Уренгойский зимник

Северяне знают: слово «зимник» им можно толковать как «дорога жизни». Особенно актуальны зимники в районах, где транспортная развязка хуже некуда — нет железной дороги и автомобильных трасс, при этом короткая навигация и очень часто нелетная погода.
В кабинете директора ООО «Автодор» райцентра Красноселькуп Хачатура Сергеевича Гаспаряна, как положено, висит карта «Развитие автомобильных дорог ЯНАО» в масштабе 1:1000. Зимники на той схеме нарисованы синей пунктирной линией: одна, длиной в 240 километров, ведет из Красноселькупа в поселок Уренгой Пуровского района, другая, на сто километров короче, в селение Сидоровск. В последние годы строительство уренгойского зимника для местных дорожников стало немного проще — до Южно-Русского месторождения, дальше проложена бетонка. Но для того, чтобы попасть в села Толька и Ратта, крюк остается прежним. Гаспарян, который за двадцать пять лет жизни на Севере все здешние зимники выучил, как первоклассник таблицу умножения, карандашом показывает мне на карте предполагаемый маршрут:
(фото2)— Значит, так: сначала добираемся до Уренгоя, поворачиваем на Тарко-Сале, там бетонка, затем едем до перекрестка Тарасовского, а с этого перекрестка прямиком на Пионерку и Тольку. А с Тольки на Ратту есть зимник. Все, почти 900 километров получается, и другого варианта нет...
Этот разговор состоялся 24 ноября, в ту субботу дорожники впервые рискнули проверить прочность льда на реке Таз.
— Ну что, посмотрим, как обстоят дела? — пригласил Гаспарян.
Его беспокойство понять можно: от ноября осталась неделя, а настоящих холодов в этих краях не было. Без них дорогу не построить, даже мелкие речушки — и те не укротить, такой капризный у них нрав. Народ с «Земли» уже все телефоны Гаспаряну оборвал, все задают один вопрос — когда будет зимник, односельчане тоже не дают прохода. Он бы и рад людям что-то конкретно пообещать, да погода не позволяет: осень была дождливой, воды в тундре много, потом все запорошило снегом, и под этим пуховым одеялом ничего толком не стынет. Идеальный вариант для строительства временной дороги — это пара недель хороших морозов...
(фото3)Собственно говоря, уренгойский зимник начинается сразу за околицей села. Первый этап — наморозка реки: ледяная переправа должна быть сорок метров шириной и метр-метр двадцать толщиной. В Красноселькупе сначала лед три дня наращивали вручную — ледовая корка на Тазе была всего сантиметров семь, пешком идти — и то боязно, а сегодня по реке прошел уазик, на котором притащили новенькую японскую помпу.
— Закон переправы: двери открываются! — предупреждает Хачатур Сергеевич, первым распахивает дверку и ждет, когда мы с водителем повторим его действия. — Все, поехали!
Наш «УАЗ-Патриот» медленно сползает с берега, и мне на мгновение кажется, что лед пружинит под тяжестью машины. Гаспарян, заметив на моем лице легкий испуг, спешит разрядить обстановку:
— Я же говорил: первый раз едем! А вообще, я бы здесь каждому водителю героя давал! На Севере ездить... Вот вчера была нормальная погода, а сегодня метет, и уже этого зимника нет. Каждый раз из дома выезжаешь и не знаешь, когда вернешься...
Гаспарян учился в Липецком политехническом институте, по распределению должен был отправиться в Ленинград, где ему, как будущему начальнику автоколонны, уже готовили однокомнатную квартиру. Но в судьбу вмешался сосед, в то время начальник «Главтюменьгеологии» Фарман Салманов, он убедил поехать на Север и подсказал адрес, по которому следовало сделать запрос. В первую же зиму Гаспарян узнал, что такое мороз под 60 градусов.
Пока Хачатур Сергеевич рассказывал свою историю, мы преодолели по реке треть пути и остановились неподалеку от бригады рабочих. Короткий диалог, и вывод напрашивается сам собой — мужики тоже расстроены из-за капризов погоды.
— Вот сейчас до берега прольем, а когда застынет — неизвестно, может, только на третьи сутки, придется ждать. Можно по-другому поступить: постоянно расчищать лед на реке, тогда он будет сам намерзать, но ждать придется еще дольше, — растолковывал мне Гаспарян стратегию и тактику возведения зимника. — Вот в Салехарде работают по второму варианту. Мы здесь с вами уже проехали, а там люди еще пешком ходят. Мы к 10 декабря, если все сложится, машины грузоподъемностью до 25 тонн начнем пропускать, а там — только три... Это как раз тот случай, когда мы не можем ждать милости от природы, пораньше хочется все сделать.
«Переправа, переправа, берег левый, берег правый...» Мы едем дальше. На противоположном от Красноселькупа берегу тоже работают дорожники. Технику — болотоходы, «кировцы», «газушки», автомобили с лебедками и балки — сюда забросили на барже осенью, а к работе люди приступили позже, когда мари и болота прихватило первыми холодами. В бригаде, что строит зимник на Сидоровск, кроме техники в хозяйстве есть своя банька и дизельная электростанция.
— Когда зимник откроете, куда погоните на радостях? — спрашиваю я Гаспаряна с единственной целью: узнать, с какой скоростью можно ездить по здешним рукотворным дорогам. Пока стрелка на спидометре редко перескакивает за отметку 30, но в машине подбрасывает так, будто мы участвуем в гонках по пересеченной местности.
— Я — в Новый Уренгой, дорогу комиссии сдавать, а народ по выходным рванет в Тарко-Сале затариваться продуктами, они там дешевле. У нас есть асы, этот зимник могут за четыре часа пройти, но это если с погодой повезет, а то ведь можно и на двое суток где-нибудь застрять. У нас ведь как: на отдельных участках можно сто километров в час давить, на других — только двадцать. Опять же охота... Если водитель опытный, он едет и попутно все вокруг примечает: куропатки, глухари, песцы, лисы прямо на дороге могут сидеть — бери не хочу.
— А вот губернатор Неёлов приезжал, я видела, вы к нему подходили. И какой вопрос обсудили?
— Тут такая проблема... Вот занимаемся мы зимниками, конкретно этой дорогой уже лет пятнадцать, а вообще она с 1978 года. По данным лесхоза здесь лес стоит, и нам говорят, отводите эти земли. Вот и не могу я понять наше законодательство: раз дают временное разрешение на зимний период, значит, здесь уже нет деревьев. А лесхоз нам штрафными санкциями грозит, и прокуратура на ООО «Автодор» свой иск предъявляет. И суммы большие, в три с половиной раза больше, чем годовой доход нашего предприятия. Ну вот, я и подошел к Юрию Васильевичу, объяснил ситуацию, попросил помочь разобраться.
Так, за разговорами, мы проехали почти тридцать километров уренгойского зимника. По дороге Гаспарян показывал особо опасные места, в которых навечно утоплено немало техники, периодически включал телефон и проверял наличие связи, разглядывал следы на снегу... Увидев торчащий в сугробе кусок проволоки, Хачатур Сергеевич тут же вспомнил:
— Эта проволока — остатки связи от довоенной линии Москва — Игарка. Она шла через поселки Уренгой, Долгий и дальше на Игарку. Мы, когда зимники начали строить, вышли на эту линию и удивились: столбы стоят по прямой, провода двух видов, одни из чистой красной меди, другие из меди со стальным сердечником, избушки обходчиков через каждые 15 километров — все так интересно. Но народ же у нас непредсказуемый: избушки начали сжигать, провода рвать-крошить, в лом сдавать...
Людей у нас всяких перебывало. Это сегодня точно знаю — никого не встретим, а еще немного, и пойдет по нашей дороге транспорт из Омска, Кургана, Екатеринбурга, Тюмени... Загрузятся — и сюда: продукты, материалы — все подряд повезут. Ярмарки начнут приезжать, один раз даже цирк зверей привозили!
Это хорошо, что у Гаспаряна с утра было хорошее настроение, но оно вмиг испортилось, когда мы подъехали к месту стоянки бригады дорожников. Оказалось, что в речке Пеляжке рабочие утопили три единицы тяжелой техники и вытащить ее своими силами не могли.
— Я же предупреждал, что Пеляжка гнилая, — расстроился Гаспарян.
— Мы лед наморозили, замерили — 45-47 сантиметров, — оправдывались мужики, — ну и поехали...
— Для Пеляжки это ноль! Как машина сидит, двигатель в воде или нет?
— Наполовину. Мы сперва «Уралом» и «Кировцем» пробовали выдернуть, метра два протащили, а потом лед провалился и все...
Северный день короток, мы, по-быстрому попив чая, засобирались обратно. Следы нашего уазика благополучно замела поземка, а вешки в тундре поставить еще не успели, просто нет достаточной высоты сугробов. Вот когда со временем дорога поднимется на полтора метра, тогда и встанут вешки на свои места. О том, сколько стоит строительство зимника, Гаспарян говорить не стал, намекнул, что это коммерческая тайна, но его содержание забирает в месяц примерно два миллиона рублей.
Через два дня, после заседания районной Думы, я специально подошла к Хачатуру Сергеевичу и спросила, как разрешилась ситуация на Пеляжке.
— Все нормально, — заверил Гаспарян. — Одну машину выдернули в тот же день, остальные — на следующий. Мы свою технику не бросаем, нам дорогу нужно строить!