Человек из-за кулис

Какая работа кипит за сценой, обычные зрители не догадываются: дальше гримерок им не прорваться. Но стоит ли разрушать ощущение тайны? Изнанка сцены совсем не похожа на тот мир, который видишь во время спектакля...
Актеры заставляют публику то смеяться, то грустить. В нужный момент приглушается свет, слышится музыка. Звуки сочетаются с репликами, жестами, светом, сценографией — и кажется, что по-другому и не может быть. В этом и есть магия театра, творят которую обычные люди. Режиссер, художник, заведующий постановочной частью, помощник режиссера, их в шутку называют “бойцами невидимого фронта”. С одним из таких бойцов — Верой Сокуровой — мы и встретились за кулисами Тюменского драматического театра. Поводов для беседы было сразу два.
— В этом году мне исполняется 50 лет, — свой возраст помощник режиссера сообщила без привычного женского кокетства и поспешила добавить: — Из них 30 служу театру.
Она окончила радиотехническую школу по специальности “техник-радист”. Сначала устроилась в аэропорт Рощино, но задержалась там ненадолго, всего на месяц. Затем оформилась в строительный трест. Здесь светила престижная должность начальника радиостанции, приличная зарплата. Но... несколько строчек в газете перевернули всю жизнь Веры Сокуровой.
— Как-то во время обеденного перерыва прочитала объявление: театру требуется техник-радист. Мне стало любопытно: что может делать такой специалист в театре? Вот и зашла сюда в поисках ответа. Владимир Ротбергер, тогдашний замдиректора театра, провел меня по кабинетам, рассказал, чем занимаются режиссер, художник, технические службы. Тогда все показалось слишком сложным.
...В театре Веру Игнатьевну “приперли к стенке”. Как она ни пыталась убедить себя и окружающих, что такая работа не для нее, ценного специалиста уговорили остаться, хотя бы попробовать.
— Я влюбилась в театр сразу. Непростое, ответственное дело — давать музыку по репликам актеров — пришлось по душе, — призналась собеседница. — В театре от смекалки техника-радиста зависит очень многое. Однажды был такой случай. Когда текла крыша, где-то замкнуло провода. О чем говорят актеры на сцене, могла только догадываться. Чтобы вовремя нажать кнопку, наизусть проговаривала каждую фразу. Пока длился спектакль, не произошло ни одной накладки. За пятнадцать лет работы техником-радистом бывало всякое, но этот эпизод запомнился... Как-то Александр Цодиков, тогда главный режиссер, предложил заняться реквизитом. “Ты уже доросла до того, чтобы самой руководить”, — сказал он. Уходить с должности не хотелось, работать с музыкой, актерами очень нравилось. Однако если попросили, разве можно было отказаться?
Много лет Вера Сокурова заведует реквизиторским цехом. К этой небольшой комнатке, расположившейся в тупике закулисного лабиринта, не подходит громкое слово “кабинет” или “мастерская”. Это тихий закуток, где можно найти старинную печатную машинку, зонтики, чемоданы, зеркала, дамские сумочки, всевозможную посуду, разносортные бутылки... В кажущемся хаосе — определенный порядок. В реквизиторской спектакли “разложены” по своим местам.
Любая вещь, попавшая сюда, обретает новую жизнь, наполняется особым смыслом. “Я, как Плюшкин, собираю все подряд где придется. Муж надо мной подшучивает: ”У тебя выработался инстинкт помойщицы". Никогда не знаешь, какая мелочь понадобится в спектакле, потому и высматриваешь среди мусора что-нибудь стоящее", — замечает Вера Игнатьевна.
“Слуга двух господ” — реквизиторского цеха и режиссерского пульта, она умудряется успевать все.
— Это, наверное, в крови, — улыбается хозяйка уютного чуланчика. — Моя прабабушка, в прошлом крепостная, всегда занималась несколькими делами сразу и нас к тому же приучала. За мамой вообще никто не мог угнаться. Она вставала ни свет ни заря, успевала и работать (дел у агронома невпроворот), и четверых детей обшивать да обвязывать, еще и стихи писала. Я тоже пишу — сценарии капустников (вместе с коллегой Татьяной Дрогановой), эпиграммы. Правда, времени для творчества катастрофически не хватает. Сейчас его немного больше. А раньше я “охотой на лис” увлекалась, добилась неплохих результатов. Рыжим плутовкам ничего не грозит, когда идут соревнования. “Охота” — всего лишь радиопеленгация, а “лисы” — радиопередатчики. Их сигналы спортсмены должны уловить за минимальное время. Наверное, совсем сдуреть надо было, чтобы заниматься военным видом спорта. Бегать пятнадцать километров по лесу... Мало ли кого там можно встретить?..
В прошлом кандидат в мастера спорта по “охоте на лис”, Вера Сокурова и сегодня в отличной форме: редко кто рискнет состязаться с ней в армрестлинге, разве что в шутку.
— В театре ценится хорошее чувство юмора. Если его у человека нет, он живет неполноценной жизнью, — уверена помощник режиссера. Эту должность ей предложил Алексей Ларичев. Он выпускал спектакль “Мой бедный Марат” по пьесе Арбузова, и главному режиссеру тюменской драмы было важно передать постановку, как сам признавался, в теплые, заботливые руки. “Я подумала: если доверяют, стоит попробовать”, — пояснила Вера Сокурова.
Сегодня она ведет десять спектаклей из репертуара театра, словно невидимый дирижер управляя действом на сцене. Помощник режиссера все слышит и видит, замечая каждую мелочь: чтобы вовремя поставили декорации, дали три звонка, актеры не пропустили свой выход, поднялся или опустился занавес, зажегся свет...
Тексты пьес, которые помреж берет на спектакль, исписаны всевозможными пометками: “Включить дождь”, “Подать горшок”... Этими подсказками Вера Игнатьевна давно не пользуется, а при необходимости и суфлера заменит — подскажет актеру забытую фразу.
При таких нагрузках важны не только крепкие руки и железные нервы. Помощник режиссера должен иметь необыкновенное чутье. Никогда не знаешь, какой “сюрприз” ожидается, пока идет спектакль. Важно, чтобы зрители не заметили сбоя. Случается в театре всякое. Достаточно поставить, к примеру, бокалы не так, как обычно, — и актер замешкается, выбьется из роли, вовремя не среагирует на фонограмму, тогда весь спектакль пойдет кувырком. “Нужно чувствовать атмосферу спектакля, играть его вместе с актерами”, — делится секретами Вера Сокурова. Рассказывать о хитросплетениях закулисной жизни она может часами. Память хранит множество интересных историй — необычных, трогательных, смешных.
— Мне не раз приходилось появляться перед зрителями, — рассказывает собеседница. — Как-то актриса не явилась на спектакль, но ее отсутствие обнаружили, когда “Сказка о царе Салтане” шла своим чередом. За считанные минуты мне показали движения (сказка-то — с песнями, танцами), обрядили в костюм — и с пожеланиями “ни пуха ни пера” отправили на сцену. По роли нужно было кланяться в пояс (я в эти моменты подсматривала, что делают актеры). После спектакля режиссер заметил: “Поучитесь кланяться у Сокуровой! А вы согнуться не можете...” Чего у меня учиться, актеры просто подустали, они-то играли сказку несколько дней подряд. Второй раз выходила в “Джентльменах удачи”. В тот вечер, как обычно, проверяла реквизит. Вдруг в комнату заскакивает Анатолий Бузинский и испуганно спрашивает: “А где Джоконда Александровна?..” Выяснилось, что она заболела. Недолго думая, Бузинский схватил передник, надел его на меня и сказал: “Пошли!”
Актриса играла небольшую роль, но слов было прилично. Благо, что текст знала наизусть...
Одну роль вообще сама себе придумала, по ходу действия. С “Маленьким спектаклем на лоне природы” мы ездили зимой по районным центрам. В одном из деревенских домов культуры не работало отопление. Сосульки висят, дубняк такой, что аппаратура отказывала! Играли лето: актеры выходили на сцену в легких костюмчиках, тапочках на босу ногу. Согреться невозможно. Администратор долго извинялся за неудобства и пообещал: “Чтобы вы совсем не замерзли, я вам водки поставлю”.
Финальная сцена в спектакле — застольная. Герои угощаются горячей картошкой, квашеной капустой, солеными огурчиками, водочкой (конечно, в бутылке обычно плещется вода). Но в предлагаемых обстоятельствах решили “остограммиться” по-настоящему. Володя Ващенко, тогда помрежиссера, говорит: “Слушай, они ведь сейчас пить будут, а нам как согреться?!” В спектакле постоянно упоминается Танька-рюмочка, это такая воображаемая героиня, которая на сцене не появляется, но косточки-то ей перемывают: дескать, пьющая, гулящая, пропащая... Вот я Ващенко и предложила: “Давай сыграю Таньку, а ты будешь ее новым хахалем”. Обула тапочки, накинула шубу — и мы вышли на сцену. Как положено, представилась: “Добрый вечер! Я Танька-рюмочка, вот мой новый хахаль. Он мне шубу купил, пришла к вам похвастаться. О, вы как раз пьете, значит, заодно и обмоем покупку!” Налили с Володей себе по рюмочке... Мне этой водки и даром не надо, но из солидарности — выпила. Актеры, офонаревшие от неожиданности, так и сидели молча, не могли прийти в себя от изумления. Ващенко придумал очередную реплику: “Ладно, нечего рассиживаться! Коровы не доены, куры не кормлены”, — взял меня за шкирку, и мы ушли.
Зрители не заметили подвоха, решив, что все так и задумано. Замечательная хохма получилась. После того случая ко мне надолго прилепилось прозвище Танька-рюмочка, потом ушло.
Помощник режиссера, если нужно спасать ситуацию, из чувства солидарности или по замыслу постановщика, как в спектакле “Кин IV”, может выйти на сцену. Но чтобы стать актрисой...
— Это не мое совершенно! — категорично отмахивается от моего вопроса Вера Сокурова. — Люблю свою закулисную должность.
Она прошла хорошую театральную школу. Потому и ценят ее в коллективе. Толковый помощник режиссера в театре — на вес золота: таких специалистов не готовят в вузах, профессия эта — штучная. Научиться можно только самому. Набивая синяки и шишки, искать верные решения.
— Опыт техника-радиста часто выручает. Когда приезжаем на гастроли, мне совсем не сложно разобраться с аппаратурой. Хватает нескольких минут, чтобы понять, что к чему. Поначалу случались курьезы, — помреж на минутку задумывается. — Я перед первым спектаклем, который доверили вести, решила посмотреть, как работает круг, включила механизм. Из кармана сцены вышел Геннадий Федорович Колбин. Он что-то налаживал, стоя на стремянке. Я дала круг — и завпост полетел с лестницы, немного ушиб колено. Это было боевое крещение, урок номер один для меня: смотри, что делаешь. Больше таких промашек не происходило. Если чего-то не знала — подсказывали. У нас в театре очень демократичные отношения. Считаю, помощник режиссера должен действительно помогать постановщику организовать процесс, чувство локтя просто необходимо. А режиссер... Если он лидер, умеет зажигать актеров своими идеями, знает, чего хочет добиться, спектакль получится удачным.
За тридцать лет в театре Вера Сокурова работала со многими известными режиссерами, общалась со знаменитыми актерами. “За кулисами они совсем не такие, как на сцене, — уверяет. — Чем талантливее человек, тем он добродушнее, сговорчивее. Если у звезды ничего нет за душой, окружает себя надуманной популярностью".
В театре постоянно узнаешь что-то новое. Как ни пытайся, идти по накатанной дорожке не получится.
— Здесь каждый день начинается с чистого листа. Отрепетированный спектакль никогда не играется одинаково, — констатирует Вера Игнатьевна. — Актер — живой, эмоциональный человек. Важно понимать, чувствовать его настроение, догадываться, как музыку дать — тише или чуть погромче. Главное — следовать за актером. Работа помощника режиссера не может быть холодной, равнодушной. Это тоже творчество. Если действо идет, как положено, его совершенно не слышишь, занимаешься каким-то делом. Но только ухо уловило отсебятину, затянувшуюся паузу, сразу настораживаешься. Во время спектакля “Шалом, Америка!” ко мне подошла за кулисы замдиректора, срочно нужно было утрясти какой-то вопрос. Мы разговаривали — и вдруг, сама того не ожидая, нажала кнопки на пульте... Меня бросило в холодный пот: что же натворила?! Оказалось, сработало внутреннее чувство — и после нужной реплики машинально закрыла занавес... Был еще один случай. Во время спектакля “Гарольд и Мод” упал штакетный станок, видимо, расшатались крепления. Мозги не успели среагировать — руки автоматически закрыли занавес. Объяснение простое: наработанный опыт пульсирует сам по себе.
Выдержать подобные испытания не всякому под силу, вот и остаются здесь только театральные люди. Это понятие не относится к должности. Речь идет об отношении к тому, чем занимаешься. Театральным человеком может быть и монтировщик декораций, и вахтер...
— Мы же не за деньги работаем, — улыбается помощник режиссера. — Театр — это большая семья, со своими проблемами, радостями. Когда ведешь спектакль, который по душе, спешишь в театр с легкостью, желанием. Конечно, хочется, чтобы работа была в кайф, в удовольствие. Такое не всегда возможно, случаются, хоть и редко, разочарования. Где-то приходится ломать себя. Но я живу по принципу: сегодня не так, завтра будет лучше...