Когда вредит излишняя “мыслительность”

Герои Тараторкина в кино не так уж многочисленны... Это Раскольников, первая большая работа, сразу же принесшая актеру признание...
— Госпремия... Орден... — вспоминает Георгий Георгиевич. — Мне 25 лет... Обмываем в театре очередную награду. Спиртягой. “Добрые” друзья-коллеги констатируют: “Ну вот, теперь будет что в некрологе написать!”
...Воплощение Раскольникова — задача неимоверной сложности даже для зрелого артиста — от артиста молодого требует огромного напряжения всех сил, душевных и интеллектуальных, потому что Раскольников, хоть и был актеру ровесник, несет на себе отпечаток зрелой личности своего гениального создателя. В каком-то отношении режиссерская концепция Л.Кулиджанова эту сторону проблемы облегчала... Раскольников, сыгранный Тараторкиным, так убедительно и наглядно поверяет истину самим собой, каждым нервом и каждой клеткой, что его поражение уже не оставляет места для обсуждения самой теории. Наверное, отсюда и возникают ощущения монотонности в той нервности и судорожности, которые сопровождают метания Раскольникова...
Правда, нужно сказать, что роли, которые сыграл артист после “Преступления и наказания”, давали мало материала для подобных исследований. Роль белогвардейского офицера Мокашева, сыгранную актером в фильме “Победитель”, не отнесешь к числу неудачных, так же, как ничего плохого не скажешь и о самой картине, честно снятой в жанре приключенческого фильма. Жанр есть жанр, мы в основном следим за тем, как развернутся события, а не за переживаниями персонажей. А идеологический спор между “красным” и “белым” вряд ли способен служить настоящей пружиной нашего интереса, хотя бы потому, что мы заранее знаем ответ, и кто из героев — победитель, тоже ясно с самого начала. Тараторкин, уловив нерв образа, превращает своего героя в человека, напряженно и искренне размышляющего. В сцене допроса красного командира ему даже удается почти что перетянуть нас на свою сторону. Тараторкин играет все это так искренне, что почти заставляет забыть то, что зритель знает заранее, знает, потому что подобную схему, ну не совсем такую, но похожую, он уже видел.
Редко какой артист с интеллигентным лицом и аскетичным телосложением не попадал рано или поздно на роль “думающего” белогвардейца, чей жребий виден на челе с самого начала. Разумеется, ничего страшного в этом нет, типажная определенность в данном случае тоже признак жанра, но актеру эта его хорошая работа ничего нового не принесла.
Ничем существенным не обогатила артиста и работа в фильме “Отклонение — ноль”. Характер летчика-испытателя драматургически очерчен так четко, он настолько исчерпывающе выражен в поступках и объяснен в словах, что отклонения от этого вполне заданного характера действительно равны нулю.
Честно говоря, авторы фильма несколько перебирают в демонстрации сильного характера своего героя. Идеальный пульс и давление, как у космонавта, зарегистрированные у него через месяц после трагической гибели жены, слишком буквально иллюстрируют авторский тезис о силе духа, присущей настоящему летчику-испытателю. Как бы то ни было, такая сценарная основа, сама по себе вполне возможная, Тараторкину мало выгодна. Надо отдать должное актеру: он играет сдержанно и достойно. Наверное, такая актерская индивидуальность, как у Тараторкина, все-таки нуждается в определенной драматургии, чтобы быть реализованной с наибольшей полнотой.
Пример тому прекрасная работа актера — Роберт Уорбек, жертва чисто английского убийства, кажется, единственный “отрицательный” персонаж, сыгранный артистом. В очень хорошем детективе, по которому поставлен фильм, Роберт Уорбек — личность малосимпатичная и немного странная. Нарывающийся на скандал истерик, он хамит не только своему дяде или вполне того заслуживающей миссис Кастерс, но и милой, любящей его Камилле и интеллигентному профессору, доктору Ботвинку, которому суждено будет распутать историю убийства. Роберт Тараторкина с головы до пят “внутри” и, по существу, становится жертвой задолго до своей гибели. Роберт, может быть, самый живой человек из окружающих его людей, но герою Тараторкина слишком мало отведено экранного времени, и зритель, напряженно следящий за ходом расследования, вряд ли всерьез займется психологией этого столь быстро уходящего со страниц детектива персонажа...
— Георгий Георгиевич, скажите, вы кино не любите или кино вас не любит?..
— Знаете, по поводу кино я кипятком не... делаю. Как, впрочем, сейчас и по поводу всего остального. Нет, пять лет назад я выпустил курс — двадцать два ребятенка, своих двоих давно нарожал... Во всем остальном правит бал приблизительность... Два поджопничка — и весь спектакль. Главное — рожи известные... Чего хочет зритель, мне до лампочки. Чем я могу обслужить? Поменялись места думания... А когда клетки не востребованы раз и два — они отмирают...
...Духовность является тем стержнем, который привлекает внимание и интерес артиста. Его герои наделены, как правило, чувством долга по отношению к истине, и, уяснив для себя, в чем же эта истина и в чем их личный долг состоит, они его честно платят. Тараторкин строит образ изнутри, даже тогда, когда его герои заведомо не могут вызывать наши зрительские симпатии. Его определенность заложена в точности выражения внутреннего процесса.