Михаил Гнетов: "Если лежать на диване, ничего не изменится"

ДОСЬЕ “ТИ”.
Гнетов Михаил Владимирович. Предприниматель, мастер спорта, председатель Урайской городской федерации дзюдо, депутат Ханты-Мансийской окружной Думы.
Родился 11 июня 1967-го в Урае. Через два года после основания Урая. Помнит нефтяную пленку на Конде и горящие факелы. Вырос в многодетной семье. С детства занимался дзюдо. Трудовой путь начинал в управлении технологического транспорта “Урайнефтегаза”, подростком мыл вездеходы. После армии, вернувшись в звании старшего сержанта, работал в “Урайжилстрое”. В самом начале 1990-х основал собственное дело. Окончил факультет экономики и управления Российской академии предпринимательства.
Увлекается охотой, в том числе ходит на медведя. Предпочитает быструю езду. Стремится все доводить до логического завершения. Жена Людмила полтора десятка лет проработала в Урае хореографом отделения акробатики. Старшие дети занимаются спортом: Егор — дзюдо, Валерия — художественной гимнастикой. Младший сын Михаил пока дома, ему два года.

Дожили, наконец, до своего профессионального праздника и наши бизнесмены. В понедельник, 26 мая, по указу Президента РФ впервые в истории отмечается День российского предпринимателя. Кто он, герой нашего времени, тот, кому последние месяцы уделяют столь пристальное внимание и о ком говорят как о надежде и опоре национальной экономики? Мы встретились с одним из предпринимателей, который вопреки всему не только сделал свой бизнес, но и стал депутатом Ханты-Мансийской окружной Думы. В преддверии праздника Михаил ГНЕТОВ согласился ответить даже на самые неудобные вопросы.
— Михаил, немало нынешних бизнесменов вышли из комсомола...
— Мне, слава Богу, не довелось побывать комсомольцем. Даже в армии, где мне как командиру подразделения ставили жесткие условия: “Или ты вступаешь в комсомол, или мы будем с тобой что-то решать”, удалось отвертеться.
— Это была антипатия к советскому строю?
— Антипатии как таковой не было, просто я не хотел быть комсомольцем. Организм сопротивлялся.
— О вас ходят самые разные слухи. Кто-то едва ли не молится на вас, вспоминая об оказанной поддержке. А кто-то вполголоса говорит: “Да все они, эти предприниматели, из бандитов!”
— В то жестокое время выживал сильнейший. И нам приходилось защищать свое дело, демонстрируя свою силу. Но мы никогда не относились к уголовным движениям, мы были спортсменами.
— Чем вы объясните популярность культового фильма “Бригада”? Ведь это история как раз из той поры, поры первоначального накопления капитала.
— В “Бригаде” на самом деле показана жизнь тех лет. Если учитывать происходящее в нашем маленьком городке, можно представить, что творилось в больших городах. Сколько полегло людей! И погибли многие вовсе не от автоматных очередей. Скольких выкосил август 1998-го! Я знаю немало предпринимателей, которые после того обвала месяц вообще не вставали. Кто-то окончил жизнь самоубийством, кто-то спился, кто-то повесился, кто-то очутился в дурдоме. Те же, кто выстоял, только через три-четыре года рассчитались с долгами. Потому как предприниматели, поверившие в стабильность, назанимали долларов на развитие бизнеса. И заметь: ни один чиновник в 1998-м не сошел с ума и не повесился.
* * *
— 1998-й — уже едва ли не современная история. А с чего начинал свое дело Михаил Гнетов?
— Из армии я вернулся в ноябре 1988-го. Честно говоря, кроме формы солдатской, у меня ничего и не было. Мать на пенсии, да еще сестра несовершеннолетняя. А вокруг — первые кооперативы, торговые фирмы, частные строительные компании. Верховный Совет СССР только-только принял Закон “О кооперации”. Именно тогда я понял, что все в твоих руках, надо лишь крутиться, что-то делать. Из двух вариантов — либо наниматься к кому-то на работу, либо заводить собственное дело — я выбрал второй. Сколотили деревянный ларечек, поставили его на рынке и начали торговать. Продавали спиртное, обувь какую-то, цветы в праздники привозили, да все что угодно! В те годы не было, как сейчас, ассортиментного перечня. Страна никогда не платила налогов, мы знали лишь один налог — на бездетность. Мы не понимали, что пришли какие-то проверки. Регистрировали предприятия и спокойно работали. Весь этот ком стал наворачиваться позднее. Пик пришелся на 1992-93 годы, когда с сотни заработанных рублей государство требовало 110 рублей налогов! Каждый бизнесмен, да что там бизнесмен! — крупнейшие компании искали обходные пути. Стремясь выжить, обманывали государство.
— Но на ларек тоже нужны деньги. Каким образом вы заработали свой стартовый капитал?
— Как и большинство нынешних бизнесменов, на торговле водкой. Страшнейший дефицит по тем временам! Поначалу мы, молодые парни, покупали ее в магазинах, ползали буквально по головам стоящих в громадной очереди, передавая бутылки напарникам. Продавали ее из-под полы на рынке. Позднее, как бы сейчас сказали, занялись оптовой торговлей. Пригоняли вагон водки на станцию Устье-Аха, перегружали его в вездеход “Витязь”. До Урая дорог еще не было (только на самолете и долетишь!), а “Витязь” шел по болотам словно посуху. Мы тысячами перекидывали эти ящики — в каждую руку по два ящика по двадцать бутылок. Каторжный труд! Сам удивлялся, откуда у нас столько здоровья. Порой за ночь приходилось спешно перевозить весь груз из одного гаража в другой, потому как нас могли накрыть.
В те годы наше занятие считалось чем-то недозволенным, уголовную статью о спекуляции никто еще не отменял. Моих напарников вызывали в КГБ на обработку: “Вы работаете с Гнетовым?! Да он у меня через месяц сидеть будет!” Представь себе тогдашний уровень сотрудника “конторы глубокого бурения” и торговца спиртным. От одного давления можно сломаться. Но самое главное: те люди, которые нас преследовали и давили, сами переключились со временем на торговлю, в том числе и спиртным. Ушли в предприниматели, стали бизнесменами.

— А что стало с вашими напарниками?
— Они погибли от наркомании, не смогли перебороть себя. Один заразился этой бедой, второй попытался его оградить, но сам подсел на иглу. И третий также. В то время как раз появились наркотики, а у них были деньги. Мои убеждения на них не действовали.
— Сами наркотиками не баловались?
— Никогда. Я до сорока лет дожил и до сих пор не пойму, почему людей тянет к выпивке. Меня она не расслабляет и не доставляет ни малейшего удовольствия. Я даже не курил ни разу, с детства не переношу табачный дым. Возможно потому, что всерьез занимался спортом. С десяти лет бегал на лыжах, участвовал в окружных соревнованиях. А в пятом классе, когда в Урае появился тренер по дзюдо Николай Владимирович Харламов, сразу записался в новую секцию. Позднее тренер собрал нас в один спорткласс. Каждый день я вставал полшестого утра, чтобы успеть на тренировку, которая продолжалась до восьми. После пятого урока нас кормили обедом, и мы опять бежали на тренировку. Мы исколесили почти все республики СССР, а на одном из чемпионатов России я завоевал “бронзу”.
— Давайте вернемся к предпринимательству. Понятие “челнок” вам знакомо?
— Конечно. Первый раз за турецкой кожей я поехал в 1991-м. 19 августа был в Москве и своими глазами видел путч. С танками и народом на площади. Я оказался в гуще событий, но даже не понимал, в чем дело. Только одного испугался — что меня завтра не выпустят за границу. Однако все обошлось. Мы добирались тогда до Болгарии на поезде, а оттуда на автобусе до Стамбула... Позднее не раз летали за шмотками на самолете. С такими огромными полосатыми тюками!
— Тогда у вас был тот самый ларек на рынке. А что потом?
— В 1994-м я купил магазин, он стоил около ста тысяч долларов. Отремонтировал его и сдал в аренду. Затем еще один магазин. Потом приобрел акции “Урайторга”. Крупнейший ОРС в новых рыночных условиях оказался банкротом.
— Вы выкупили ту самую контору, которая десятки лет кормила и поила весь город нефтяников?
— И одевала. Вместе с акциями ОРСа мне достался ряд магазинов, складские помещения. Мы подняли все, что можно было отремонтировать. Совсем ветхое ушло под снос.
— И Михаил Гнетов заменил бывший ОРС?
— Его заменили предприниматели. Раньше глава города сидел и думал, чем он завтра накормит народ. Я помню с детства, как массы людей, в том числе и моя мама, с вечера записывались в очередь за мясом, как ночью они жгли костры у магазина. Помню, как в школе мы шинковали капусту, как прыгали на ней. Помню, как перебирали картофель. Нефтяники разгружали баржи с продовольствием. Весь город участвовал в заготовке припасов на зиму. В 1991-м, когда пала советская власть, все считали, что теперь умрем с голоду. На пустых прилавках лежали одни кости, словно обработанные на токарном станке.
Сегодня же мэр даже не ведает, кто и что завозит в город. Ему вообще об этом думать не надо. Эти вопросы давно решают предприниматели. Нынче за деньги ты можешь купить практически все, что пожелаешь. А ведь раньше дефицитный товар можно было достать только через ОРС, через торговую базу...
— Через товаровед...
— Да, через заднее крыльцо... Рынок сам расставил все по своим местам. И уж коли мы идем в этом направлении, то должны отпустить на волю и все прочие конторы. Мне не нравится, что я не могу подключиться к всевозможным сетям, что не развит рынок электроэнергии, газа. Спустили тебе тариф, хошь не хошь, а плати. Завтра подняли тариф — опять плати. Нет возможности поторговаться, купить там, где дешевле. Так, как это происходит на Западе. С монополиями в нашей стране очень сложно.
— Сегодня вам принадлежит более половины торговой сети Урая...
— Теперь не только торговой. Действует большой гостинично-развлекательный комплекс с настоящим американским боулингом на восемь дорожек (не какой-нибудь китайской подделкой!), бильярдом, ночным клубом, тренажерным залом, бассейном, сауной, казино. Не собираемся забывать и свою изначальную сферу. Урай растет, и года через два понадобятся новые торговые площади, их с каждым днем требуется все больше! Придется строить новый торгово-развлекательный комплекс. Все равно рано или поздно москвичи дойдут и до провинции. Нам необходимо опередить их.
Кстати, одна из программ предусматривает государственную поддержку в строительстве на территории округа четырех гипермаркетов Я поинтересовался, что это за поддержка такая? И мне объяснили: ну, вот приедут к нам из столиц, начнут строить гипермаркеты, а мы им поможем. Да у москвичей и без нас денег о-ё-ёй сколько! Окажите эту самую поддержку мне или любому другому местному предпринимателю, мы вам таких гипермаркетов настроим! С бассейнами и ледяными катками! И будем сдавать их в аренду московским и прочим заезжим “брендам”!
— Диверсифицировать свой бизнес не собираетесь?
— Собираюсь. Правда, первый опыт вышел блином. В 2000-м мне понадобился кирпич на строительство торгового центра “Перекресток”. В Тюмени мне показали бизнес-план по производству облицовочного кирпича. До этого его предлагали администрации области, но там посоветовали повременить. Мне же не надо было никаких администраций, у самого были средства, я полетел в Германию посмотреть работающий завод. После чего проплатил аванс. Ну а поскольку оборудование делали не просто так, а по индивидуальному заказу, я еще трижды летал к немцам по мере комплектации. Автоклавы, замешивающие массу, сам пресс, который давит кирпич, компьютерная система... Весь этот комплекс я сдал в аренду Винзилинскому заводу.
— И что дальше?
— А дальше пошла неразбериха. Арендная плата то есть, то ее нет. Говорят, оборудование стояло. Или вдруг у них что-то сломалась, а запчасти — вези из Германии. И тогда, будучи собственником оборудования, я понял: от идеи, хоть она и хороша, придется отказаться. В противном случае необходимо переезжать в Тюмень и каждодневно контролировать все не месте. Часть потраченных денег я вернул кирпичом, остальное забрал деньгами. И теперь, когда еду по Тюмени, везде вижу свой кирпич. Ровный, разных цветов. Кстати, первый облицовочный кирпич в регионе сделали именно на моем прессе.
— Все ваши торговые и развлекательные центры строят свои бригады?
— Из Омска.
— Чем местные кадры не устраивают?
— Частично привлекаем и местных. Но с ними трудно. Поработал до первой зарплаты и пьет по-черному. А омичи приехали и пашут! Вахтовый метод всегда был эффективным, потому как люди приезжают не озоровать, а зарабатывать!
— Столь популярным в последние годы жилищным строительством не надумали заняться?
— Только для себя. У меня в собственность оформлены два гектара земли на берегу Конды. И вот на этом участке я хочу построить элитный жилой комплекс. С многоуровневыми квартирами, гаражами, своей набережной. Чтобы жильцы могли посидеть на реке с удочкой, покататься зимой на “Буранах”. Пока там стоит 500-тонный финский холодильник, он нам не нужен, используем его под склад.
— А как же таежные грибы-ягоды? Ведь можно морозить их и фасовать по пакетам, составив конкуренцию польскому “Hortex”.
— Ко мне, как к депутату, обращались предприниматели с этим вопросом. Планируем совместно заняться рыбой, грибами...
— Коль уж заговорили о депутатстве... Судя по всему, вы человек состоятельный и состоявшийся. Зачем же в 2003-м вы пошли в городскую Думу? С чего вдруг такой интерес к власти? На вас начали наезжать или вы что-то не поделили с отцами города?
— Я расскажу предысторию. Мы дружили с Александром Сафоновым и в свои три десятка лет успели потопать в резиновых сапогах по родному городу. Когда в 1996-м Александра избрали мэром, я предложил ему: поехали со мной, я покажу тебе, что необходимо делать с нашим Ураем. Полетели к немцам, взяли напрокат машину и за неделю объехали всю Германию. На территории бывшей ГДР посмотрели буквально преобразившиеся военные городки, брошенные советскими войсками. По возвращении домой я своими руками возле городской бани выложил первую в Урае дорожку из тротуарной плитки. Затем купили в Германии тракторишко, который все это укладывал.
Мы мечтали сделать из Урая маленькую Швейцарию. И кое-что нам удалось. Александр Сафонов осилил столько, сколько предыдущий глава не сделал за двенадцать лет своего правления. Мы вытащили город из грязи, поменяли дороги, начали обновлять фасады. Но после ухода Сафонова в Государственную Думу России, при мэрстве Александра Петрова с благоустройством не зашли ни в один двор, не сделали ни одного фасада. Петров — приезжий, а здесь он прожил десяток лет и стал мэром. Мэр увлекся собственными стройками. Цель у него была одна: не благоустраивать, а зарабатывать!
— И все-таки: зачем не самому последнему бизнесмену власть? Чтобы “распилить” бюджет?
— Депутат никакого отношения к бюджету не имеет. Ну что может позволить себе депутат?
— Получить какой-нибудь заказ, тот же строительный подряд...
— Смотря чем он занимается... Я не знаю, что такое бюджетная копейка, никогда не брал ее в руки. Всегда работал с такими же частниками. Если идти во власть с каким-то умыслом, тогда конечно... Но есть еще и другое: если ты родился и живешь в этом городе, если здесь растут твои дети, ты будешь обустраивать этот город, наводить в нем порядок. Мне хочется, чтобы Урай был самым лучшим, самым красивым на земле. По крайней мере, не хуже Когалыма, северной столицы “ЛУКОЙЛа”. Такая маленькая Швейцария! Почему бы и нет? В бюджете нефтяной провинции достаточно средств. Мы находились босиком по деревянным тротуарам. Это общая культура, ее очень сложно, но крайне необходимо прививать.
Я вспоминаю муниципальный рынок из сколоченных на скорую руку лавок. Его долги зашкаливали за 1,5 млрд. тогдашних рублей. Сафонов объявил конкурс: отдам его тому, кто заплатит этот долг и построит крытый рынок. Победителем оказался я. На имя губернатора сразу накатали письмо: Сафонов, мол, отдал муниципальную собственность Гнетову, а тот неизвестно что творит. Приезжала комиссия, 8 человек, долго разбиралась... А написали то письмо рыночные торговцы, постоянно намахивающие спиртное для сугрева. В собачьих унтах и тяжелых шубах, прыгая с ноги на ногу на своем деревянном помосте, они строчили на меня жалобы. “Да мы тут десять лет стоим и еще десять лет стоять будем!” Сегодня я этих женщин не узнаю. Они сидят за прилавком на светлом и теплом рынке, с накрашенными губами и в туфельках. И о былом вспоминают разве что в кошмарном сне. Но мне надо было пройти через это испытание.
Строя развлекательные центры, я опять слышу недовольных: “Понастроил тут!” Но кто-то же должен это делать. Я хочу доказать: Урай — не дыра! Я хочу привить культуру людям, показать молодежи, как вести себя в этих клубах, танцевать, слушать музыку. Чтобы боулинг не был для них в диковинку и, приезжая в большие города, они не терялись и могли гордо ответить: “Да что тут такого! Все это есть и у нас дома!”
— И с какими лозунгами, идеями вы шли в городскую Думу: сделаем Урай Швейцарией?
— О Швейцарии тогда не поминали. Я честно говорил избирателям: покуда молодой, есть сила и энергия, буду работать на благо родного города.
— Неполный депутатский срок в городской Думе оправдал ваши надежды?
— Скорее, разочаровал. Я ничего не смог сделать, чтобы привлечь бюджетные средства на благоустройство города. Да это было и невозможно, когда все против одного. В нашей Думе было семеро нефтяников и я, один предприниматель. На заседаниях у меня волосы вставали дыбом. Они проголосовали, например, против организации спортивного класса. Хотя накануне по телевизору наперебой кричали, что спорткласс обязательно будет. Я увидел, что с этими депутатами каши не сваришь. Они не самостоятельные, их вызывали перед Думой и указывали, как именно надо голосовать. Не понимаю, почему таких людей выбирают. Людей, которые заведомо не могут высказать свое мнение? В Думе должны быть личности, которые ни от кого не зависят.
— Урайские нефтяники были против?
— Надо понять, что такое “ЛУКОЙЛ”: шаг вправо, шаг влево — расстрел. Хоть ты и депутат, но ты не только не имеешь права думать о чем-то, а если еще и высказать что-то - - это вообще смерти подобно. На тот момент глава города нашел подход к генеральному директору, начав стройку для генеральского сына. Генерал думал, что принадлежащая главе строительная компания будет строить бесплатно за то, что Дума без вопросов станет принимать нужные решения и выделять любые деньги на стройки мэра. Когда же в “ЛУКОЙЛе” запахло жареным, Дума приняла решение выкупить здание за счет городского бюджета под дом детского творчества. Это была настоящая коррупция. В результате ни тот, ни другой руководитель на руководящих должностях уже не работают.
А что касается спорткласса, то он до сих пор действует. В нем собраны воедино перспективные ребята со всех школ, с ними занимается тренер. За свои личные деньги кормлю их два раза в день, одеваю, вывожу на соревнования. В Германию, Францию, Италию. Они знают за границей многих тренеров, поэтому приезжают пораньше, живут там в семьях, неделю-другую тренируются, а потом участвуют в европейских соревнованиях. Иногда даже выигрывают. Есть уже чемпион мира по дзюдо. Наш воспитанник Николай Ожогин в 1995-м вообще стал первым чемпионом из россиян. В России всего четыре чемпиона мира, а олимпийского чемпиона у нас не было с Олимпиады-80, на которую из-за бойкота не приехали сильнейшие дзюдоисты. Хотя вроде бы и Владимир Путин из дзюдоистов, а не идет дело!
— Путин — дзюдоист более высокой квалификации?
— Не думаю, он тоже на уровне мастера спорта. Правда, японцы присудили ему высший дан Кадакана, так как он единственный из дзюдоистов стал президентом страны. Ни одному борцу достичь таких высот еще не удавалось.
— Если бы вы встретились с Владимиром Владимировичем на татами, кто кого положил бы на лопатки?
— Даже не задумывался. Борьба — это искусство. И чтобы побеждать, надо всегда держать себя в форме.
— Кто же вам насоветовал пойти в окружную Думу?
— Это мое личное решение. А насчет советов... Наоборот, меня сразу же предупредили, чтобы я не путался под ногами и снял свою кандидатуру. Приглашали на разговоры в различные кабинеты. Это только называется выборами. Очень часто люди избирают того, кого им заранее назначили.
— Можно предположить, как вы отреагировали на предупреждения. И все-таки что было дальше?
— С удвоенной силой принялся за работу. Ежедневно (!) на протяжении нескольких месяцев, сразу после подачи заявления, я проводил до шести встреч в коллективах. Около сотни встреч в одной только Нягани. Что называется, вдоль и поперек пропахал Кондинский и Октябрьский районы.
— До подобного погружения вы представляли, как живет простой народ в глубинке?
— Меня поразил Октябрьский район. Особенно дальние поселки, где даже света нет. Здесь у нас под боком у Урая, в Кондинском районе, тоже немало убогих деревень и поселков, без дорог и телефонной связи. Но здесь хоть централизованное освещение, а там — дизеля стоят, которые то и дело ломаются. Я не представлял, что в XXI веке так могут жить люди. Я объехал поселения, где до этого еще не ступала нога депутата.
— Как в глубинке отреагировали на ваше появление?
— Поначалу даже удивлялись: что за кандидат такой, куда выборы? Многие из них вообще не ходили на избирательные участки. Я старался переубедить их. И от тех, кто в глубинке, зависит очень многое. Понятно, депутат не всемогущ, но не надо отмахиваться, изберите хоть кого-то и вы будете знать, к кому впоследствии обратиться. За свой счет я создал на территории четыре приемные, специально для каждодневной работы с населением. До меня этого никогда не было.
— Велик оказался разрыв с вашим основным претендентом?
— 365 голосов, или шесть десятых процента. К чести, Владимира Нефедьева, врача по профессии, первого зампреда Няганьской городской Думы, к проигрышу он отнесся с пониманием. Да, он проиграл в открытой борьбе, но жизнь продолжается... У меня с Петровым, мэром родного города, не было таких рабочих отношений, как с Нефедьевым в Нягани. Мы плодотворно сотрудничаем и с мэром Нягани Александром Рыженковым.
— После победы в глубинку часто выбираетесь?
— Во-первых, на местах открыты приемные. Я сам ежемесячно стараюсь бывать в каждом из четырех муниципалитетов своего избирательного округа. Правда, до многих деревень можно добраться либо по зимнику, либо по большой воде. Всякий раз я встречаюсь с ветеранами, обездоленными, по мере сил стараясь решить самые насущные их проблемы. Не забываю о спортсменах, предпринимателях.
— У депутата окружной Думы больше возможностей решать проблемы своих избирателей?
— До недавних пор мне приходилось самому оказывать поддержку избирателям, оплачивая душевую кабину для дома престарелых или музыкальную аппаратуру для деревенского клуба из собственного кармана. Идея создания депутатского фонда в окружной Думе появилась не от хорошей жизни. Все мы соприкасаемся с депутатами областной Думы. У меня, например, два таких сильных “конкурента”, как вице-спикеры Тюменского парламента Геннадий Корепанов (в Кондинском районе) и Сергей Холманский (в Октябрьском районе). Они постоянно выезжают в районы и оказывают помощь избирателям за счет областного бюджета. Речь идет о ежегодной поддержке в миллионы рублей!
Вот и мне в первый же день после выборов позвонили из школы и попросили 60 тысяч. У людей сложился стереотип: раз депутат, значит, у него есть деньги. Они не понимают, что для того, чтобы им что-то отдать, я должен это что-то забрать у собственной семьи. А депутат-руководитель должен изъять деньги из прибыли предприятия. Именно поэтому мы и настояли на создании в бюджете округа так называемого депутатского фонда, хотя и более скромного, чем у областных депутатов. Это позволяет нам не потеряться на общем фоне и оказывать конкретную поддержку действительно нуждающимся людям.
— Главный урок, который вы извлекли из депутатства...
— Главный урок еще не извлек. Думаю, извлеку его из окружной Думы. Здесь более серьезные и более опытные люди. Но в любом случае, политика — это грязное дело.
— Такой вывод вы сделали после неудавшейся борьбы за пост мэра Ханты-Мансийска?
— Борьбы-то как раз и не было. Я успел лишь подать в избирательную комиссию заявление для регистрации своей кандидатуры на пост главы Ханты-Мансийска. Меня просто не зарегистрировали.
— Тем не менее, президиум политсовета регионального отделения “Единой России” исключил вас из рядов за “действия, дискредитирующие партию”.
— В партии посчитали мое самовыдвижение нарушением партийной дисциплины. Хотя я не согласен с этим. У нас в главном законе страны — в Конституции — прописано, что любой гражданин России может участвовать в выборах и быть избранным. Кстати, еще в ноябре, сразу после отставки мэра города Валерия Судейкина, я встречался с губернатором, и сказал ему, что готов участвовать в выборах. И в случае победы работать в одной команде, приложив все силы для достижения общего результата. Он отметил, что будет думать.
— Но на выборы в окружную Думу вы шли беспартийным...
— Вступить в партию я решил уже будучи депутатом. Мне казалось, моя работа будет более действенна, если отстаивать интересы своих избирателей в составе “Единой России”. Ведь из 28 депутатов 23 единоросса... Выходит, зря поторопился.
— Руки не опускаются?
— Не опускаются. Как говорят, назад ходу нет. В конце концов, я обещал своим избирателям. Хотелось бы принести им пользу.
— Выдержка, воля к победе... Все эти качества из спортивного детства?
— Отчасти. Боевые искусства воспитывают стойкость духа. Японцы говорят о четырех недугах духа. Страхе, Пугливости, Сомнении, Растерянности. Страх возникает из пугливости, что в свою очередь ведет к сомнениям, итогом сомнений является растерянность, в результате вы непременно проиграете — и проиграете, прежде всего, самому себе!
— Именно поэтому своих детей вы с малолетства приобщаете к спорту?
— Считаю, что они должны пройти эту школу. Не надо даже никаких высоких достижений, достаточно уровня мастера спорта. Спорткласс, систематическое занятие спортом вырабатывают выносливость, некий инстинкт. Ты без будильника встаешь в шесть утра, не взирая на снег и дождь. И кем бы они не стали в дальнейшем, все эти качества непременно пригодятся. Ведь жизнь будет гнуть и ломать тебя.
— Чему хотелось бы научить детей?
— К сожалению, с семьей мне удается бывать гораздо реже, чем хочется. Хорошо бы, если сыновья стали моими помощниками. Но так получается далеко не всегда. Они же не принадлежат родителям, как и мы не принадлежали. У нас всегда было собственное мнение, мы всегда думали по-своему.
— А чего хотелось бы добиться в окружной Думе?
— Чтобы в бюджете появилась отдельная строка на благоустройство городов, поселков. Чтобы спортивные классы, подобные нашему, появились во всех городах и районах автономного округа. Чтобы каждый при желании мог без проблем начать свое дело. Только массовое свободное предпринимательство, инициатива способны поднять нашу страну.
— У вас есть соответствующие рецепты?
— Они на виду. Как можно больше всего забрать у власти, у государства, у - коррумпированного чиновничества.
— Но сейчас наоборот идет огосударствление многих отраслей.
— Базовых — может быть... Не знаю, правда, насколько это разумно... А по остальным — передавать все в частные руки. И, естественно, поддерживать их, хотя бы на первоначальном этапе. Весь мир так устроен, ничего нового тут не придумать.
— Осталось найти предприимчивых людей. Пока же все опросы школьников, студентов говорят о явном нежелании молодежи заниматься организацией собственного дела. Все больше они мечтают устроиться на государственную службу, в госкорпорации, нефтяные компании...
— Да что молодежь! Предприниматели бросают сегодня свой бизнес и уходят на госслужбу. Риск предпринимателя очень велик. Ты сам отвечаешь за все свои действия, за самого себя, за свой коллектив. А сколько предпринимателей пало в неравном бою? Мы привыкли, что все чиновники у нас умные, важные и красивые, а ты, предприниматель, третий сорт. Тебе все чего-то надо, ты ходишь и зудишь, мешая ИМ работать. Вот тебе подзатыльник. Но если надо, приподнимут — вот ты какой у нас! — на тебе грамоту. Шагу ступить нельзя, все контролирует чиновник. Согласовываешь с ними некий ассортиментный перечень, иначе тебя оштрафуют. Бред какой-то! Сам рынок, покупательский спрос отрегулируют этот перечень. Причем тут всезнающий чиновник?
Мне кажется, именно чиновнику дюже не выгодно, чтобы в России были Закон и Порядок. Тогда воровать не получится. Все их махинации станут известны. Им не нужна мощная держава. Вот в таком зависшем состоянии мы и будем болтаться. В лучшем случае дети наших детей, которые будут где-то учиться, начнут понимать, что к чему. Они начнут воспринимать происходящее, как из ряда вон выходящее. Я недавно рассказал одному немцу истории из российской действительности, он сразу же сказал: “Иди в полицию!” И долго не мог понять, почему я расхохотался. У него абсолютно другое мышление. Ведь милицию — да все государство! — содержит он и ему подобные, работая и платя налоги. И если они ничего не решают, или вовсе работают во вред тебе, то зачем они вообще нужны?
— Неужели все так грустно? Жизнь меняется к лучшему?
— Раньше вообще полный беспредел был, теперь попроще. Вот и предприниматели начинают приобретать некий статус. А до недавних пор считалось, что они каким-то не чистым делом занимаются. Впрочем, и сегодня нередко слышишь вслед: “А, понастроил себе!” Спрашивается, а что ты сам сделал для собственного благосостояния? Ты лежал на диване, пил пиво и гадал: “Убьют завтра Гнетова, или не убьют? Ну, значит, посадят. Нет, не посадили. Какая досада!” А я в это время пахал изо дня в день, не зная продыху. Коли тебе завидно, как живут предприниматели, так и ты бы не лежал, не рассуждал, а занялся настоящим делом! Не обязательно строить, продавать! Откройте семейный ресторан, кафе, швейную мастерскую, частную гостиницу, частную клинику! Да мало ли чего еще можно придумать! Но не болтай языком, а что-то делай.
— А как же вездесущий чиновник?
— Надо действовать! Если лежать на диване, ничего не изменится.
— Михаил, а что стало с вашими напарниками?
— Они погибли от наркомании, не смогли перебороть себя. Один заразился этой бедой, второй попытался его оградить, но сам подсел на иглу. И третий также. В то время как раз появились наркотики, а у них были деньги. Мои убеждения на них не действовали.
— Сами наркотиками не баловались?
— Никогда. Я до сорока лет дожил и до сих пор не пойму, почему людей тянет к выпивке. Меня она не расслабляет и не доставляет ни малейшего удовольствия. Я даже не курил ни разу, с детства не переношу табачный дым. Возможно потому, что всерьез занимался спортом. С десяти лет бегал на лыжах, участвовал в окружных соревнованиях. А в пятом классе, когда в Урае появился тренер по дзюдо Николай Владимирович Харламов, сразу записался в новую секцию. Позднее тренер собрал нас в один спорткласс. Каждый день я вставал полшестого утра, чтобы успеть на тренировку, которая продолжалась до восьми. После пятого урока нас кормили обедом, и мы опять бежали на тренировку. Мы исколесили почти все республики СССР, а на одном из чемпионатов России я завоевал бронзу.
— Давайте вернемся к предпринимательству. Понятие “челнок” вам знакомо?
— Конечно. Первый раз за турецкой кожей я поехал в 1991-м. 19 августа был в Москве и своими глазами видел путч. С танками и народом на площади. Я оказался в гуще событий, но даже не понимал, в чем дело. Только одного испугался — что меня завтра не выпустят за границу. Однако все обошлось. Мы добирались тогда до Болгарии на поезде, а оттуда на автобусе до Стамбула... Позднее не раз летали за шмотками на самолете. С такими огромными полосатыми тюками!
— Тогда у вас был тот самый ларек на рынке. А что потом?
— В 1994-м я купил магазин, он стоил около ста тысяч долларов. Отремонтировал его и сдал в аренду. Затем еще один магазин. Потом приобрел акции “Урайторга”. Крупнейший ОРС в новых рыночных условиях оказался банкротом.
— Вы выкупили ту самую контору, которая десятки лет кормила и поила весь город нефтяников?
— И одевала. Вместе с акциями ОРСа мне достался ряд магазинов, складские помещения. Мы подняли все, что можно было отремонтировать. Совсем ветхое ушло под снос.
— И Михаил Гнетов заменил бывший ОРС?
— Его заменили предприниматели. Раньше глава города сидел и думал, чем он завтра накормит народ. Я помню с детства, как массы людей, в том числе и моя мама, с вечера записывались в очередь за мясом, как ночью они жгли костры у магазина. Помню, как в школе мы шинковали капусту, как прыгали на ней. Помню, как перебирали картофель. Нефтяники разгружали баржи с продовольствием. Весь город участвовал в заготовке припасов на зиму. В 1991-м, когда пала советская власть, все считали, что теперь умрем с голоду. На пустых прилавках лежали одни кости, словно обработанные на токарном станке.
Сегодня же мэр даже не ведает, кто и что завозит в город. Ему вообще об этом думать не надо. Эти вопросы давно решают предприниматели. Нынче за деньги ты можешь купить практически все, что пожелаешь. А ведь раньше дефицитный товар можно было достать только через ОРС, через торговую базу...
— Через товаровед...
— Да, через заднее крыльцо... Рынок сам расставил все по своим местам. И уж коли мы идем в этом направлении, то должны отпустить на волю и все прочие конторы. Мне не нравится, что я не могу подключиться к всевозможным сетям, что не развит рынок электроэнергии, газа. Спустили тебе тариф, хошь не хошь, а плати. Завтра подняли тариф — опять плати. Нет возможности поторговаться, купить там, где дешевле. Так, как это происходит на Западе. С монополиями в нашей стране очень сложно.
* * *
— Сегодня вам принадлежит более половины торговой сети Урая...
— Теперь не только торговой. Действует большой гостинично-развлекательный комплекс с настоящим американским боулингом на восемь дорожек (не какой-нибудь китайской подделкой!), бильярдом, ночным клубом, тренажерным залом, бассейном, сауной, казино. Не собираемся забывать и свою изначальную сферу. Урай растет, и года через два понадобятся новые торговые площади, их с каждым днем требуется все больше! Придется строить новый торгово-развлекательный комплекс. Все равно рано или поздно москвичи дойдут и до провинции. Нам необходимо опередить их.
Кстати, одна из программ предусматривает государственную поддержку в строительстве на территории округа четырех гипермаркетов. Я поинтересовался, что это за поддержка такая? И мне объяснили: ну, вот приедут к нам из столиц, начнут строить гипермаркеты, а мы им поможем. Да у москвичей и без нас денег о-ё-ёй сколько! Окажите эту самую поддержку мне или любому другому местному предпринимателю, мы вам таких гипермаркетов настроим! С бассейнами и ледяными катками! И будем сдавать их в аренду московским и прочим заезжим “брендам”!
— Диверсифицировать свой бизнес не собираетесь?
— Собираюсь. Правда, первый блин вышел комом. В 2000-м мне понадобился кирпич на строительство торгового центра “Перекресток”. В Тюмени мне показали бизнес-план по производству облицовочного кирпича. До этого его предлагали администрации области, но там посоветовали повременить. Мне же не надо было никаких администраций, у самого были средства, я полетел в Германию посмотреть работающий завод. После чего проплатил аванс. Ну а поскольку оборудование делали не просто так, а по индивидуальному заказу, я еще трижды летал к немцам по мере комплектации. Автоклавы, замешивающие массу, сам пресс, который давит кирпич, компьютерная система... Весь этот комплекс я сдал в аренду Винзилинскому заводу.
— И что дальше?
— А дальше пошла неразбериха. Арендная плата то есть, то ее нет. Говорят, оборудование стояло. Или вдруг у них что-то сломалось, а запчасти вези из Германии. И тогда, будучи собственником оборудования, я понял: от идеи, хоть она и хороша, придется отказаться. В противном случае необходимо переезжать в Тюмень и каждодневно контролировать все на месте. Часть потраченных денег я вернул кирпичом, остальное забрал деньгами. И теперь, когда еду по Тюмени, везде вижу свой кирпич. Ровный, разных цветов. Кстати, первый облицовочный кирпич в регионе сделали именно на моем прессе.
— Все ваши торговые и развлекательные центры строят свои бригады?
— Из Омска.
— Чем местные кадры не устраивают?
— Частично привлекаем и местных. Но с ними трудно. Поработал до первой зарплаты и пьет по-черному. А омичи приехали и пашут! Вахтовый метод всегда был эффективным, потому как люди приезжают не озоровать, а зарабатывать!
— Столь популярным в последние годы жилищным строительством не надумали заняться?
— Только для себя. У меня в собственность оформлены два гектара земли на берегу Конды. И вот на этом участке я хочу построить элитный жилой комплекс. С многоуровневыми квартирами, гаражами, своей набережной. Чтобы жильцы могли посидеть на реке с удочкой, покататься зимой на “Буранах”. Пока там стоит 500-тонный финский холодильник, он нам не нужен, используем его под склад.
— А как же таежные грибы-ягоды? Ведь можно морозить их и фасовать по пакетам, составив конкуренцию польскому “Hortex”.
— Ко мне как к депутату обращались предприниматели с этим вопросом. Планируем совместно заняться рыбой, грибами...
— Коль уж заговорили о депутатстве... Судя по всему, вы человек состоятельный и состоявшийся. Зачем же в 2003-м вы пошли в городскую Думу? С чего вдруг такой интерес к власти? На вас начали наезжать или вы что-то не поделили с отцами города?
— Я расскажу предысторию. Мы дружили с Александром Сафоновым и в свои три десятка лет успели потопать в резиновых сапогах по родному городу. Когда в 1996-м Александра избрали мэром, я предложил ему: поехали со мной, я покажу тебе, что необходимо делать с нашим Ураем. Полетели к немцам, взяли напрокат машину и за неделю объехали всю Германию. На территории бывшей ГДР посмотрели буквально преобразившиеся военные городки, брошенные советскими войсками. По возвращении домой я своими руками возле городской бани выложил первую в Урае дорожку из тротуарной плитки. Затем купили в Германии тракторишко, который все это укладывал.
Мы мечтали сделать из Урая маленькую Швейцарию. И кое-что нам удалось. Александр Сафонов осилил столько, сколько предыдущий глава не сделал за двенадцать лет своего правления. Мы вытащили город из грязи, поменяли дороги, начали обновлять фасады. Но после ухода Сафонова в Государственную Думу России, при мэрстве Александра Петрова с благоустройством не зашли ни в один двор, не сделали ни одного фасада. Петров — приезжий, а здесь он прожил десяток лет и стал мэром. Мэр увлекся собственными стройками. Цель у него была одна: не благоустраивать, а зарабатывать!
* * *
— И все-таки: зачем не самому последнему бизнесмену власть? Чтобы “распилить” бюджет?
— Депутат никакого отношения к бюджету не имеет. Ну что может позволить себе депутат?
— Получить какой-нибудь заказ, тот же строительный подряд...
— Смотря чем он занимается... Я не знаю, что такое бюджетная копейка, никогда не брал ее в руки. Всегда работал с такими же частниками. Если идти во власть с каким-то умыслом, тогда конечно... Но есть еще и другое: если ты родился и живешь в этом городе, если здесь растут твои дети, ты будешь обустраивать этот город, наводить в нем порядок. Мне хочется, чтобы Урай был самым лучшим, самым красивым на земле. По крайней мере, не хуже Когалыма, северной столицы “ЛУКОЙЛа”. Такая маленькая Швейцария! Почему бы и нет? В бюджете нефтяной провинции достаточно средств. Мы находились босиком по деревянным тротуарам. Это общая культура, ее очень сложно, но крайне необходимо прививать.
Я вспоминаю муниципальный рынок из сколоченных на скорую руку лавок. Его долги зашкаливали за 1,5 млрд. тогдашних рублей. Сафонов объявил конкурс: отдам его тому, кто заплатит этот долг и построит крытый рынок. Победителем оказался я. На имя губернатора сразу накатали письмо: Сафонов, мол, отдал муниципальную собственность Гнетову, а тот неизвестно что творит. Приезжала комиссия, 8 человек, долго разбиралась... А написали то письмо рыночные торговцы, постоянно намахивающие спиртное для сугрева. В собачьих унтах и тяжелых шубах, прыгая с ноги на ногу на своем деревянном помосте, они строчили на меня жалобы. “Да мы тут десять лет стоим и еще десять лет стоять будем!” Сегодня я этих женщин не узнаю. Они сидят за прилавком на светлом и теплом рынке, с накрашенными губами и в туфельках. И о былом вспоминают разве что в кошмарном сне. Но мне надо было пройти через это испытание.
Строя развлекательные центры, я опять слышу недовольных: “Понастроил тут!” Но кто-то же должен это делать. Я хочу доказать: Урай — не дыра! Я хочу привить культуру людям, показать молодежи, как вести себя в этих клубах, танцевать, слушать музыку. Чтобы боулинг не был для них в диковинку и, приезжая в большие города, они не терялись и могли гордо ответить: “Да что тут такого! Все это есть и у нас дома!”
— И с какими лозунгами, идеями вы шли в городскую Думу: сделаем Урай Швейцарией?
— О Швейцарии тогда не поминали. Я честно говорил избирателям: покуда молодой, есть сила и энергия, буду работать на благо родного города.
— Неполный депутатский срок в городской Думе оправдал ваши надежды?
— Скорее, разочаровал. Я ничего не смог сделать, чтобы привлечь бюджетные средства на благоустройство города. Да это было и невозможно, когда все против одного. В нашей Думе было семеро нефтяников и я, один предприниматель. На заседаниях у меня волосы вставали дыбом. Они проголосовали, например, против организации спортивного класса. Хотя накануне по телевизору наперебой кричали, что спорткласс обязательно будет. Я увидел, что с этими депутатами каши не сваришь. Они не самостоятельные, их вызывали перед Думой и указывали, как именно надо голосовать. Не понимаю, почему таких людей выбирают. Людей, которые заведомо не могут высказать свое мнение? В Думе должны быть личности, которые ни от кого не зависят.
— Урайские нефтяники были против?
— Надо понять, что такое “ЛУКОЙЛ”: шаг вправо, шаг влево — расстрел. Хоть ты и депутат, но ты не только не имеешь права думать о чем-то, а если еще и высказать что-то — это вообще смерти подобно. На тот момент глава города нашел подход к генеральному директору, начав стройку для генеральского сына. Генерал думал, что принадлежащая главе строительная компания будет строить бесплатно за то, что Дума без вопросов станет принимать нужные решения и выделять любые деньги на стройки мэра. Когда же в “ЛУКОЙЛе” запахло жареным, Дума приняла решение выкупить здание за счет городского бюджета под дом детского творчества. Это была настоящая коррупция. В результате ни тот, ни другой руководитель на руководящих должностях уже не работают.
А что касается спорткласса, то он до сих пор действует. В нем собраны воедино перспективные ребята со всех школ, с ними занимается тренер. За свои личные деньги кормлю их два раза в день, одеваю, вывожу на соревнования. В Германию, Францию, Италию. Они знают за границей многих тренеров, поэтому приезжают пораньше, живут там в семьях, неделю-другую тренируются, а потом участвуют в европейских соревнованиях. Иногда даже выигрывают. Есть уже чемпион мира по дзюдо. Наш воспитанник Николай Ожегин в 1995-м вообще стал первым чемпионом из россиян. В России всего четыре чемпиона мира, а олимпийского чемпиона у нас не было с Олимпиады-80, на которую из-за бойкота не приехали сильнейшие дзюдоисты. Хотя вроде бы и Владимир Путин из дзюдоистов, а не идет дело!
— Путин — дзюдоист более высокой квалификации?
— Не думаю, он тоже на уровне мастера спорта. Правда, японцы присудили ему высший дан Кадакана, так как он единственный из дзюдоистов стал президентом страны. Ни одному борцу достичь таких высот еще не удавалось.
— Если бы вы встретились с Владимиром Владимировичем на татами, кто кого положил бы на лопатки?
— Даже не задумывался. Борьба — это искусство. И чтобы побеждать, надо всегда держать себя в форме.
* * *
— Кто же вам насоветовал пойти в окружную Думу?
— Это мое личное решение. А насчет советов... Наоборот, меня сразу же предупредили, чтобы я не путался под ногами и снял свою кандидатуру. Приглашали на разговоры в различные кабинеты. Это только называется выборами. Очень часто люди избирают того, кого им заранее назначили.
— Можно предположить, как вы отреагировали на предупреждения. И все-таки что было дальше?
— С удвоенной силой принялся за работу. Ежедневно (!) на протяжении нескольких месяцев, сразу после подачи заявления, я проводил до шести встреч в коллективах. Около сотни встреч в одной только Нягани. Что называется, вдоль и поперек пропахал Кондинский и Октябрьский районы.
— До подобного погружения вы представляли, как живет простой народ в глубинке?
— Меня поразил Октябрьский район. Особенно дальние поселки, где даже света нет. Здесь у нас под боком у Урая, в Кондинском районе, тоже немало убогих деревень и поселков, без дорог и телефонной связи. Но здесь хоть централизованное освещение, а там дизеля стоят, которые то и дело ломаются. Я не представлял, что в XXI веке так могут жить люди. Я объехал поселения, где до этого еще не ступала нога депутата.
— Как в глубинке отреагировали на ваше появление?
— Поначалу даже удивлялись: что за кандидат такой, куда выборы? Многие из них вообще не ходили на избирательные участки. Я старался переубедить их. И от тех, кто в глубинке, зависит очень многое. Понятно, депутат не всемогущ, но не надо отмахиваться, изберите хоть кого-то и вы будете знать, к кому впоследствии обратиться. За свой счет я создал на территории четыре приемные, специально для каждодневной работы с населением. До меня этого никогда не было.
— Велик оказался разрыв с вашим основным претендентом?
— 365 голосов, или шесть десятых процента. К чести Владимира Нефедьева, врача по профессии, первого зампреда Няганьской городской Думы, к проигрышу он отнесся с пониманием. Да, он проиграл в открытой борьбе, но жизнь продолжается... У меня с Петровым, мэром родного города, не было таких рабочих отношений, как с Нефедьевым в Нягани. Мы плодотворно сотрудничаем и с мэром Нягани Александром Рыженковым.
— После победы в глубинку часто выбираетесь?
— Во-первых, на местах открыты приемные. Я сам ежемесячно стараюсь бывать в каждом из четырех муниципалитетов своего избирательного округа. Правда, до многих деревень можно добраться либо по зимнику, либо по большой воде. Всякий раз я встречаюсь с ветеранами, обездоленными, по мере сил стараясь решить самые насущные их проблемы. Не забываю о спортсменах, предпринимателях.
— У депутата окружной Думы больше возможностей решать проблемы своих избирателей?
— До недавних пор мне приходилось самому оказывать поддержку избирателям, оплачивая душевую кабину для дома престарелых или музыкальную аппаратуру для деревенского клуба из собственного кармана. Идея создания депутатского фонда в окружной Думе появилась не от хорошей жизни. Все мы соприкасаемся с депутатами областной Думы. У меня, например, два таких сильных “конкурента”, как вице-спикеры Тюменского парламента Геннадий Корепанов (в Кондинском районе) и Сергей Холманский (в Октябрьском районе). Они постоянно выезжают в районы и оказывают помощь избирателям за счет областного бюджета. Речь идет о ежегодной поддержке в миллионы рублей!
Вот и мне в первый же день после выборов позвонили из школы и попросили 60 тысяч. У людей сложился стереотип: раз депутат, значит, у него есть деньги. Они не понимают, что для того, чтобы им что-то отдать, я должен это что-то забрать у собственной семьи. А депутат-руководитель должен изъять деньги из прибыли предприятия. Именно поэтому мы и настояли на создании в бюджете округа так называемого депутатского фонда, хотя и более скромного, чем у областных депутатов. Это позволяет нам не потеряться на общем фоне и оказывать конкретную поддержку действительно нуждающимся людям.
* * *
— Главный урок, который вы извлекли из депутатства...
— Главный урок еще не извлек. Думаю, извлеку его из окружной Думы. Здесь более серьезные и более опытные люди. Но в любом случае политика — это грязное дело.
— Такой вывод вы сделали после неудавшейся борьбы за пост мэра Ханты-Мансийска?
— Борьбы-то как раз и не было. Я успел лишь подать в избирательную комиссию заявление для регистрации своей кандидатуры на пост главы Ханты-Мансийска. Меня просто не зарегистрировали.
— Тем не менее президиум политсовета регионального отделения “Единой России” исключил вас из рядов за “действия, дискредитирующие партию”.
— В партии посчитали мое самовыдвижение нарушением партийной дисциплины. Хотя я не согласен с этим. У нас в главном законе страны — Конституции — прописано, что любой гражданин России может участвовать в выборах и быть избранным. Кстати, еще в ноябре, сразу после отставки мэра города Валерия Судейкина, я встречался с губернатором и сказал ему, что готов участвовать в выборах. И в случае победы работать в одной команде, приложив все силы для достижения общего результата. Он ответил, что будет думать.
— Но на выборы в окружную Думу вы шли беспартийным...
— Вступить в партию я решил уже будучи депутатом. Мне казалось, моя работа будет более действенна, если отстаивать интересы своих избирателей в составе “Единой России”. Ведь из 28 депутатов 23 единоросса... Выходит, зря поторопился.
— Руки не опускаются?
— Не опускаются. Как говорят, назад ходу нет. В конце концов, я обещал своим избирателям. Хотелось бы принести им пользу.
— Выдержка, воля к победе... Все эти качества из спортивного детства?
— Отчасти. Боевые искусства воспитывают стойкость духа. Японцы говорят о четырех недугах духа. Страхе, пугливости, сомнении, растерянности. Страх возникает из пугливости, что в свою очередь ведет к сомнениям, итогом сомнений является растерянность, в результате вы непременно проиграете — и проиграете, прежде всего, самому себе!
— Именно поэтому своих детей вы с малолетства приобщаете к спорту?
— Считаю, что они должны пройти эту школу. Не надо даже никаких высоких достижений, достаточно уровня мастера спорта. Спорткласс, систематические занятия спортом вырабатывают выносливость, некий инстинкт. Ты без будильника встаешь в шесть утра, невзирая на снег и дождь. И кем бы они не стали в дальнейшем, все эти качества непременно пригодятся. Ведь жизнь будет гнуть и ломать тебя.
— Чему хотелось бы научить детей?
— К сожалению, с семьей мне удается бывать гораздо реже, чем хочется. Хорошо бы, если б сыновья стали моими помощниками. Но так получается далеко не всегда. Они же не принадлежат родителям, как и мы не принадлежали. У нас всегда было собственное мнение, мы всегда думали по-своему.
— А чего хотелось бы добиться в окружной Думе?
— Чтобы в бюджете появилась отдельная строка на благоустройство городов, поселков. Чтобы спортивные классы, подобные нашему, появились во всех городах и районах автономного округа. Чтобы каждый при желании мог без проблем начать свое дело. Только массовое свободное предпринимательство, инициатива способны поднять нашу страну.
— У вас есть соответствующие рецепты?
— Они на виду. Как можно больше всего забрать у власти, у государства, у коррумпированного чиновничества.
* * *
— Но сейчас наоборот идет огосударствление многих отраслей.
— Базовых — может быть... Не знаю, правда, насколько это разумно... А по остальным — передавать все в частные руки. И, естественно, поддерживать их, хотя бы на первоначальном этапе. Весь мир так устроен, ничего нового тут не придумать.
— Осталось найти предприимчивых людей. Пока же все опросы школьников, студентов говорят о явном нежелании молодежи заниматься организацией собственного дела. Все больше они мечтают устроиться на государственную службу, в госкорпорации, нефтяные компании...
— Да что молодежь! Предприниматели бросают сегодня свой бизнес и уходят на госслужбу. Риск предпринимателя очень велик. Ты сам отвечаешь за все свои действия, за самого себя, за свой коллектив. А сколько предпринимателей пало в неравном бою? Мы привыкли, что все чиновники у нас умные, важные и красивые, а ты, предприниматель, третий сорт. Тебе все чего-то надо, ты ходишь и зудишь, мешая ИМ работать. Вот тебе подзатыльник. Но если надо, приподнимут — вот ты какой у нас! — на тебе грамоту. Шагу ступить нельзя, все контролирует чиновник. Согласовываешь с ними некий ассортиментный перечень, иначе тебя оштрафуют. Бред какой-то! Сам рынок, покупательский спрос отрегулируют этот перечень. Причем тут всезнающий чиновник?
Мне кажется, именно чиновнику дюже не выгодно, чтобы в России были Закон и Порядок. Тогда воровать не получится. Все их махинации станут известны. Им не нужна мощная держава. Вот в таком зависшем состоянии мы и будем болтаться. В лучшем случае дети наших детей, которые будут где-то учиться, начнут понимать, что к чему. Они начнут воспринимать происходящее, как из ряда вон выходящее. Я недавно рассказал одному немцу истории из российской действительности, он сразу же сказал: “Иди в полицию!” И долго не мог понять, почему я расхохотался. У него абсолютно другое мышление. Ведь милицию — да все государство! — содержат он и ему подобные, работая и платя налоги. И если они ничего не решают или вовсе работают во вред тебе, то зачем они вообще нужны?
— Неужели все так грустно? Жизнь не меняется к лучшему?
— Раньше вообще полный беспредел был, теперь попроще. Вот и предприниматели начинают приобретать некий статус. А до недавних пор считалось, что они каким-то нечистым делом занимаются. Впрочем, и сегодня нередко слышишь вслед: “А, понастроил себе!” Спрашивается, а что ты сам сделал для собственного благосостояния? Ты лежал на диване, пил пиво и гадал: “Убьют завтра Гнетова или не убьют? Ну, значит, посадят. Нет, не посадили. Какая досада!” А я в это время пахал изо дня в день, не зная продыху. Коли тебе завидно, как живут предприниматели, так и ты бы не лежал, не рассуждал, а занялся настоящим делом! Необязательно строить, продавать! Откройте семейный ресторан, кафе, швейную мастерскую, частную гостиницу, частную клинику! Да мало ли чего еще можно придумать! Но не болтай языком, а что-то делай.
— А как же вездесущий чиновник?
— Надо действовать! Если лежать на диване, ничего не изменится.