере тогда сидело немало заместителей министров. Это была огромная, зачастую идиотская стройка… В министерстве я курировал все газодобывающие районы. Оренбург, Украина, Узбекистан. Особенную радость доставляли туркмены. Как уедешь, так дней на десять. Бестолковее народа не видел. В московском институте имени Губкина мы стали до двух групп туркменов набирать, брали всех, лишь бы умел авторучку держать, бесполезно.
– Можете сегодня открыть тайну создания «Газпрома»?
– Какие уж тут тайны! Когда мы поняли, что дальше по-старому не проживешь, сколотили небольшую бригадку. С Виктором Степанычем договорились: он сидит, ругается со всеми, а наше дело – пахать до последнего. В стране как раз погром начался, нам отдали какую-то дачу, чуть ли не министра обороны, там и собирались, словно в подполье. Набрали знатоков из Министерства экономики, Минфина, я был начальником штаба. Ломали голову, чтобы «Газ-пром» не растащили. Его дербанить начали еще при Гайдаре. Сколько с ним нервотрепки пережить пришлось по поводу «Газэкспорта»: ты паши-добывай, а газ отдай чужому дяде. Я говорю: «А больше ты ничего не видал?» Сутками ждешь его, паразита, пока объяснишься. Я с Черномырдиным все больше по телефону общался: «Живой пока, ждите». Потом начали с чубайсовской бандой отношения выяснять. А это часов до трех ночи, они и сейчас так работают – до обеда спят, а мне в 6-7 утра, кровь из носа, надо на работу. Придешь домой, умоешься – и назад, до обеда крутишься, а после – опять к этим. Закончили с Чубайсом, начался базар европейский, если бы мы Европу тогда не окучили, не знаю, что было бы со страной сегодня. Отсидел в Европе – бежишь на Север за газом. Белье даже покупали где-то в дороге.
– С президентом часто приходилось общаться? Не меньше, чем с премьер-министром.
– С Черномырдиным мы могли свободно договориться, и каждый делал свое дело, а царь иногда чем-то интересовался, приходилось бежать. Он дергал, добровольно-то я никуда не хожу. Да и времени живого не было, я и спустя шесть лет никак не очухаюсь.
– Будучи главой «Газпрома», чем больше приходилось заниматься – политикой или экономикой?
– Выживанием! Какая тут политика, к чертовой матери, когда хотели оторвать кусок! Государство все разорвали эти политики из-за своей безграмотности… Сидел со своими замами-помами в Европе, выбивал этот доллар несчастный, брал его как будто под строительство какой-то системы, на самом деле его сразу заглатывали Чубайс с Немцовым. Даже на зарплату денег не оставалось. Вся страна сидела на газовой игле. Или на Севере кончаются сахар, мясо, приходится изобретать заумные схемы: ты мне продовольствие – я тебе газу на халяву.
– Подсудное по нынешним временам дело.
– А люди на Севере помрут – не подсудное дело? Если они помрут, вся страна загнется, газа-то не будет! Сегодня Москва полностью газом отапливается, светится, все станции на газе работают… Это надо было вождей поумнее иметь в России. Нам пришлось взять под свое крыло около 300 колхозов, совхозов, целые районы, потом расчищали их года три, до сих пор, наверно, не всех разогнали. Надо было всех кормить – и своих, и чужих.
– Повышение цен на газ, о необходимости которого говорят до сих пор, – ваша идея?
– Дело не в идее, а в расходах, которые ты несешь. Как можно проложить газопровод в ту же деревню, если стоимость трубы возросла в сотню раз?! На что ее купить? За красивые глаза? Так не бывает! Однако для определенных отраслей, для населения цены должны быть приемлемыми. Какая бабка купит газ по европейским ценам? Она скажет: нет, давай опять кизяками топить!
– Какие проблемы приходилось решать в «Газпроме»?
– Как в стране в целом. Каждый день новые! Тот же военный комплекс во многом выжил только потому, что «Газпром» его поддержал. И заказы размещали, и помощь оказывали. Но и ВПК нам помог. Самая главная болячка была – создать собственный перекачивающий агрегат, мы их закупали за границей сотнями, а сегодня наши агрегаты ничем не хуже.
– Но наша страна до сих пор сидит на игле. Нефтяной, газовой… Будь вы президентом, что бы сделали, дабы слезть наконец с этой злосчастной иглы?
– Тут даже не в вождях дело, а во времени. Сразу никто не ухватит, будь ты хоть Иисус Христос. Это требует долгого развития. Разве можно за одну ночь практически кустарный военно-промышленный комплекс превратить в развитую рыночную экономику? Правильно сделали, что занялись газификацией деревень. Вот только на пенсионеров мало внимания обращают, надо поддержать их обязательно!
– Как вы восприняли свой уход на пенсию? Наверняка не с легкостью вздохнули.
– Нет, но и дураку было ясно, что я все равно буду там помехой. Поэтому тяжело не тяжело, а уйти надо было. Нечего строить из себя умного, небожителя. Владимир Владимирович Путин пригласил меня и долго мялся, не знал, как заговорить о главном. Оказалось, я не такой великий, говорить со мной очень просто. Я сам сказал, что уйду, когда будет надо. Мы договорились когда, и я ушел.
– Преемника себе не готовили? Или любой ваш зам мог возглавить «Газ-пром»?
– Не любой, но многие могли бы. Немало хороших директоров на Севере, там никого не привозили из Ленинграда, все свои, столько звезд! Рим Сулейманов, Юрий Важенин, всю трассу прошел. Павел Завальный, калужский мужик, вообще Герой Соцтруда! Штучная команда! Они и сегодня при деле. Настоящие профессионалы востребованы в любой компании.
– Представляя шесть лет назад Алексея Миллера в «Газпроме», Владимир Владимирович Путин заявил, что вы остаетесь в команде, будете вместе работать, и выразил надежду, что у вас получится хороший тандем…
– Это политическое заявление. Хотя меня взяли вроде как советником к Дмитрию Медведеву, на общественных началах... На самом деле мы почти не общаемся.
– К вашим советам не прислушиваются?
– А они и не нужны им, зачем? Технари как сидели, так и сидят на своих местах, их не трогали, а финансовые дела решают теперь по-своему. Я же не знаю, как дважды два превратить в пять, у меня, как ни крути, все четыре получается.
– Но реструктуризация «Газпрома» начиналась при вас. Последователи идут в верном направлении?
– На словах все вроде не так, а на деле примерно так же получается… У нас огромная программа была, она и есть, наверное, только теперь название умное придумали. Мы-то, старые дураки, не понимали, как культурно назвать. Сельское хозяйство от «Газпрома» отдирали, добычу от транспорта газа, всех пытались расставить по местам… Беспокоит только, что уберут ремонтников от эксплуатационников – и некому будет гвоздь в туалете забить. У меня это не просто вымыслы-домыслы какие были, я же посмотрел по миру. Вот вроде недоразвитая Южная Америка, а ремонтные службы сидят там около добычи, производства, и даже ваньку порой валяют, но их не отпускают. Случись что, ими быстро брешь затыкают. Разгонять всех ни в коем случае нельзя!
– Нефтяники много говорят о дискриминационном доступе к газовой трубе. Тот же «ЛУКОЙЛ», запустивший Находкинское месторождение, «Газпром» почти на девять месяцев отлучил от магистрали…
– Вообще-то и я никогда не любил пускать их в трубу. Я не раз предлагал: давайте, ребятки, скинемся все вместе, и бросим еще одну трубу. Это нетрудная, вполне разрешимая при нынешних ценах на нефть задача. Вся беда в том, что пучок из полутора десятков «тюментрансгазовских» магистралей загружен донельзя. А половина труб там уже устарела, потому как варили их раньше из такой стали и такими электродами, что смех просто. Удивительно еще, как они держатся!
– Последние годы ремонт газопроводов резко возрос…
– И правильно. Десять лет ничего не делали! Труба же, она как человек, стареет.
– Но это скорее ваша вина, что десять лет не было ремонта.
– Моя вина в том, что в живых остались, наверное. И страну сохранили от развала. Жили в основном за счет экспорта, а внутри России никто особо не платил. А газ неплательщику отключить – не моги! Цену на газ поднять – ни в коем разе! Хотя все вокруг подорожало в сотни, тысячи раз! Вот и держали людей на нищенской зарплате. Это же дурость была. При этом налоги на нас накручивали сполна, про пени и штрафы не забывали. Без нашего налога солдат винтовку не поднимет. Пытались под шумок весь «Газпром» растащить… Страна ныне живет неплохо лишь потому, что мировые цены на сырье возросли.
– Еще одна из проблем: воспроизводство минерально-сырьевой базы. Кто все-таки должен заниматься приростом запасов?
– Государство.
– Однако государство заботу о запасах переложило на компании.
– Это преступно. У нас ведь нового ничего не освоено. Скоро выдохнется то, что открыли при коммунистах, тогда что? Мы хоть и кричим, что богаты, а на самом деле голодранцы! Все основные газовые месторождения уже падают вовсю. Те годы разрухи, они сорвали все наши программы. Заполярка введена с опозданием. Ямал отстает.
– Ямал – это завтрашний день России?
– Конечно. Туда надо выходить – чем раньше, тем лучше. Мы и по грунтам эксперимент начали, а вот закончили его или нет, не знаю. В зависимости от того, как ведут себя ямальские грунты, можно принимать схему сбора, подготовки и транспорта газа. Необходимо предусмотреть все возможные последствия, чтобы не превратить полуостров в море. Одновременно надо подобрать имеющиеся месторождения на суше. Да прекратить вечную дележку между нефтяниками и газовиками!
– «Газпром» должен заниматься всем: добычей газа и нефти, их переработкой, нефте- и газохимией?
– «Газпром» – огромная компания, которая под себя все подгребает. Сложилось так исторически. Хочешь не хочешь, а топливо свое надо иметь, мы для чего Сургутский комплекс развивали? Просто на Крайнем Севере земли нет нормальной, сплошная вечная мерзлота, вот и пришлось за 700-800 километров тащить трубопроводы в Сургут. Там производить моторное топливо и возить его на Север. В любом случае заправлять трактора и машины своим топливом выгоднее, чем везти откуда-то. У чужого дяди всегда все дороже. Во многих странах государство всегда держало под собой добычу и переработку, чтобы армию, полицию и прочую государственную машину снабжать собственным продуктом. Это все фигня – общий рынок... Не надо путать рыночные условия с существованием государства. Иметь свои ресурсы и покупать втридорога бензин на рынке? Да пошли они к черту!
– Информацию о «Газпроме» близко к сердцу принимаете?
– Они же взрослые люди, понимают, что делают, а не понимают, так жизнь научит. Для чего себя отвлекать, нервировать? Я занимаюсь сейчас другими, никак не связанными с «Газпромом» делами. Разве что газ покупаю для своего подсобного хозяйства.
– На восьмом десятке лет решили записаться в фермеры?
– Решил вспомнить детство золотое. Сейчас у нас внучка поздняя, в третий класс ходит, так мать ее в школу водит, сопли вытирает, а я в ее возрасте давно уже корову пас… Купил полсотни гектаров земли, построил свинарник, птичник, завел коров. Спасибо, помогли добрые люди. Неужели русский мужик не в состоянии сам себя мясом-молоком обеспечить? Правда, обеспечиваю пока только своих родственников. Братья-сестры, да дети-внуки не в Париже, чай, живут, а в Подмосковье. Что касается торговли излишками, то слишком уж это рисковый в России бизнес. У торгашей еще страшнее, чем у газовиков!
– Рэм Иванович, признайтесь, вы когда-нибудь предполагали, что именно так сложится ваша жизнь?
– Никогда не болел звездной болезнью. Это сейчас все выбирают, гадают, куда пойти да чем бы лучше заняться. А тогда выбирать не приходилось. Паши – и вся любовь. Вся жизнь на этом построена с малолетства.