Первая нефть за Уралом

Посвящается 60-летию начала геологоразведочных работ на нефть и газ на территории Тюменской области.
Александр Яковлевич Рябиков (1926 — 2001гг.) прожил долгую и интересную жизнь геолога-первопроходца, разведчика недр. Работал на многих инженерных и руководящих должностях в нефтегазоразведочных экспедициях «Запсибгеологии» и «Главтюменьгеологии». Уже в зрелые годы получил высшее образование. Александр Рябиков был одним из первых в когорте разведчиков-поисковиков месторождений углеводородов в Зауралье и Западной Сибири. В последние годы работал заведующим лабораториями в институтах ЗапсибНИГНИ и ЗапсиббурНИПИ. А.Я.Рябиков по праву считался опытным, авторитетнейшим специалистом в области бурения глубоких скважин, в том числе и в зонах, осложненных аномально высокими пластовыми давлениями и температурами. За боевые подвиги и трудовые успехи имел многочисленные государственные награды. Как и на фронте, он и в мирное время был на переднем крае геологии — разведке месторождений нефти и газа. Был страстным охотником. Мало кто знает, что он увлекался живописью. Дома на стене висят его картины, написанные маслом.
(фото2)Автор публикации знал Александра Яковлевича не один десяток лет и думаю, что его воспоминания вызовут интерес у читателей.
Из истории. В 1948 г. в Тюмени существовала одна буровая роторного бурения. Бурили скважину между улицей Республики и железной дорогой. Станки того времени были рассчитаны на бурение структурных скважин глубиной до 500 м. По окончании бурения станок перевезли в п.Дербыши (ныне п.Московский). Начальником партии был Алексей Прохорович Любимов. Затем (в 1949 г.) его сменил Исаак Абрамович Павловский, который был инициатором организации Тюменской геологоразведочной экспедиции. Из Грозного приехала буровая бригада во главе с известным мастером Борисом Никитичем Мелик-Карамовым. Началось строительство первой глубокой скважины Р-1 (сейчас на том месте, за кафе, установлен памятный обелиск). Строили буровую вручную. Затем (1949 г.) из Валдая прибыли еще две буровые бригады во главе с Петром Матвеевичем Садчиковым и Петром Егоровичем Стрижкиным, которые строили буровые тем же способом на Мысу и в Дербышах.
Обо всем этом А.Я.Рябикову рассказал старейший геологоразведчик Тюмени Валерий Васильевич Ребрин.
(фото3)Теперь воспоминания самого Рябикова, которые он оставил автору публикации.
«...В 1950 г. я по окончании Дрогобычского нефтяного техникума (с красным дипломом) вместе с Ефимом Хромовым и Алексеем Кабышем был направлен в трест «Запсибгеология» (г.Новосибирск). Оттуда нас с Алексеем отправили в Тюменскую геологоразведочную экспедицию. В Новосибирске я познакомился с молодым инженером Николаем Михайловичем Морозовым, выпускником Львовского политехнического института, тоже направленным в Тюмень (позднее он стал главным инженером Тюменского геолуправления).
По прибытии в Тюмень мы разыскали экспедицию (ул.Осипенко, 22) и представились ее начальнику И.А.Павловскому и главному инженеру Федорову. Последний взял над нами, молодыми специалистами, шефство.
На буровой дела шли неважно. Бурение велось роторным способом. Проходка не шла. Долото на забое клинило, и шарошки оставались на забое. На Р-1 приняли решение забуриться в сторону от основного ствола скважины. На Р-2 оказался протертым кондуктор (первая обсадная колонна). При спуске бурильные трубы останавливались на глубине 250 м. Таким образом, на обеих буровых создалась тяжелая аварийная обстановка.
В связи с этим главного инженера экспедиции стали ежедневно вызывать в местные органы МВД. Специально созданная комиссия МВД выезжала в Дербыши и производила дознание у членов буровой бригады. От рабочих требовали объяснения причин аварий и, главное, искали того, кто нарушил технологию проводки ствола скважины. Честно говоря, технология бурения действительно нередко нарушалась. Дело принимало серьезный оборот. Всех выручил бурильщик А.Ткачев, коммунист с солидным стажем. Он повел сотрудников МВД на буровую и там, на мостках, долго и доходчиво объяснял членам комиссии возможные причины аварии.
После этого главного инженера стали реже вызывать к следователю. Но он был строго предупрежден, что при повторении подобной ситуации материалы на него передадут в соответствующие органы. Надо сказать, что главный инженер пользовался большим авторитетом в коллективе. Разнарядки он проводил на базе экспедиции, которая располагалась за Текутьевским кладбищем. Дисциплина в экспедиции была жесткая, полувоенная. Приказы и распоряжения руководства выполнялись неукоснительно.
Тем временем начала строиться буровая в
д.Утяшево. Завозилось оборудование в д.Лучинкино (Свердловская обл.), Заводоуковск, где были сформированы партии глубокого бурения.
По окончании стажировки я был назначен технологом по бурению в Лучинкинскую партию. В Тюмени я успел встретить жену — Нину. К тому времени она окончила Дрогобычский педагогический институт. (Его жена Нина вспоминает: «Как познакомились на танцах, так больше и не расставались»). Встретил я ее на тюменском вокзале и увез в Лучинкино, где с квартирами было попроще.
В общем-то, нам нелегко приходилось. Я имею в виду наше военное поколение. В 1942 году я был призван в армию и в свои неполные 17 лет стал фронтовиком. Нина пережила бомбежки при эвакуации в Кемерово. Обратно в Донбасс она вернулась в 1944 году. Но мы были молоды, ко многому привыкшие и поэтому не обращали внимания на некоторые, мягко говоря, неудобства. Главным для нас была работа. Ей мы отдавались полностью, и она диктовала нам свои условия жизни.
Перед моим отъездом в Лучинкино была организована Тюменская буровая партия. Начальником назначили Дмитрия Савельевича Хабиева, а инженером по бурению моего друга — Николая Михайловича Морозова.
В 1951 году на буровой в Утяшево произошло ЧП. Во время работы вахты Кулиева Верды-оглы при подъеме труб буровая вышка башенного типа сдвинулась с основания и повалилась в сторону мостков. К счастью, обошлось без жертв. Но Н.М.Морозова органы КГБ прихватили с собой для дознания. Позднее специальная комиссия выяснила, что причиной аварии явились конструктивные недостатки вышки. Это и спасло моего друга. Да, наша работа опасна не только тем, что на буровой у тебя над головой всегда висит многотонный груз.
При глубине 1200 м скважина Р-1 около деревни Филино начала переливать пластовой водой. На буровую срочно прибыл главный геолог экспедиции Михаил Владимирович Шалавин. После рассмотрения материалов скважину законсервировали без спуска обсадной колонны. Для ликвидационных работ на скважине была оставлена вахта бурильщика Николая Ивановича Григорьева (позднее он стал знаменитым «фонтанщиком», Героем Социалистического Труда).
Новая буровая находилась за разъездом Кармак, в живописном лесном массиве. Бурение скважины входило в зимний период, потому возникли проблемы с водой и котельной. Выручили железнодорожники Кармака — разрешили брать воду из водонапорной башни. Но воды все равно не хватало. Дизелист Кашин, во время войны танкист, обратился ко мне с очень хорошей идеей. Он просил направить его в Нижний Тагил для того, чтобы там на свалке подобрать танк, восстановить его и приспособить для подвоза воды. Мы созвонились с заводом, и Кашин выехал в Нижний Тагил. Через неделю перед моими окнами раздался ужасный грохот. Я, полуодетый, выскочил из дому и увидел... танк. Из него вывалился очень веселый и довольный Кашин. Радости нашей не было предела: проблема подвоза воды на буровую была решена.
В то время Нина работала секретарем-машинисткой в буровой партии. По этому поводу меня вызвал на ковер замполит экспедиции С.Ф.Чебортасов. Меня обвинили в разведении семейственности, упрекали во всевозможных грехах. Доходило до прямых издевательств. Жизнь в дальнейшем показала, кто был прав. В последующие годы в нефтеразведках работало очень много семейных пар буровиков, геологов, геофизиков и других специалистов. Но таковы были тогда времена и законы.
В марте 1952 г. я прибыл с семьей и нехитрым скарбом в деревню Ключи на должность и.о. начальника Южно-Челябинской геологоразведочной партии. Кое-как устроились с жильем. Познакомился с геологом А.И.Хребтовым, механиком А.Ахминеевым и другими сотрудниками. Буровую бригаду возглавлял известный мастер П.М.Садчиков. База партии находилась в двух километрах от деревни, и буровики на работу ходили пешком. Две другие бригады занимались колонковым бурением. Возникли проблемы с охраной оборудования. Не везло с начальниками хозяйственных служб. Что и говорить — процветало воровство.
Как-то позвонили мне угольщики и сообщили, что подняли песчаник, пропитанный нефтью. Через час мы с Хребтовым были у них. Действительно, керн оказался нефтенасыщенным. Подняли его с глубины 150 м, описали и запарафинировали. В связи с новыми обстоятельствами решили срочно забурить скважину около этой точки. Скважина, которую пробурил мастер Симановский, оказалась пустой. И только на третьей скважине бригада мастера Н.И.Григорьева подняла нефтенасыщенный керн. Освоение скважины производили буровым компрессором. Через некоторое время из скважины показался буровой раствор с нефтью! Затем пошла чистая нефть! Что тут началось!!! Все как с ума посходили — кричали, орали, обнимали друг друга. Все вымазались нефтью.
В тот же день дали телеграммы в Тюмень Павловскому, Шалавину и в Новосибирск — И.П.Карасеву — главному геологу треста, с сообщением о получении притока «живой» нефти. В тот день мы заполнили чистой нефтью трехкубовую емкость. Ночью позвонил
И.П.Карасев и сообщил, что незамедлительно выезжает к нам.
После обеда на буровую подъехала «Победа». Из машины вышли Карасев и незнакомый нам мужчина небольшого роста. Он оказался заведующим промышленным отделом Челябинского обкома ВКП(б).
Интересный человек был И.П.Карасев В нем, несомненно, пропадал талант большого актера. Он был неравнодушен не только к геологии, науке, но и к прекрасной половине рода человеческого. К тому же стихотворец, анекдотчик, прекрасный рассказчик. Иногда трудно было понять — то ли он рассказывает небылицу, то — ли свои похождения. Когда узнали его поближе, поняли, что он ничего не выдумывал, а все истории приключились с ним самим.
Так вот, И.П.Карасев обмазал нефтью лицо, руки по локоть, встал в позу Наполеона и изрек — именно изрек: «Всю жизнь я искал тебя и наконец нашел! О! Ты не только мое благополучие, но и всех нас! Всех, кто надеялся и ждал!» В это время представитель обкома, завороженный речью Карасева, оступился и провалился по колено в желоб, заполненный глинистым раствором и нефтью. Буровики дружно захлопали в ладоши.
В то же время продолжалась нескончаемая организационная чехарда. Мы оказались в двойном подчинении — Новосибирску и Тюмени. Дело в том, что осенью 1952 г. был организован трест «Тюменьнефтегеология». Управляющим был назначен Афанасий Кузьмич Шиленко из Белоруссии. Во время Гражданской войны он командовал кавалерийской бригадой. Сабельный шрам свидетельствовал о его боевых делах. Эта двойственность, конечно, работала не на пользу дела.
Дней через десять Карасева, Хребтова и меня вызвали в Челябинский обком партии. Нам было предложено написать на имя А.Б.Аристова, секретаря обкома, служебную записку с просьбой ускорить решение наших проблем. Кроме того, дать геологическое обоснование перспективам нефтегазоносности района. Мы написали все, что думали. Особенно о двойном подчинении, из-за которого страдает важное дело. Указали и на трудности с буровой техникой.
При личной встрече А.Б.Аристов сказал, что он завтра будет докладывать в ЦК о создавшейся ситуации, а также поговорит с нашим московским руководством.
Через десяток дней в Москву был вызван
И.П.Карасев. На обратном пути он заехал к нам в Коркино. Пригласил меня, Хребтова и некоторых других сотрудников партии на дружеский обед. За обедом он сказал, что начальник главка Каланкадзе приказал ему немедленно уволить меня и А.И.Хребтова из системы геологии. В назидание, чтобы мы никогда больше никуда и никому не писали писем. Мы сидели как оплеванные, не зная, что сказать в свое оправдание.
Но Каланкадзе на этом не успокоился. На эту тему он разговаривал и с А.К.Шиленко. В результате всех передрязг я был вызван в Тюмень к Шиленко, где мне предложили перейти на работу в другую партию. Я не хотел уезжать из Коркино. Юрий Георгиевич Эрвье (в то время главный инженер треста) поддерживал меня. Но Шиленко был неумолим. Приказ есть приказ!
И опять я поехал на новое место работы. На этот раз в Леушинскую партию глубокого бурения, расположенную на севере Тюменской области. Там закладывалась опорная скважина глубиной 2800 м.
Таким образом, я продолжил свою деятельность в системе геологии Тюменской области, в которой проработал всю жизнь.
...Нашего героя ждали новые, неизведанные пути-дороги геолога-первопроходца по таежным дебрям и тундре, полной величавого белого безмолвия.
Безымянные озера,
Топкий край болот
И обитель фантазеров —
Старенький балок.
Да под звоном комариным
Спор до хрипоты —
Бородатые мужчины
С будущим — на ты.
...К великим открытиям в Тюменской области геологи еще только-только подбирались.