Художник, знающий технологию чуда

Успех спектакля, кукольного или драматического, во многом зависит от мастерства художника. Для публики он подобен сказочному волшебнику, чью работу видят все, а сам создатель костюмов, декораций остается за кадром.
Главный художник театра кукол Сергей Перепелкин на отсутствие внимания не жалуется: прохожие автограф при встрече не просят, но люди, интересующиеся искусством, хорошо знают его как дизайнера, искусствоведа, живописца... «Стыдно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех. Приходится отрабатывать популярность», — с нотками грусти в голосе заметил во время интервью Сергей Михайлович. Он оказался общительным и интересным человеком, обладающий удивительным даром располагать к себе собеседника.
«Сергей Перепелкин — находка для нашего театра», — говорят коллеги о художнике. В его кабинете (по совместительству — мастерской) — уютно и светло, нет ничего лишнего, показного. На полках разместилось множество книг, журналов, у стены — эскизы старых спектаклей, кукол. На столе — творческий беспорядок: художник создает макеты к очередной постановке. Пока это бесцветные геометрические фигуры из гофрокартона, скрепленные скотчем. Совсем скоро, увеличенные во много раз, они станут частью новогодней фантазии.
...Сергей Перепелкин часто присутствует на пресс-конференциях после сдачи очередного спектакля в театре кукол. Выступает редко, но метко. Его комментарии всегда попадают в самую точку. На них у журналистов не находится возражений.
Мне давно хотелось поинтересоваться у художника, превращающего театральную сцену при помощи обычных материалов — фанеры, досок, брусков, красок — в таинственный лес или зеленые джунгли, верит ли он в сказку. При первой же возможности, договорившись о встрече, задала этот простой, даже детский вопрос. Реакция была настолько неожиданной, что, признаться, в первую минуту растерялась. Сергей Перепелкин вдруг искренне, от души расхохотался...
— Люди, дожившие до моих лет и верящие в сказку, чаще всего находятся на излечении. Я до такой степени еще не дошел. В волшебство на сцене не верю: знаю его технологию. А в жизни есть место всему, даже чудесам.
— С чего начинается работа художника в театре кукол?
— Обычно происходит примерно так: режиссер определяется с пьесой, подбирает актеров, хореографа, затем приходит ко мне. «Серега! Есть такая вещь забойная, мы ее хотим поставить, прочитай, если согласишься, будем работать». Как правило, соглашаешься, художники редко отказываются от постановки. Читаешь произведение, пытаешься его понять, чтобы предложить режиссеру свое видение спектакля — сценическое решение, пластические идеи. Постановщик говорит: «Нормально, покатит» — тогда начинаешь воплощать идею в эскизах. Это серьезный, кропотливый труд: от качества эскизов зависит судьба постановки. Нужна привязка к конкретной сцене: чтобы декорации смотрелись немелко и некрупно, они должны быть сомасштабны артистам, зрителям.
— Когда декорации сделаны...
— Очень важно провести худсовет, чтобы понять, будет ли спектакль иметь коммерческий успех, заинтересует ли зрителей. В театре всякое случается. Некоторые постановки играют два-три раза и снимают с репертуара: публика не собирается, зал пустует. Мы стараемся обезопасить себя от подобных спектаклей, деньгами не разбрасываемся (70 процентов средств, которые театр получает, — собственный доход). Затем собирается техсовет с участием мастеров по изготовлению кукол, швей, бутафоров, декораторов. Художник-постановщик показывает чертежи, рисунки, макеты. Люди должны знать, над чем предстоит работать.
Я занимался оформлением интерьеров, полиграфией, станковой живописью. Скажу честно: театр — самое сложное искусство. Кроме того, что ты должен все прочувствовать, нужно начертить, продумать идею технически. Это очень серьезная работа со множеством нюансов, ограничений на сцене. Наша сцена — не идеальна, она великовата для театра кукол: трудно организовать интимный контакт с залом на 400 мест.
— Бывает ли, что предложенная пьеса не по душе?
— В этом и состоит профессия, и не только театрального художника, — умение работать с любым произведением, находить что-то интересное для себя. Миллионы людей хорошо рисуют, но художниками становятся сотни. Театральный художник — человек, который, невзирая на личное «нравится — не нравится», оформляет сцену.
— Все ваши декорации — разные, не похожие одна на другую. Как удается находить идеи для спектаклей?
— Приходится целенаправленно работать, чтобы не повторяться. К сожалению, не всегда получается находить какие-то новые образы. Многие художники вырабатывают свой, авторский, стиль. Когда появляется стиль, исчезает творчество. Мне, может быть, немножко легче, чем другим: я по образованию искусствовед, достаточно много знаю пластических элементов.
— В детстве часто ходили в театр?
— Редко. Театром кукол не увлекался.
— Почему стали театральным художником?
— Я работал в мастерской ДК «Геолог». У нас была молодая, веселая компания художников. Однажды меня случайно пригласил один из актеров театра кукол оформить спектакль. Тогда я был молодой, нахальный, брался за все. Подумал: почему бы не попробовать? Нагловато насобачил макет, эскизы к сказке «Огниво» по Андерсену. Спектакль не состоялся из-за каких-то проблем, коллизий, но меня заметили.
Когда главный художник театра Владимир Осколков уволился, администрация предложила мне работу. В это же время мастерская «Геолога» развалилась, художники разбежались кто куда. Должность главного художника была для меня единственным серьезным предложением, поэтому согласился. Два года, с 1991-го по 1993-й исполнял эти обязанности. До этого даже не мыслил себя в театре. Студентом Тюменского училища искусств участвовал в спектаклях... как актер, причем в массовке. Но все-таки решил попробовать, начал делать постановки с Сергеем Кузиным — мне понравилось. Организация производства, слаженная и продуманная, просто потрясла. Первые два-три года находился в состоянии эйфории. Непривычно было так работать, в «Геологе» художники все делали сами: придумывали, изготавливали, развешивали, потом получали кучу пинков. В театре кукол — жесткое разделение труда: каждый знает свой маневр, четко распределено, кто за что отвечает. Так постепенно прикипел к театру.
— Сергей Михайлович, вы не только декорации создаете, но и картины пишете...
— Очень мало. Времени не хватает. С другой стороны, чтобы писать картины, нужно определенное состояние духа. Я специально развесил в кабинете незаконченные картинки: они постоянно перед глазами. Будет момент, подходящее настроение, постараюсь их дописать.
— От этих работ веет такой грустью...
— Ну что могу сделать? Наверное, человек такой. Помню, со мной Раиса Рогачевских, тогда директор театра, решила поговорить: «Сергей Михайлович, вы хорошо справляетесь со своими обязанностями. Одно смущает: почему у вас абсолютно нет чувства юмора?» Сам себя считаю большим юмористом — и вдруг услышать такое! (Смеется). Если человек не хохмит постоянно, не устраивает подколы, окружающие воспринимают его как мрачного, угрюмого... А картинки мои — они не грустные, а скорее, созерцательные, медитативные. Я их мало рисую, когда есть определенное настроение. Для меня очень важно передать эмоции.
— Вы придумали знакомую каждому тюменцу эмблему гипермаркета «Южный». Есть еще подобные проекты?
— Конечно, эмблема театра кукол, радио «Красная Армия». В 90-е годы проводился фестиваль «Дети войны против войны», он посвящался тем, кто не был на фронте, но пережил все тяготы военного лихолетья. Нужна была эмблема к этой акции. Я вспомнил, что послевоенное поколение любило гонять голубей. Вот и изобразил стаю этих птиц, такой неожиданный ход. Когда показал работу одному из организаторов мероприятия, он немного растерялся, позвонил куратору фестиваля, объяснил замысел. Во время телефонного разговора на том конце провода собеседник пару минут молчал, потом выпалил: «Классно! Здорово!»
У меня «эмблематичное» мышление: использую минимум средств, чтобы получить максимум выразительности, это заметно и в сценографии. Когда пишу статью, все свои мысли излагаю в трех-четырех абзацах. Я просто восхищаюсь людьми, придумывающими целые романы.
— Вы были соавтором альбома «Новое искусство Тюмени».
— Значение этой книги с течением времени возрастает (в 1996-м она была признана книгой года). Звезды так сошлись, что выход альбома состоялся. Даже как-то страшновато. В Тюменском училище (теперь — колледже) искусств я учился у Геннадия Вершинина. Затем поступил в Уральский государственный университет на факультет искусствоведения и культурологии. Когда заканчивал университет, нужно было определиться с темой дипломной работы. Подумал: напишу-ка о том, что хорошо знаю, — о тюменских художниках-восьмидесятниках (это было первое поколение художников местной школы). Никакого продолжения не планировалось. Но...
Однажды с Александром Шишкиным, бывшим председателем областного комитета по культуре, летели в одном самолете в Сургут. Разговорились, я рассказал о своей дипломной, признался, что хотел бы написать книгу на эту же тему. Александр Александрович заинтересовался идеей, поддержал. Я пригласил Геннадия Вершинина возглавить проект. Николай Пискулин был дизайнером, Владимир Коротаев, Вадим Филатов — фотографами. Мы знали, что делать, о чем и как, поэтому альбом составили очень быстро, в течение одного-двух месяцев. Когда книгу напечатали, мы приехали на склад, у меня от волнения закружилась голова: было такое чувство, будто самое главное в жизни сделал и могу умереть. Потом, конечно, успокоился.
— С 1989-го вы состоите в Союзе художников. Творческому человеку обязательно вступать в подобные сообщества?
— Конечно, нет. Это важно для профессионального самоощущения. Художники — не волейбольная команда, в творчестве каждый ищет свой путь. Изобразительное искусство — прерогатива больших городов. Мастера кисти учатся друг у друга, участвуют в выставках, оценивают работы коллег, что-то подсказывают начинающим живописцам. У художника, который живет в деревне, рисует коровок, елочки, меньше шансов профессионально вырасти.
— Пару лет назад во многих СМИ бурно обсуждалось ваше предложение установить в Тюмени памятник лошади. Какова дальнейшая судьба проекта?
— Предполагалось возвести памятник благородному животному, утонувшему в огромной луже. Кстати, это историческое событие, произошедшее в 1901 году на улице Царской. Тюмень находится на дне бывшего моря, поэтому почва здесь — илистая. После сильного дождя все плывет, несмотря на хорошие дороги и благоустройство. Если бороться с грязью бессмысленно, почему бы не сделать ее частью городской мифологии? Такова суть проекта, который так и остался на уровне концепции.
Но я выпустил пар, высказал идею, она нашла отклик в городе. На самом деле это была провокация, желание привлечь внимание общественности к проблеме. Замысел можно было бы воплотить в жизнь, однако тогда по стране начали ставить самые неожиданные памятники — фонарям, табуреткам... Поэтому проект пока отложили. Думаю, через какое-то время памятник лошади появится в Тюмени. Правда, уже без моего участия.
— Давайте вернемся к театру. За 16 лет сколько спектаклей оформили?
— Около 30. «Волшебник Изумрудного города», «Царевна-лягушка», «Иван-царевич и Серый волк», «Я ищу свою принцессу» и другие. Некоторые постановки повторял в Сургуте и Новом Уренгое, какие-то получились проходными, не знаю, считать их или нет.
— Есть среди множества спектаклей тот, который особенно дорог?
— Мне лично нравится «Король-олень». Красивый, интересный спектакль, сделанный со вкусом, за него не стыдно.
— С какими режиссерами довелось сотрудничать?
— В театре, кино, как правило, работают командами. Такого режиссера, с которым через всю жизнь прошел, нет. Сотрудничал с Сергеем Кузиным, Григорием Гольдманом, Сергеем Грязновым, Анатолием Тучковым, Юрием Фридманом, Алексеем Лелявским. В молодежном театре «Ангажемент» делал спектакль «Город мастеров» (по пьесе Тамары Габбе) с Андреем Неделькиным, в драматическом — «Два клена» (по сказке Евгения Шварца) с Евгением Пловинским.
— Все чаще в последнее время театры ставят шоу. Над чем вам легче работается — классическими или авангардными постановками?
— Я мог бы надувать щеки, рассказывая, что предпочитаю классическую драматургию. На самом деле для меня большой разницы нет. Когда материал зацепил, работаешь легко и интересно. Даже если тяжело, все равно делаешь. Сейчас театр проходит очередной этап в развитии. Ничего страшного в «осовременивании» классики нет. Театр — как иконопись. Есть определенный канон в виде пьесы. Задача режиссера — в рамках канона разработать интересные для зрителя приемы.
В современном российском театре очень много от советского репертуарного. Ему очень трудно выжить в наше время. То, что сейчас происходит, — агония советского репертуарного театра. Но это не значит, что мы должны падающего подтолкнуть.
— В спектакле куклы получаются «живыми». Это зависит больше от мастерства актера или секрет — в невидимых зрителям технических приспособлениях?
— Очень многое зависит и от актера, и от художника, давшего кукле какие-то возможности. Вообще, чем больше я занимаюсь куклами, тем меньше их понимаю. Кукла — это уникальное создание, феномен, трудно с ним разобраться. Достаточно вспомнить, как появилась кукла. Людям хотелось жить рядом со своими предками. Чтобы не возить с собой тела умерших, они стали делать кукол, считавшихся духами предков. Есть тут определенный сакральный смысл.
— Вы авторской куклой не увлекаетесь?
— Авторская кукла — хрупкая, ее делают, чтобы поставить в шкаф и любоваться. Она выражает одну, застывшую, эмоцию. Театральные куклы могут грустить и радоваться. Главное требование к театральным куклам — они должны быть крепкими, ремонтопригодными. Разница между авторской и театральной куклой — такая же, как между легковушкой и танком. Авторской куклой не занимаюсь, но интересуюсь. То, что видел на выставке в Тюменском музее изобразительных искусств, это что-то феерическое, настоящее произведение искусства.
— Над чем сейчас работаете?
— Над спектаклем «Новогодние приключения Алисы» по пьесе Сергея Кузина.
Интервью закончилось, художник охотно «познакомил» меня с персонажами будущего спектакля (это пока эскизы): Алисой Селезневой, Грустным Треугольником, сухопутными рыбами... В новогодние праздники театру будет чем удивить юных зрителей. Для многих из них здание на улице Кирова, 36 — самое сказочное место в городе.