Еремей Айпин: "Чтобы понять правду, нужно ею дышать"

Справка "ТИ"
Первые рассказы Еремея Айпина появились в окружной прессе в 1968 году. В последующие годы его произведения печатались в журналах «Октябрь», «Юность», «Сибирские огни», «Урал», «Юный натуралист», «Полярная звезда». Первая книга — сборник повестей «В ожидании первого снега» — вышла в Средне-Уральском издательстве. В 1981 году хантыйский литератор стал членом Союза писателей СССР.
Из рекомендации писателя Анатолия Приставкина: «Проза Айпина вызвана болезненным переживанием самого автора за судьбу родного края; она призывает к справедливости, к нравственности в отношении к древним обычаям, к национальной культуре хантыйского народа... Главное достояние его произведений — их художественность. Автор обладает, говоря языком музыкантов, абсолютным слухом, то есть абсолютным литературным вкусом и хорошим языком».
Еремей Айпин принимал участие в разработке законопроектов, определяющих народнохозяйственные, правовые, бюджетно-финансовые нормы для жителей Севера; Федерального закона «Основы правового статуса коренных малочисленных народов России». Работал над поправками к законам о недрах, налогах, защите населения и окружающей среды от вредных отходов нефтепродуктов, экологической безопасности. Занимался законами об общинах, оленеводстве, родовых угодьях, гарантиях прав коренных народов.
Коллеги по цеху называют его «летописцем народа ханты». И признают, что без этого писателя маленький северный народ дальше существовать уже не может. Его перу принадлежит свыше двадцати книг, в которых вдумчивый читатель знакомится с настоящим Севером, с его добрыми и доверчивыми детьми, умеющими как никто другой любить и понимать природу суровой югорской земли. Он стал голосом своего народа еще и потому, что смог полезным быть ему не только как литератор. Отнимая время у творчества, он старается решать насущные проблемы сородичей, сидя сразу в двух креслах: заместителя председателя Ханты-Мансийской окружной Думы и председателя Ассамблеи представителей коренных малочисленных народов Севера. Он — это Еремей Айпин.
Сын тайги
На первый взгляд — человек в футляре. Лицо непроницаемое. Взгляд колючий. Сверлит им, словно пытается с предельной точностью определить, что за создание природы перед ним и можно ли ему доверять. Разговорить его не так-то просто. Не любит он вспоминать о далеком, рассуждать о том, что прошло, и о тех, кто ушел. Слово лишнего не обронит. Будто боится попусту транжирить запас мыслей, которые могут пригодиться в будущем для его книг.
«О себе не очень хорошо рассказывать. Я уже пережил тот возраст, когда люди с удовольствием говорят о себе. Сейчас у меня другие интересы», — первое, что он произнес. И порекомендовал обратиться к книжкам — там все: и корни его, и детство.
Произведения Айпина можно использовать как путеводитель по судьбе. За художественным вымыслом нетрудно разглядеть самого Еремея — сына тайги, потомственного охотника и рыбака.
«Я жил-был, жил-был, жил-был — и однажды родилась моя мама. Мы жили-были, жили-были, жили-были — и однажды родился мой отец. Мы стали жить втроем. Жили-были, жили-были, жили-были — и однажды мне захотелось посмотреть мир... Так начинается сказка моего детства».
Он родился 27 июня 1948 года в поселке Варьеган вблизи священного озера Самотлор на реке Аган. Рано потерял мать (будущему писателю было всего 8 лет). Отец, Даниил Романович, поднимал четверых детей один. Книга Айпина «У гаснущего очага» говорит, что его семья принадлежала к роду Бобра. «Все жители нашего селения, до десяти домов, это люди Бобра — мои родственники», — пишет он.
Родные Еремея пасли оленей, ловили рыбу, стреляли дичь, ходили на медведя. Иначе говоря, жили тем же, чем жили их предки. Хранили традиции. Настоящей энциклопедией народной мудрости был для сородичей старец Ефрем, крестный Еремея Айпина. Он помнил множество священных обрядовых песен, преданий, сказок. Его повествования стали для мальчишки первым устным учебником, из которого он узнавал о происхождении всего, что его окружает: тайги, озер, рек, зверей и птиц; о прошлом своего народа, самоедских и междоусобных войнах.
«В тайге у охотника ни карт, ни записных книжек. Все должно быть в голове... Он восстановит в памяти все, что видел сколько-то зим назад... и вновь услышит те звуки и почувствует улетучившиеся запахи...»
Вот так же и Еремей Айпин через много-много зим помнит все легенды, которые слышал когда-то от Ефрема и других людей рода Бобра.
Став литератором, Айпин наделил старца второй жизнью, поселил на страницах книги. Вот картинка из детства: «Крестный, прикрыв усталые глаза, молча покуривает трубку. Потом, очнувшись от дум, тихо говорит: — Вот тут в памяти одну небольшую сказку изловил... И в дом неторопливо входила сказка...»
Ефрем подарил крестнику древнюю культуру народа ханты, его историю. Зерна знаний, щедро разбрасываемые им, попали на благодатную почву.
— Крестный отец обладал ярким талантом рассказчика, — вспоминает Еремей Данилович. — Он был шаманом. Прошел сталинские лагеря. Многое повидал, многое знал. Его истории, как картинки, глубоко врезались в память (до сих пор их вижу). И они все время просились на бумагу. Первые рассказы я написал еще в школе. Запишу одну историю — и словно избавлюсь от нее, освобожусь от темы, которая мучает и не дает покоя. Очищу память...
Тропа писателя
В родном поселке он окончил восьмилетку. Работал в зверопромхозе. Охотничал. Рыбачил. Потом решил продолжить образование в Ханты-Мансийском педучилище. Окончив его, поступил в Литературный институт имени Горького. Выучился и вернулся в родные места.
Началась у него жизнь не спокойная и размеренная, а бурная, наполненная событиями, зачастую драматичными. Перемены, происходившие на северной земле, сын своего народа принимал близко к сердцу. Больно ему было видеть, как мощная техника пришлых людей уродует ягельники и из-за этого уменьшается поголовье оленей; как из-за аварий на трубопроводах реки покрываются масляной нефтяной пленкой и из них исчезает рыба. На его глазах село Варьеган — колхоз с миллионной прибылью — превратилось в беспомощное поселение. Зачахли фермы по разведению песцов и черно-бурых лисиц, перестало развиваться овощеводство, убыли оленьи стада.
Чтобы понять правду происходящего, нужно дышать ею. Охотник Айпин нашел свою тропу, которая вела (и до сих пор ведет) его к различным испытаниям, заставляющим работать и руки, и ум, и сердце. Он стал изучать жизнь, поскольку был уверен — нельзя писать о том, чего не ведаешь.
Его трудовая книжка — сама по себе захватывающая сюжетная основа для реалистического романа. Впрочем, откуда все произведения Айпина? Из его же жизни...
Полистаем любопытный документ и посмотрим, куда привела писателя тропа: ...помощник бурильщика, плотник на строительстве железной дороги Тюмень — Сургут — Нижневартовск, корреспондент Ханты-Мансийского окружного радио и телевидения, редактор научно-методического центра отдела культуры окружного исполкома, руководитель сектора югорского фольклора в Доме творчества народов Севера, народный депутат окружного Совета Ханты-Мансийского автономного округа, народный депутат Верховного Совета СССР, полномочный представитель Президента РФ в Ханты-Мансийском автономном округе, депутат Государственной Думы РФ, советник аппарата полномочного представителя Президента РФ в Ханты-Мансийском автономном округе...
Язык формирует литература
К этому списку еще кое-что добавить можно, но боюсь утомить читателя. В настоящее время Еремей Айпин, как уже было сказано выше, занимает две ответственные должности. При этом не снимает с себя и ответственности писателя. Интересуюсь, какая из деятельностей является для него приоритетной: законотворческая, общественная или литературная?
— Конечно, литературная! — восклицает. — Я ж не буду вечно заниматься законотворчеством. Когда-нибудь перестану. Но у меня всегда есть работа до гробовой доски — это литература.
— С тех пор как вы занялись политикой, вы сделали большой перерыв в творчестве. Потом вновь взялись за перо. Остановки помогают осмыслить происходящее? Нахождение в эпицентре политической жизни помогает сочинительству?
— Есть в этом свои плюсы и свои минусы. Конечно, из-за политики времени на творчество остается меньше. Но я стараюсь по возможности заниматься литературным трудом. За свою жизнь я общался со многими людьми. Множество характеров повидал. И мне стало проще писать. Сейчас я не придумываю литературных героев, беру их из жизни. Активная политическая и общественная работа делает кругозор шире. Это безусловный плюс. В то же время я понимаю, что литературе необходимо посвящать больше времени. Книги останутся. А законы, в разработке которых я принимал участие, безымянные. Через пять-шесть лет никто не вспомнит, кем они были подготовлены. Это очень неблагодарная работа. Всегда найдется человек, который скажет: «Что толку от ваших законов?»
— Как на законодателя и общественного деятеля на вас возлагали надежды, что вы займетесь составлением учебников на языке ханты...
— У меня давно зреет другая идея — создать карманный словарь хантыйского языка. Разговорник. Первоклассники знают чуть больше ста слов. И, используя их, говорят обо всем. Тем не менее надо постепенно увеличивать словарный запас. В таком деле разговорник может принести большую пользу. А учебник... я пытался делать. Но... у народа ханты много диалектов. В этом вся сложность... Так что с учебниками не вышло, однако несколько моих книг на родном языке рекомендуют для чтения в национальных школах.
— Вы пишете на двух языках. Как вы определяетесь, к какой работе на каком языке приступить?
— Первые небольшие рассказы я писал на хантыйском. Какие-то вещи можно и нужно писать на этом языке. В нем больше слов и выражений, связанных с природой, охотой, рыбалкой, словарный состав в отношении этих тем богаче. А вот производственную тему лучше освещать на русском языке, потому что некоторых слов, ее касающихся, просто нет в хантыйском языке. Последние книги я писал на русском еще и из того соображения, что читательская аудитория у них будет больше. Рассказы и повести, написанные на моем родном диалекте, прочтет немного людей.
— Ну, читательская аудитория у вас и так немаленькая. Ваши книги переводились на разные языки...
— Да... Но переводил-то не я. А писать на двух языках — двойная работа. Кроме того, литературный хантыйский язык еще не сформировался. В нем есть восточные и северные диалекты. И некоторые специалисты рассматривают их как разные языки, потому что между ними есть существенная разница.
— Если язык не сформировался, значит, идет процесс. Кто же управляет им и формирует язык?
— Писатели. Формированию литературного языка всегда способствует литература. Но это процесс медленный. Кто из авторов лучше напишет книгу на каком-то из диалектов, тот и внесет свой вклад в формирование языка. Взять, к примеру, венгров. Это наш родственный народ, живущий в центре Европы. Венгры на протяжении многих столетий целенаправленно занимались развитием своей языковой культуры. И если не хватало слов, филологи придумывали их. Нам сложнее сохранить язык по той причине, что мы слишком малочисленны. Но тем не менее в последние годы в школах преподается родная речь, издается литература. Те люди, которые ведут традиционный образ жизни оленеводов, охотников, рыбаков, как правило, не теряют свой язык.
«Голос настоящей книги не слышно»
— Сегодня писатели участвуют во всем процессе книгоиздания. Мало написать книгу, надо найти издательство, которое займется ею, и деньги, а потом еще подумать и о распространении свежеиспеченных экземпляров. Наверняка и вам приходится сталкиваться с подобными трудностями...
— Я пять лет уже не издавался. Моя последняя книга вышла в 2002 году. Но вы правы, эти трудности мне знакомы. Вообще, наша система книгораспространения находится в плачевном состоянии. Нынче в Питере выходит моя книга — сборник лирических рассказов «Река в январе». Тираж очень маленький — всего две тысячи экземпляров. Финансирует этот проект департамент по СМИ администрации Ханты-Мансийского автономного округа. И знаете, что меня поражает?! То, что закон запрещает продавать книги, изданные за счет бюджетных средств! Их можно распространять только через библиотеки или раздавать бесплатно на каких-либо мероприятиях. Покупатель не получит ни одной книжки! Писательская организация должна будет заплатить налоги, если решит заняться распространением книг! Каким образом сложилась такая сложная, громоздкая и несовершенная система, мне не понятно! Легче даром отдать, чем продать. Сейчас я пытаюсь разобраться в системе книгораспространения, ищу тех, кто может мне помочь в этом деле. Веду переговоры, чтобы увеличить тираж сборника до пяти или десяти тысяч экземпляров. Десять тысяч даже для округа небольшой тираж. А рассказы, я надеюсь, будут интересны для читателя.
— Еремей Данилович, а другие ваши книги можно встретить в книжных лавках?
— Их нигде нет. Тиражи были небольшие. И книги быстро разобрали. Вообще-то, я рад этому. Грустно, конечно, что магазины завалены макулатурой. Удивительно, как эти писаки находят спонсоров, издаются? А вот, например, книг наших местных авторов в магазинах я не видел. Хотя, если честно, редко туда заглядываю.
— Когда вы обращаетесь к своему читателю, каким человеком представляете его?
— Единого образа, наверное, нет. Читатели могут быть очень разными. Когда я был в Таллине, одна читательница мне сказала приятную вещь, которую я не могу забыть. Призналась, что ей захотелось увидеть свою мать, когда она прочитала мою книгу «В тени старого кедра». А у нее с матерью, надо заметить, не очень хорошие отношения были: они жили в разных городах, общались очень редко, конфликтовали. Слова этой женщины стали высшей оценкой, какую я когда-либо получил за свой литературный труд.
— В советские годы встречи писателя с читателями были привычным явлением. Их организацией занимались отделения Союза при поддержке властей. Считается, что сегодня это никому не нужно. Как вы узнаете, есть ли читательский отклик на ваши книги? Может, письма приходят в ваш адрес?
— Приходят, но редко... Я встречаюсь со своими читателями, когда провожу какие-то встречи, как законодатель и общественный деятель. Чаще всего мне задают вопрос: «Где купить вашу книгу?» Жаль, что книги теперь стали выпускать малыми тиражами. Плохо, что система распространения практически не работает. Сегодняшний читатель не знает, что и читать. В 80-е годы у меня вышла книга 50-тысячным тиражом. По тем временам небольшим. И по десять-двадцать экземпляров разошлась практически по всему Советскому Союзу. Приеду на Чукотку — в библиотеке найду свою повесть. А сегодня издание разойдется разве что по малой территории Ханты-Мансийского округа и даже до Тюмени не дойдет. Обидно. Надо что-то делать. Голос настоящей книги сейчас не слышно. Его заглушает телевидение, Интернет. И читать люди стали меньше.
— Как часто вы общаетесь с коллегами по писательскому цеху?
— Общаюсь, конечно. Но очень и очень мало. Раньше проводились семинары, конференции... Теперь такие встречи редки. Но знаете, что меня беспокоит? Количество членов Союза писателей становится все больше, а настоящих писателей все меньше. Процедура приема в Союз упрощена, и все кому не лень устремляются туда. С таким народом и общаться нет желания, неинтересно. Я горжусь тем, что, когда меня принимали в Союз писателей СССР, процедура была сложной, долгой. Шел тщательный отбор. Самое печальное то, что нынешние писатели не владеют нормальным русским словом. Язык обеднел! Открываешь книгу и думаешь: пусть не художественным языком она будет написана, но хоть правильным! Найдешь такую вещь, и то обрадуешься! Может быть, сейчас надо больше бороться за сохранение русского языка?!
Кино по Айпину
— Кинокомпания «Югра» приступила к работе над фильмом по вашему роману «Божья матерь в кровавых снегах». Уже определен режиссер. Вы сами как-то участвуете в этой работе?
— Участвую, но пассивно... Режиссер Олег Фесенко приезжал ко мне. Мы побеседовали. Он молодой, энергичный. Павильонные съемки в Белоруссии начались уже в октябре. А зимние будут проходить в Сургутском и Белоярском районах. Знаю, что придется столкнуться с массой проблем. Нужно большое количество оленей. Где мы их найдем? Около ста лошадей надо. Тоже забота...
— А сценарий кто писал?
— Римма Ефремова, которая живет сейчас в Москве. Родом она из Шурышкарского района. По национальности — ханты. Хорошо знает быт северян. Сценарий я прочитал. Но в него в процессе работы все время вносятся какие-то коррективы. Основные актеры уже подобраны. А в массовке примут участие коренные жители. Уже отсняты какие-то обряды. Теперь необходимо снять самое главное — батальные сцены. Съемки рассчитаны на год. Осенью следующего года фильм будет готов. Больше, говорят, снимать нельзя, слишком накладно. Удовольствие это, как я понял, дорогое.
— И кто же финансирует этот проект?
— Частично окружной бюджет, частично федеральный. Помните, президент призывал поднимать отечественную киноиндустрию? Вот в федеральном бюджете на это и заложили какие-то деньги. Но... как сказал мне режиссер: «Денег всегда мало». Актеры становятся дорогими. Чем популярнее, тем дороже. Я надеюсь, первый художественный фильм о хантах всем будет интересен...
Сделал все, что хотел
— Ваши произведения наполнены трагизмом, и все это отмечают. Вы сами каким-то образом причастны к описываемым вами событиям?
— Ну... Казымское восстание, описанное в последнем романе, тема очень болезненная. До перестроечных лет она была закрытой. А мне об этих событиях рассказывали родители... Понимаете, писатель, работая над произведением, переживает судьбы своих героев. Погибает твой герой, и ты погибаешь вместе с ним. Умираешь, возрождаешься и снова живешь. Легче писать какие-нибудь оперетты...
— Вы как-то признались, что считаете себя счастливым человеком, потому что главные задачи в жизни вам уже удалось решить...
— Сказал так, потому что в литературе, как мне кажется, я сделал практически все, что желал. Какие книги хотел написать — написал. Но это не значит, что впереди уже ничего нет. Напишешь какую-нибудь вещь, издашь ее, и думаешь — вот моя главная книга! Потом проходит время, и рождается что-то новое. И ты начинаешь понимать, что твоя главная книга еще впереди. Процесс этот бесконечен. Но, в принципе, я раскрыл темы, которые меня волновали.
— Не «загрызла» вас политика? Не оторвала ли от того самого мира, защищать который вы ушли во власть?
— Я надеюсь, созыв этой Думы закончится, и я смогу вернуться в литературу, в нормальную жизнь. А политика... Она дает возможность решать проблемы человека. К нам приходит много людей с самыми разными вопросами. Когда удается им чем-то помочь, это доставляет удовлетворение. Включаешься в дело, и, оказывается, многие проблемы, даже кажущиеся неразрешимыми, можно решить. При желании все можно...