Единственный свидетель

Дмитрий Иванович Догадов — счастливый по всем человеческим меркам человек.
У него понятливая, несквалыжистая жена и хорошие дети. В прошлом году Догадовы преодолели золотой рубеж своего супружества. Полвека вместе. Ветеран труда Клавдия Александровна Догадова, много лет простоявшая у плиты, работавшая после переезда в Нижневартовск поваром, предпочитает оставаться в тени своего знаменитого мужа. У которого есть и медали (вот они, голубушки, позвякивают друг о дружку, извлеченные по просьбе заезжего корреспондента на свет Божий!), и даже звание.
Д.И.Догадов — не просто почетный нефтяник. Это, оказывается, носитель (не электронный, не бумажный, как любят сейчас выражаться!), единичный носитель информации. Совершенно неповторимого запаха и вкуса Истории. Живой свидетель ее легкомысленной щедрости. Седой, как мартовский сугроб, крепкий на вид старикан, в ладу со своими эмоциями и рассудком. Он стоял у истоков нефтяного освоения Сибири. Первым и без посторонних глаз принял на руки младенца, насильственно исторгнутого из земного чрева. Имя этому «дитяти» — новорожденный нефтяной фонтан Среднего Приобья. Впрочем, об этом Дмитрий Иванович расскажет чуть позднее...
1. Деревенская закваска
А родился наш счастливчик 8 ноября 1932 г. в деревне Егорьевка Большеуковского района Омской области. Вскоре после войны хозяйство стало разваливаться и его пустили под распыл, сославшись на правительственную политику укрупнения колхозов.
Был вторым крестьянским ребенком из девяти, родившихся у отца с матерью. Четверо появились до войны, пятеро — после... Отец, Иван Федорович, все время находился на передовой. Прошел Румынию, Болгарию, Чехословакию и Венгрию. Вернулся к жене и ребятишкам живым и почти невредимым. Не считая простреленного уха и отмороженных ног. Ноги батя отморозил, полгода находясь в плену у немцев. Был командиром зенитной батареи. Войну закончил в звании старшины. Сын Дмитрий, судя по всему, пошел ростом в отца. Таких издалека видно. Дверные притолоки оказываются сработанными не под них...
Детство вспоминается распространенными мальчишескими забавами того времени — игрой в лапту, в «чижика». Из швейных иголок мастерили рыболовные крючки — на них попадалась не только рыбья мелочовка, но и золотистые, вальяжные да гладкие лини.
Мужиков забирали на войну целым скопом. Сельсовет был в деревне Вятке, за 10 километров от Егорьевки. Верховые провожали мужиков, простившихся с родными.
Обезмужичев, деревня Егорьевка, как тысячи ей подобных, оперлась на плечи баб и подростков. Рано начал работать и Димка Догадов. Помогал в тылу ковать победу — не лежал на печи, считая кирпичи. Участником трудового фронта страна, увы, его не признала. Потому что родился не в 1931-м, а в 1932-м. Во временные рамки для правительственного распоряжения не уложился. Ну, да и Бог с ним, с распоряжением...
Зато отец пришел с войны живым!
— Весной, 9 мая 1945 года, готовимся к посевной. Отвал у плуга чистим от ржавчины. Начальник милиции, смотрим, едет. «Война, — объявил, — кончилась. На земле и в воздухе будет мир».
Приходилось пахать на быках. Когда один держится за рога животного, а второй идет за плугом. В свои 15 лет колхозник Дмитрий Догадов был уже в ответственной должности учетчика тракторной бригады. Ходил с деревянной саженью по полям, записывая, кто сколько вспашет. Он и сам уже тогда был ростом под сажень. Работал учетчиком на машинно-тракторной станции, там же закончил курсы трактористов и сел на ХТЗ, работавший на керосине. Бегавший по полю, как на шпорах...
Потом был трактор «Натик» — продукция Алтайского тракторного завода. Худовастенький, надо сказать, тракторок: день поработаешь — надо подтяжку делать.
В армию взяли, в пограничные войска в Туркмении. Служил на иранской границе, на линейной заставе. Охраняли 16 километров границы. Ефрейтор Дмитрий Догадов, коренной сибиряк, демобилизовался в 1954 году. Женился три года спустя, в 1957-м. Взял девчонку из соседней деревушки Уки.
2. На производство!
Через год, сдав корову за бесценок, уехал с молодой и проворной женой в Нижневартовск. Не дозволялось тогда держать скотины больше предписанного, а они жили вместе с родителями. Несправедливость заставила сорваться с места, на все плюнуть. Сначала думали уехать в другой район. Но пока ждали на пристани пароход и свели знакомство с такими же, как они, семейными людьми, все решилось в последний момент. Мужчина ехал старшим дизелистом в Нижневартовскую партию глубокого бурения. Последовали за ним.
— Приехали 4 июня 1959 года. День хороший, теплый стоял. Нашли главного механика — он только что из бани пришел. В общем, трудоустроили...
Спустя четыре дня Догадов был зачислен помощником моториста и в тот же день переведен на Мегионский буровой участок (поселок Баграс). По Оби километров 15 будет...
Через год ему присвоили третий разряд. Еще через год — четвертый. Он теперь уже дизелист бурового цеха. Нижневартовская партия глубокого бурения вливается в состав Мегионской нефтеразведочной экспедиции...
Машинист (дизелист) буровых установок — должность, раскрывшая его как человека. Машинист — это тот, кто вечно измазан как черт. Для кого «техническая грязь» — своего рода повседневный парфюм. Средство ни до, ни после, а вместо бритья. Тем не менее нет более дотошных, более смекалистых и сведущих людей, чем эти черти-мотористы (лично мое, пишущей эти строки, мнение...).
В историческом 1961-м, вскоре после того, как первая сибирская нефть показала свое негритянское, «скоричнева», личико людям, а Гагарин слетал в космос, с Дмитрием Ивановичем случилось несчастье. Как говорится, после радости — неприятности...
Гагарину выпал космос. А за Догадовым прилетел из Ханты-Мансийска самолет АН-2 на лодках. Санавиацию вызвали по тревоге: буровику искромсало пилой кисть левой руки. Бытовая травма.
— Мы жили тогда по-прежнему в поселке Баграс. Напилили тес, я взял в руки самодельный фуганок. Задумал смастерить бочонок для солений. Да маленько, видно, сплоховал...
Это целая «опупея» — долгая дорога до операционного стола. От всей руки остался большой палец. Как говорится, и то хорошо. После ампутации кисти почти целиком дизелист на время переквалифицируется в завхоза. Переходит, как говорили тогда, на «легкий труд». Есть такая запись в его трудовой книжке, датированная 24 января 1962 года. В завхозах, однако же, не засиделся. В сентябре опять идет туда, где его все знают и ценят. Где он дока в своей «чумазой» профессии.
Повышал квалификацию на курсах в Тюмени. Человек шесть их тогда направляли учиться. Мегионская контора бурения, затем — УБР-1 (управление буровых работ)... Пестрит поощрениями документ рабочего человека. Фотографию передовика вывешивают на Доску почета.
Вообще-то у них с Клавдией было две дочки. Но осталась одна Наталья. Надюшку, когда ей было три с половиной годика, они потеряли. Около барака была лужайка величиной с сотку. А посреди лужайки — ямка, наполненная вешней водой. Дело было в мае. Как поскользнулась девчонка и как она оказалась в воде — все это было неожиданностью и нелепостью. Роковым стечением обстоятельств. Сын Андрюшка родился в 1968-м, уже в Нижневартовске.
Оформившись по возрасту на пенсию,
Д.И.Догадов продолжает работать по специальности. Окончательно увольняется по собственному желанию четыре года спустя.
Супруги до сих пор держат дачу в садоводческом обществе «Буровик». Целых семь соток хорошего самочувствия. А лежать в тенечке, ничего не делая, — занятие не для таких, как они, «муравьев». Побывать у них в гостях за чаем, в межсезонье, я посчитала редкостной удачей.
А познакомила меня с «очевидцем величайших событий эпохи» еще одна легенда г.Нижневартовска — единственная в стране и за рубежом женщина-бортмеханик вертолета, девятикратная рекордсменка и мастер спорта, депутат окружной Думы Людмила Алексеевна Кошиль. С отцом которой, Алексеем Михайловичем, Д.И.Догадов, когда они жили в Баграсе, работал на одной буровой. И здесь мы вплотную подходим к главному. К рассказу о том, чем пахнет нефть...
Прослушивая диктофонную запись несколько раз, я постоянно слышала резкий, наслаивающийся звук. Это чиркала по страницам в блокноте моя не доверяющая современной оргтехнике, испытанная шариковая ручка. Дублирующая хронологию великих событий. Ведь они порой случаются в нашем присутствии. С нашим (и это не исключено!) участием.
3. Д.И.Догадов: «Нефть — она пахнет нефтью...»
Мы втроем за столом у светильника. Ничего нет вкуснее чая, заваренного с дружеским расположением. Клавдия Александровна шелестит фантиком от трюфельки и ни в какую не хочет сфотографироваться вместе с мужем. Хозяйка упорно твердит, что это лишнее, и я сдаюсь на ничем не подкрепленный аргумент. Буду швыркать чай и удлинять уши. Слушать. Ведь второго такого первоисточника во всем Нижневартовске не отыскать. Уходит поколение первопроходцев...
— 15 сентября 1959 года мы забурили на Баграсе эту разведочную скважину. Р-1 она называлась. Бурили мы долго, сложно, потому что всего не хватало, многого не было вообще. Котельная у нас была старенькая (в смысле — маленькая), пару зимой не хватало.
Около семи месяцев, пока продолжался процесс бурения, они буквально вгрызались в землю. Буровой мастер Григорий Иванович Норкин, фамилия которого позднее загремела на всю страну, имел беспокойный характер. Поселок находился рядом, метрах в трехстах, так что Норкин появлялся на буровой в любое время суток. Смотришь, он уже ходит, проверяет — как бы осложнения какого не произошло. Бывший фронтовик, стреляный воробей...
Поселок, кстати сказать, был как раз и основан под буровую. Распахали огороды под картошку, развели живность. Настоящее натуральное хозяйство. Четыре главных объекта — школа, магазин, клуб и буровая.
Если в холод на буровой что случилось бы — беда. Капитально тогда бы замерзли. Раствор может замерзнуть. Водяные трубы могут замерзнуть. Трудно будет потом возобновить процесс.
Никогда не бывавшая на буровой, я втыкаю в наш разговор, как булавки, бесчисленные вопросы. Интересно понять, как все это происходило. Дмитрий Иванович объясняет терпеливо, толково. По всему видать: уравновешенный, спокойный у него характер.
Начинаю представлять набросок цельной картины. Как подается насосом раствор с химреагентом и этим же раствором выносится наружу «отбуренная» порода. Как молодые, сильные ребята копают неподалеку глину, закидывая ее лопатами в глиномешалку. Потом сливают полученную смесь в приемный амбар. Проще говоря, в котлован. Чтобы этот раствор на морозе не схватился, приходится подавать пар.
— Сейчас на буровых глинопорошок имеется. У нас его тогда не было.
Григорий Иванович, повторимся, был всех постарше. У Догадова мама была буровому мастеру ровесница, тоже 1912 года рождения. Пробурили скважину — надо спускать колонну. Сейчас все это проще делается, а у них ничего не было. Сначала, конечно, произвели подготовку, а потом стали закачивать насосами цемент. Чтоб земля чужеродное тело — колонну — не отторгла. Скважина была пробурена на 2700 метров.
Зацементировали — и все, остановка. Стали ждать, когда поступят НКТ — насосно-компрессорные трубы. Весна пришла, их привезли на барже. Пока, оприходовав, стаскали на мостки, дело стало близиться к осени. Подготовились к освоению — и всю зиму осваивали. 22 марта 1961 года они получили фонтан нефти.
4. На седьмом горизонте
— В это время я как раз был на вахте. Мы снижали уровень, простреливали нашу скважину.
— Это как?
— Простреляли специальными зарядами через каждые 40 сантиметров эксплуатационную трубу. Во все стороны. Чтобы нефть в отверстия от пуль вызвать. Скважина-то заполнена жидкостью. Чтобы эту жидкость удалить, сделали желонку, стали ею воду выбирать. Желонка — такой черпак, кусок трубы с клапаном. Воду выливаешь на землю — и по новой...
Снизили таким образом уровень до 700 метров. Сейчас, конечно, давят компрессором. Компрессор КП-80 подгонят, даванут. А тогда — ничегошеньки. Так они воду желонкой и откачивали. Труба в трубе. По одной закачиваешь — по другой выходит...
— Снизили, значит, уровень на 700 метров. Петля на желонке уже плоховата стала. Пообедали, покурили, перевязали эту петлю по новой и стали опускать. Смайнали. А у нас, глядим, трос заиграл. Желонка всего на 150 метров зашла и об воду ударилась. И все! Мы подымаем ее — она с водой. С 700 метров уровень подскочил до 150. То есть, видим — этот пласт начинает работать. Воду выживать. Ну, бурильщик наш Михаил Дудинский, вспомнил (радостно! — Л.Е.) его фамилию, в поселок вызвался сходить. Обстановку оставшемуся за мастера доложить. Я не знаю, откуда у нас Михаил тогда появился. Наверное, временно прислали с Ермаков. Туда же, на Ермаковское месторождение, и мастер наш Норкин в те дни на забурку скважины выехал...
Ну, ушел, значит, в поселок наш бурильщик. Тракторист, его Коля Кардемон звали, тоже куда-то в тот момент отлучился. Я остался на буровой буквально один.
Вот... Дай-ка, думаю, посмотрю, что там делается. Встал на ротор, а ротор с этот стол приблизительно, только круглый. Смотрю туда, в скважину: вода блестит, поднимается. Подходит, подходит... Метров за 10, за 15 я ее уже вижу. Ага, думаю, что-то не то. Было 150 метров — и на тебе! Я отошел маленько в сторону на всякий случай — вода через минуту стала устье скважины переливать. Мутная жидкость, вместе с раствором. Я все наблюдаю. Смотрю: газы прорываться стали. Пузыри такие пошли. Фыркать скважина начала. Пробрызги нефти показались. Сначала низенько вода была. Фонтанчик все выше, выше, выше... Уже на два метра кидает... Давит, как из сифона!
Тут я выскакиваю на мост, в сторону поселка смотрю. Идут ли они, Миша Дудинский и Евстигней Федорович Лепковский — бурильщик, оставшийся за мастера. Нету их, как погляжу.
А газ все сильнее, сильнее из скважины давит. Я побежал и дизель свой заглушил. Думаю, мало ли чего. Дизель работает, вспышка какая — и все. И пожар.
Заглушил я дизель, выскакиваю обратно на мостки. Идут — не идут? Смотрю, идут. Тихонечко. Я шапку снял, замахал ею и кричу: «Сюда, сюда, быстрее!» Маячу им. Ну, они и прибежали. Догадались...
Все у нас устроено было примитивно. Основание под буровой было деревянное. Ну, это не нужно, наверное, записывать... Все залито раствором, намерзло. Только ротор вращается — инструмент крутит.
Мы с бурильщиком под низ. Открыли задвижку, и все пошло на выкид. Сначала вода шла минут 15-20 мутная, с газом, а потом чистая нефть пошла. Все этой нефтью залило...
5. Портрет незнакомки
— А какая она была? Черная, как уж? Черная-пречерная?
— Нет, она немножко скоричнева была. Маленько коричневая. Ни разу я раньше не видел, как нефть идет. Вся бригада — никто не видел. Чистая такая, густая.
— Как сметана?
— Да. Мы пустили ее в отвод, вверх фонтаном она уже не била.
— Теплая она?
— Она горячая. Погорячее температуры тела. Она и сейчас такая на Самотлоре идет. Руку положишь — даже рука не терпит. Все равно что кровь. Земле и природе, по-видимому, нужна эта кровь, а мы ею пользуемся.
Мое мнение такое: нефть нужна для того, чтобы вырабатывать газ... А газ этот поддерживает, возможно, планету на одной орбите. Кто его знает, что может случиться? Со временем выпустим мы этот газ — и орбита отяжелеет. Куда-то улетим, сойдя с нее...
Дмитрий Иванович умолкает, задумывается. Говорит, что такие мысли к нему порой наведываются.
Нефть идет вместе с попутным газом. С подветренной стороны стоишь — ничего. А на ветру — невыносимо. Газ!
— Дело к вечеру тогда уже шло. Открыли мы этот фонтан днем, часа в два. День тоже хороший был, как сегодня. Где-то в 10 вечера мы закрыли эту скважину. Оборудовали «елку» — арматуру поставили, установили манометр. Определять, сколько она (нефть) давит. Давление было на
40 атмосферов. Большое давление.
— Закрыли, как пробкой откупоренное шампанское.
— Да, закрыли задвижками. Все! Потом стали уже готовиться к испытаниям этой скважины. Определять, какова ее отдача, сколько тонн нефти будет давать в сутки. Моя вахта была до четырех.
— А на связь с кем-нибудь выходили?
— С кем связь вести? Своим умом доходили. Сотовых телефонов, как сейчас, не было. На другой день, конечно, сообщили по рации. Рация-то у нас была. С Сургутом связались. Тут уж узнали все. Мы же подчинялись тогда Салманову. Салманов был начальник Сургутской экспедиции, бывшей Мегионской.
Приехало начальство. Все обошли, посмотрели. Действительно, видят, нефть. Нефть как нефть. А дебит у скважины определили позднее, когда сварили трап из трубы- «девятки». Неделю готовились, а потом стали определять дебит. Трап служит для того, чтобы нефть текла в одну сторону, а газ уходил в другую. Просто чтобы уходил — не зажигали мы ничего...
Бочку возьмем 200-литровую. Заметим, за какое время она нефтью заполнится. Сливаем в озеро.
— ???
— Ну, в яму такую. А потом мы эту нефть сожгли. Жалко, как же. Дебит определился в 300 тонн в сутки. Штуцер, приспособление такое, поставили. Для того, чтобы скважину большим объемом выходящей нефти не испортить.
В общем, скважина давала хороший «удой».
— Не знаю, работает ли она сейчас. Мы испытали — и все. Наше дело — разведочное бурение. Эксплуатационники приехали только в 1965 году. До этого нефть нигде не добывали. Программа «Вид» приезжала потом меня снимать. Как очевидца того, первого фонтана. Два раза себя по телевизору видел. Ребята сказали, что тоже смотрели. Первый фонтан на территории от Бии и Катуни до Карского моря. Не считая того, что Урусов открыл на Конде. То пораньше людям открылось. Вот такой она была, наша с первой нефтью первая встреча.
А тогда, 22 марта, нас никто на камеру не снимал. Даже фотоаппарата не оказалось, когда мы нефть пустили в отвод — так все тихо и прошло. Слов какой-то благодарности я не слышал...
Встретил и встретил навалившееся на страну богатство. Догадов, как все его семейство, человек скромный. Не обошли ведь, «почетного нефтяника» дали. Правда, дополнительных к пенсии денег это звание не дает. Получает первооткрыватель свои 6 тысяч пенсионных, жена — чуть поменьше, и живут. В квартире (с сыном на меньшую площадь поменялись) — чисто и опрятно. Красивая, с ключиками, мебельная стенка — покупка прежних времен. Дети любят, конечно, не забывают. Здоровье, как у многих в старости, с перебоями. Давление порядком мучает. Да что о том распространяться? Надо помаленьку доживать свой срок. Вырабатывать ресурс.
Р.S. На другой день, утопая в талом снегу, двигаясь вразрез потоку грузового транспорта, специально добралась до главного монумента в Нижневартовске. Там, где встречаются ветераны освоения нефтяной сибирской целины. Памятник зовут Алешей, его в народе любят. Мне бы очень хотелось, чтобы читатель испытал схожее чувство и к моему недавнему собеседнику. Право, Д.И.Догадов, как нетрудно догадаться, того стоит.
Девятимиллиардную тонну нефти добудут в здешних краях вот-вот...