Обской мужик, незаменимый в Думе

В пять лет он хотел жениться. Ему не позволили. Тогда решил пойти в армию. Не пустили. “Взрослые ограничивают свободу”, — отметил для себя сорванец. Как давно это было! На месте Ханты-Мансийской окружной администрации находились вырубки, и тогдашние ребятишки собирали там опят. Он тоже бегал с корзинкой. Добытчик...
Рыбий бог
Его отец погиб на войне. Мать осталась в памяти людей как сказочница. Эмиль Косполов — сын двух народов, ханты и манси, стал большим человеком. На улицах с ним здороваются через каждые пять шагов. Он мог бы ходить — грудь колесом. Но тогда это был бы не всем знакомый Миля, который сумел сохранить в своей душе ребенка. Соседские мальчишки так и вьются вокруг него. А он их подзуживает: “Принесете из школы хорошие отметки — возьму на рыбалку!” Те и стараются.
Рыбак он знатный! Обладатель редкого и почетного на Севере звания “Ас-Ики” — “Обской мужик”. “Это почти рыбий бог”, — с горделивыми нотками в голосе поясняет Эмиль Иванович. Человека, названного Ас-Ики, признают чуть ли не духом природы, который владеет реками, озерами, болотами, тайгой. Он правильно использует дары земли, чтит народные традиции, не пугает зря рыбу и зверя. И потому ему сопутствует удача.
Серьезно! Многие поражаются! Стоят рыбаки, вооруженные дорогущими спиннингами, а рядом Эмиль со старой хилой удочкой. Первые ничего поймать не могут — Ас-Ики тянет одну большущую рыбину за другой. Он знает множество мест особенных, заповедных. Знает характер рек и озер. И знает, где и как себя нужно вести. Уходя из города, Обской мужик сливается с природой. Его не боятся речные и лесные обитатели.
Однажды на рыбалке почти у самой воды Косполову удалось сфотографировать свежий след медведя (судя по отпечатку — огромного). Хозяин тайги наблюдал за рыбаком, но не тронул его. Не разглядел в Ас-Ики врага...
А был случай: принес Эмиль Иванович домой не совсем обычный улов — крошечного щенка. В тот день, следя за поплавком, услышал: плачет кто-то под яром. Бросил удочку, пошел за зов. И подобрал совсем обессиленную собачонку.
Рассказывает: “Она выросла черной, шерсть шелковистая. Не бегала по ограде, а летала. Не виляла хвостом, а в знак благодарности искала у меня блох. Потом принесла мне такого же, как сама, черного щенка. Как-то раз пошли с ней за грибами. Попалась нам по дороге машина. Собака решила, что мне угрожает опасность, и собой меня загородила...”
Мальчик из-за печки
Спрашиваю его, к какому народу он сам себя причисляет — к ханты или манси? Задумывается:
— Сложный вопрос... Не жил среди их племени. Но культуру коренных народов знаю хорошо. По паспорту причисляю себя к манси. А так... обрусели же. Такой натиск! Мы в детстве во всем городе вдвоем с сестрой ходили в малицах. И часто слышали, как нам вслед говорили: “Какие красивые ханты-манты идут!”
Его бабушка (с одним классом образования!) была депутатом Остяко-Вогульского поселкового совета и председателем колхоза. А еще пела в Доме народов Севера. Мать Эмиля, ставшая впоследствии известной писательницей, Анна Конькова переехала в Ханты-Мансийск в 30-е годы прошлого века, когда поступила в педучилище.
— Жизнь моя, вообще, складывалась интересно, — охотно делится воспоминаниями Косполов. — С первого по четвертый класс я учился за печкой. Огромной такой! Из кирпича...
В городскую школу №1 Эмиль пришел подготовленный. Ну, еще бы! Сын двух педагогов! Он всегда был впереди своих одноклассников. Науку схватывал на лету. А на уроках семь дыр вертел — никакой усидчивости. Учительница отправляла шалуна за печку.
— О! Она талантливейшая в психологическом отношении была! — восклицает Эмиль Иванович. — Поняла меня. Каждый день заставляла проверять тетради по русскому и по математике. Вот так я и училcя. Неплохо, между прочим! А в пятый класс пошел — там такое разнообразие! Немецкий язык сразу схватывал. И тоже от скуки (и так мне все понятно) рисовал на уроке. Учитель усек это дело и меня от уроков немножко освободил, стал привлекать карты писать. Карт-то ведь не было. Геология только начинала на Севере работать. Я на стул, на окошке карта, на карте калька. И я пером обвожу. “Немец”, видимо, подрабатывал в экспедициях...
Школьные предметы Эмилю нравились и давались легко. Однажды среди пятиклассников объявили городскую олимпиаду по математике. Там Косполов здорово отличился. До сих пор помнит до мелочей тот случай. Решали задачу. И у всех в ответе получилась единица. А у Эмиля — 0, 999. Хохотали над ним соученики. А он думал: “Зачем ввязался в эту олимпиаду?” На оглашение итогов идти не хотел. Но пришлось.
— И вот учительница говорит: “Олимпиада показала, что пятиклассники хорошо знают математику. Но одно задание было сложнее остальных. Почти никто с ним не справился. Один парнишка только”. И тут что-то нехорошо стало мне, — повествует мой собеседник. — Учительница понижает голос: “И что мне особенно приятно, этот мальчик из нашей школы”. Тут я совсем начал утухать. А она продолжает: “Так мало того, он еще из моего класса!” Затыкаю уши и мокну тихонько. Меня уже сзади мальчишки щиплют. Объявили: “Миля Косполов!” А я в таком обалдении нахожусь. Всем нос утер! Наградили меня записной маленькой книжечкой. Это было нечто!
Первые поцелуи
Эмиль Косполов с детства был сердцеедом. Обаятельный, добродушный, шустрый паренек нравился девчонкам, несмотря на свой маленький рост. А ему приглянулась высокая одноклассница. Она сидела за последней партой, он — за первой. Так вот, во время перемены Миля в несколько прыжков добегал до “камчатки”, целовал приглянувшуюся девочку и вновь нырял на свое место. А потом оглядывался украдкой: как там она? Смотрит, облизывается. Ну, значит, все нормально прошло...
В педучилище, куда Эмиль поступил после школы, он тоже приобрел большую популярность среди барышень. Конечно, и там случилось немало романтических поцелуев. Но, как признается сам Косполов, близко к сердцу он никого не допускал.
Свою будущую жену он сразу узнал, когда приехал поступать в Тюменское музыкальное училище.
(фото2)— Только пришел, смотрю: сидит в первом ряду девчонка, — рассказывает Эмиль Иванович. — Говорю ребятам, которые были со мной: “Она будет моей женой. Имейте в виду!” Тогда мне показалось, что я знал ее всю жизнь. Кое-как дождался, когда Лизе исполнится восемнадцать...
Докажи, что автор!
Свой первый стишок Эмиль Косполов написал в первом классе. Получилось складно и ладно.
Мы за мир, — повторяет Варшава.
Мы за мир, — повторяет Пекин.
Повторяют друзья из Панамы:
Мы за мир, мы за мир, мы за мир...
Окрыленный, он прочитал стихотворение соседке по дому. Она кивнула: “Хороший стишок. Правда, есть одно ”но"... Написал это не ты!" Горько стало начинающему поэту. Тогда Эмиль понял, что самое главное — не уметь писать стихи, а свое авторство смочь доказать.
К поэзии Косполов вернулся только в музыкальном училище — “начал писать потихонечку”. Лучше всего ему удавались сатирические стихотворения. Вместе с будущей женой (та хорошо рисовала) они выпускали студенческую газету на полстены. Туда и шли стихи юного поэта.
Уже во взрослой жизни на чествовании какого-то писателя Эмиль Иванович написал буриме. С ходу. И прочитал. “Еще одно такое буриме — и вас можно принимать в Союз писателей”, — сказали ему. Косполов, конечно, не принял эти слова всерьез. Он даже не записывает свои вирши...
Хотел маму радовать
Маленький Эмиль всегда старался заслужить у матери похвалу. Хорошо зная ее характер, сын сразу хватался за книгу, как только та начинала его за что-то ругать. И она умолкала.
Как-то раз в детский сад, где Анна Конькова какое-то время работала воспитателем, пришли инспектора с проверкой. Эмиль подумал: “Вот сейчас маму порадую!” И принялся есть хлеб — кусок за куском (стоит заметить, что едок-то он был еще тот!). Пихал в себя через силу. Старался произвести впечатление. Мол, посмотрите, инспектора, какой у меня хороший аппетит. День прошел, Миля с нетерпением ждал, когда мать его похвалит. А она только руками всплеснула: “Люди подумали, что я тебя совсем не кормлю!” И Эмиль на всю жизнь зарубил у себя на носу: прежде чем сделать что-то хорошее, надо как следует подумать, а действительно ли это будет хорошо?
— Мать... — вполголоса, устремив взгляд в никуда, произносит Эмиль Иванович. — Я не мог и мысли допустить, что когда-нибудь ее не станет. Что может не быть этого человека! Она была такая красивая, такая надежная! Мама оказала огромное влияние на формирование моего характера. Это от нее — любовь к людям, коммуникабельность. К ней, помню, тянулись все — и молодые, и старые. Наблюдая за этим, я сделал главный в жизни вывод: если хочешь, чтоб тебя уважали, научись сам уважать людей. Жизнь-то все-таки штука короткая. Мать успевала делать добро... А как она сказки рассказывала — заслушаешься! Но писать стала, лишь когда пошла на пенсию. Почувствовала: если не напишет, весь ее сказочный запас исчезнет.
Мечтал бороздить океаны
— После школы я пошел поступать в педагогическое училище, — продолжает свой рассказ Косполов. — Маме тяжело было одной. А там все-таки на гособеспечении. Правда, я не сильно хотел быть учителем... Мечтал, например, в моряки податься. А умишко у меня совсем еще детский. Думаю: “Что ж, отец и мать это педучилище окончили, сестра учится...” Знания там давали высокого класса. Так учили, что потом не надо было в книжку смотреть. А я учился и размышлял: “Пошлют меня учителем в деревню... и я погиб”.
Но однажды завуч, который воевал вместе с отцом Эмиля, посоветовал парню ехать в Тюмень и поступать в музыкальное училище. Косполов тогда благодаря урокам музыки, которые посещали будущие педагоги, поигрывал немного на контрабасе, скрипке, гармошке. И на слух не жаловался. Однако уверенности, что поступит, у него не было. Поехал на свой страх и риск. И надо же — стал студентом!
Вернувшись в Ханты-Мансийск, он работал в музыкальной школе, дирижировал хором. И одновременно подрабатывал в родной “единичке”, вел уроки пения. Потом поступил в Ленинградский институт культуры. Но, “в силу жизненных обстоятельств”, проучился там всего четыре года.
На общественных началах
Вы спросите, чем же он сейчас так знаменит, что ему каждый второй пожимает руку? Отвечу просто: добрыми делами! Его можно найти в Ханты-Мансийской окружной Думе. Еремей Айпин, заместитель председателя, называет Косполова человеком незаменимым. Эмиль Иванович сам себя именует помощником депутата на общественных началах.
— Функции, — говорит, — у меня широкие, разнообразные... Все поздравления, а они практически каждый день, висят на мне. У нас округ-то около двух миллионов народу! А среди них что ни человек, то великая личность. Как их не поздравить? Внимание нужно всем! Ну вот, я специализируюсь на этом. А так-то... Что депутат не успеет сделать, я быстренько — туда-сюда — сделаю. Почти всегда первый прибегаю в Думу и задерживаюсь допоздна. Айпин ведь всех принять не может. Тут только на телефонные звонки отвечать отдельного человека надо! Я, конечно, понимаю, что я не такая уж и важная фигура, но чувствую себя тут нужным, и люди ко мне идут с проблемами. Мы стараемся помочь. Работа приносит мне удовольствие, дает энергию и стимул к творчеству. Другой раз не идет что-то, не получается... Ни-че-го, все сделается! Отлежится и сделается.
— Дома-то бываете? — интересуюсь у него.
— Бываю. Сплю дома... Я уж на пенсии. Но на пенсию не проживешь слишком. И потом я, видите, по темпераменту — весь в движении, весь в работе. Не усидеть мне на месте.
— Значит, ваша общественная работа приносит какие-то доходы?
— Маленько-то приносит. И потом, стаж идет. Я уж его сосчитать не могу. С 12 лет работаю. В пионерском лагере начинал массовиком-затейником.
С депутатом Айпиным Эмиль Косполов работает бок о бок уже больше двадцати лет.
Еще со времен работы Еремея Даниловича в Верховном Совете.
— Айпин внушил мне, что нет такой работы, которую бы я не мог выполнить, — сообщает Эмиль Иванович. — Он многое мне дал... Например, вместе с ним я был основателем музея Торум-Маа. Стал первым директором. Строительство шло, как раз когда ввели хозрасчет. Сложно было раздобыть даже гвоздик. Все делали на голом энтузиазме! А для начала тридцать самосвалов мусора увезли. Господи, когда-нибудь напишу я об этом! Вот только соберусь...
Мог бы написать свои легенды...
Дочери Эмиля Ивановича живут в Тюмени. Обе работают в культуре. Наталья — в Тюменской академии искусств и культуры. Марина — в Тюменском музее изобразительных искусств.
— Отец — человек удивительный, — тепло отзывается о нем Марина Косполова, научный сотрудник и экскурсовод музея. — Он выполняет много работы, которая сразу не видна. Ездит в далекие селения, в которые можно добраться только на “Буране”. Выступает перед населением, проводит с детьми занятия по музыке, языку, народному фольклору. Традиционную культуру папа постигал... ногами, ездил в места, где она еще сохранилась. Он мог бы написать свои легенды и рыбацкие истории. К сожалению, у него нет времени на то, чтобы сесть за книгу. Работа отнимает много сил.
Марину Эмильевну огорчает то, что об ее отце порой забывают. А он, скромный человек, никогда не станет напоминать о себе лишний раз.
— Когда проходило юбилейное торжество музея Торум-Маа, мало кто вспомнил, что Эмиль Косполов был первым его директором. Из внимания общественности выскользнул период формирования музея. А ведь роль отца в его становлении была значительной, и работа видна, но осталась в тени. Все эти домики и амбарчики он сам привозил из дальних мест и перетаскивал на своей хрупкой спине на высокую гору. Обидно и то, что папа не попал в знаменитую четырехтомную Югорскую энциклопедию, в которой, однако, нашлось место для молодых спортсменов, делающих первые успехи, и для редких видов насекомых. Между тем то, что отец сделал для округа, тянет на целую страницу...