Счастливый, грустный и упорный

Преподавателю Тюменского колледжа искусств Геннадию Михалеву исполнилось семьдесят. Так мне сказали. И я, честно говоря, ожидала увидеть человека с уставшими глазами. Поэтому на пороге замешкалась, растерянно вглядываясь в лицо будущего собеседника.
Дом там, где семья
(фото2)Мы с ним, наверное, битый час разговаривали, а я все думала: «Не может быть, тут какая-то ошибка!» И никак не решалась уточнить возраст юбиляра. К счастью, все прояснилось само собой. Оказалось, действительно — семьдесят!
...Юбилей Геннадий Михалев отметил концертом в театре кукол. Позвал только самых близких — родных и друзей. Никаких средств массовой информации, как это было на
60-летии в ДК «Нефтяник». А к концерту готовился целый год!
Он вообще привык выкладываться на все сто. «Даже к пустяковому делу подходит со всей ответственностью», — сообщает жена Ирина Васильевна. Эту свою особенность Геннадий Михайлович относит к минусам, поскольку стремление все делать хорошо отнимает много времени и сил. Себя он считает грустным человеком.
— Грусть — мое доминантное состояние, — говорит. — Поэтому я и музыку люблю грустную. Для души. При этом для меня характерно дикое упорство. Если поставил цель, буду ее добиваться. А еще я романтик — и не стесняюсь об этом говорить.
В Тюменском колледже искусств Геннадий Михалев работает 48 лет! Приехал сюда учительствовать, будучи студентом Уральской государственной консерватории. Ему предлагали совмещать работу с учебой на очном отделении. Но он решил перевестись на «заочку». Не желал мотаться каждую неделю туда-сюда. К окончанию обучения молодой педагог получил в Свердловске диплом музыковеда, а в Тюмени — жену, которая была его ученицей.
Он все время хотел уехать домой, в Челябинск. Там было музыкальное училище. Туда звали работать. А здесь уже имелась благоустроенная квартира, коллектив, к которому привык. Лет через десять ностальгия по малой родине утихла. Михалев перестал видеть о ней сны.
— Потерял ее, — с горчинкой произносит он, — а новой родины не обрел. Тюмень не стала ею... почему-то. Хоть и друзья здесь есть, и работа, которая меня устраивает... Но! Для меня дом всегда был там, где моя семья. Я думаю, что где угодно мог бы жить, если рядом родные люди.
Отрывки из детской памяти
Предлагаю Геннадию Михайловичу совершить экскурс в прошлое. Спрашиваю, когда музыка определила его дальнейшую судьбу.
— Мне было семь лет, — вспоминает, и голос его согревается, словно с мороза отходит у теплой печки. — С войны вернулся друг моего отца. Привез аккордеон. У нас собрались гости, и фронтовик стал петь военные песни. И такое сильное впечатление произвел он на меня, что я стал просить родителей купить мне инструмент. Купили. Но не аккордеон, а баян. Я не ходил в музыкальную школу, учился играть во Дворце культуры Тракторозаводского района. Это и был тот толчок, который повлиял на мое будущее.
Михалев окончил семь классов. Поступил в музыкально-педагогическое училище. Естественно, на музыкальное отделение. Преподаватели юноши оценили его великолепный слух, стали советовать учиться дальше. Однако путь в консерваторию лежал только через музыкальное училище. Геннадий был зачислен на третий курс теоретического отделения. А после, единственный из своих сокурсников, поступил в Уральскую консерваторию на музыковеда.
Вообще-то музыка у него в крови. Предки Михалева — крепостные крестьяне Орловской губернии, переселившиеся на Урал после реформы 1861 года, — сплошь были гармонистами и гармошечных дел мастерами. Да и отец Геннадия играл на баяне. Сам же Гена, еще будучи карапузом, всегда что-то тихонько напевал. Причем не фальшивил! Об этом рассказывала ему мама.
Детство потомка гармонистов пришлось на худые годы, но память мальчишки навсегда связала военную пору с запахом дыма от березовых дров и вкусом картофельных шанег. Он тогда еще не умел горевать... В 1942 году под зиму мать увезла троих своих детей к сестрам на станцию Шумиха. Гене было всего четыре года, но он хорошо помнит суп из сухих груздей, которым кормили его тетушки, помнит, как долго они не могли вернуться назад в Челябинск из-за того, что с фронта везли тысячи раненых солдат. А еще в память врезалась картинка: идут колонны пленных немцев, и он в числе других ребятишек швыряет в поверженных врагов камни. В детском саду Гена Михалев любил рисовать ордена и медали...
С пленными связано еще одно воспоминание детства. Геннадий рос спортивным парнем. Играл в футбол и хоккей. Было время, даже колебался, куда пойти — в музыку или спорт? Во дворе дома, где он жил, невольники-румыны зимой заливали каток. Делали они это поздно вечером, чтобы ледовая гладь за ночь окрепла. А Михалев и его сосед Женька Кривохижин любили побегать на коньках, причем всегда стремились попасть на свежий лед. Они выбирались вечерком, часов в девять, сползали по ступеням на коленках, чтобы не затупить коньки, и врывались на каток. Румыны, которые стерегли лед, принимались гонять сорванцов...
Педагогика и творчество
— Геннадий Михайлович, будучи студентом консерватории вы уже работали...
— Вообще-то преподавать я начал с 16 лет. Когда я занимался в музпедучилище, мне предложили работу в Доме офицеров. Преподавал два года сольфеджио. Учась в консерватории, подрабатывал в культпросветучилище.
— А когда получили диплом, видели для себя другие перспективы? Что вас удержало в Тюмени?
— Если бы не моя вторая страсть — джазовая музыка... Я работал с джазовыми оркестрами на судостроительном и моторном заводах. В «Нефтянике» и «Геологе». В течение долгих лет сотрудничал и продолжаю сотрудничать с муниципальным городским духовым оркестром. Совмещаю две должности — педагога и джазового музыканта. В коллективах выступал в роли и руководителя, и пианиста, и аранжировщика. Сейчас уже многие годы моя основная работа — аранжировка для джазовых коллективов. Что меня удержало в Тюмени? Именно творческая работа. То, что я мог реализовать себя как музыкант.
— А когда и как джаз появился в вашей жизни?
— Давно. Я еще подростком ходил в филармонию на джазовые концерты. Челябинск был очень культурным городом.
— От какой деятельности вы получаете большее удовлетворение — от творческой или педагогической?
— Мне нравится высказывание одного художника. Его спросили: «Вы счастливый человек?» Он сказал: «Бываю иногда». Вот и я иногда бываю такой счастливый! И не только от творчества, но и от педагогики. Я отдал ей много лет. И она никогда не была для меня обузой. Педагогика всегда приносила огромное удовольствие, когда мне доставались талантливые ученики. А их так много было!
— Чему же вы учите своих учеников?
— В первую очередь чувствовать. Это самое главное! В свое время Бернард Шоу написал статью «Апология фортепиано», в которой сказал, что надо сначала научить чувствовать, а потом давать знания. Я понял это давно на уровне интуиции.
— В колледже вас с любовью называют «наш теоретик». Как вам удается преподносить скучную теорию интересно?
— Зависит от ученика!
— Принято считать, что все зависит от учителя...
— Это советский лозунг — «Нет плохих учеников, есть плохие учителя»... Я так не считаю! Есть ученики, которым все интересно, а есть такие, которым ничего не надо. Генетика и среда — два фактора, которые влияют на формирование личности. Но никакая среда не поможет человеку стать выдающимся художником, если генетически в нем не заложено способностей к этому. Благоприятная среда развивает генетические способности, а плохая среда может затормозить их развитие или вообще загубить.
— Какова же роль преподавателя в этой цепочке?
— Великая! Если преподаватель видит в ученике способности, грех не развивать их. От учителя, безусловно, многое зависит. Однажды мне стало противно заниматься педагогикой. И я решил: что-то надо менять в своей системе преподавания. Существует инструктивное сольфеджио, воспитывающее слух на материале, сочиняемом самим учителем. И есть стилевое сольфеджио, основанное на воспитании слуха на конкретных музыкальных образцах. Я обратился к нему. Если мы хотим, чтобы ученики эмоционально воспринимали искусство, надо растить их на высоких его образцах.
— Скажите: для преподавателя-музыканта может существовать теория без практики?
— К сожалению, может... Специальность «музыковед» достаточно скучная. Однако у меня есть твердое убеждение: без практики теория мертва. Мне интересен дуализм — теория, воплощенная на практике.
— Ну а что для вас главнее?
— Вероятно, все-таки творчество. Я сочиняю везде: в автобусе, во время прогулок, а потом записываю.
— Когда мы приезжаем на дачу, — вклинивается в разговор Ирина Васильевна, — он выносит под сосенки стол и садится работать. А я копошусь на участке. У нас растут в основном цветы и деревья. Соседи все удивляются, что это мой муж там делает? А он сидит и пишет партитуру. Это колоссальный труд!
— Ну, у каждого своя работа, — замечает теоретик и практик. — Плотник сколько молоточком стучит?.. Аранжировщик по существу тот же композитор. Он берет одноголосную мелодию и делает ее богаче, превращает в особенную музыку.
— А какие-то самостоятельные вещи у вас есть?
— Есть и сочиненные мной темы. Их достаточно много. Поэтому в афишках рядом с моим именем пишут всегда — «композитор-аранжировщик». Вообще на свете много прекрасных музыкальных тем и вряд ли стоит что-то еще придумывать. Глинка говорил: «Народ сочиняет, а мы аранжируем». Но как вы думаете, почему композитор пишет? У него есть потребность в самовыражении. Ему надо исповедаться. Когда задумываюсь, для чего мне все это, понимаю, что говорю и пишу не о том, что есть, а о том, что хотелось бы видеть. У меня есть некий идеал любви, красоты... В жизни его нет. Я — человек, который работает в противовес действительности. Если откровенно, то мне порой приходится очень трудно. Вынужден на многое закрывать глаза, отгораживаться от чего-то. Для меня важен микромир, который я создал для себя. Я в нем счастливый.
— Геннадий Михайлович, 70 лет — это много или мало?
— Если говорить о душе, то я не чувствую этих лет. У меня еще столько интересов и запросов! Иногда думаю: а зачем мне это нужно? Но нужно ведь! Я живу не так, как 70-летние живут. Возможно, потому, что природа одарила меня даром любить красивое, любить музыку. А о теле говорить не будем...
— Муж грустный и упорный... Сложно с таким жить? — спрашиваю напоследок у Ирины Васильевны.
— У него есть кабинет, в котором Геннадий Михайлович любит закрываться и работать. И даже на отдыхе он на все сто процентов не отдыхает. Можете себе представить?! Сочи, море, пляж, а перед ним — нотная тетрадь и он пишет!.. Но, в принципе, он все умеет делать. У меня многие спрашивали, кто на вашей даче построил дом? А это Геннадий Михайлович построил! Соседи мужского пола даже сердились на него за то, что он так тщательно все делает. Дом получился удивительный — как будто кораблик плывет.