Изба-читальня: хозяину — радость, соседям — удивленье

Найдете улицу Студенческую, дом Владислава Черкасова точно не пропустите, заверили нас в администрации поселка Винзили. Этот деревянный теремок давно стал местной достопримечательностью. Раньше сюда, как на экскурсию, ребятишки из детского сада наведывались — полюбоваться фигурками сказочных героев, послушать рассказы хозяина дома, школьники — на уроки литературы...
Гостям здесь всегда рады. На заборе Черкасовых не увидишь отпугивающей таблички: “Во дворе злая собака”. Наоборот, прохожих приветливо зазывает надпись: “Добро пожаловать”, вырезанная из дерева. Тут уж не удержишься, зайдешь пообщаться с хозяином, “расписавшим” свое жилище цитатами из стихотворений русских поэтов — Пушкина, Лермонтова, Некрасова...
(фото2)Необычным занятием Владислав Иванович увлекся в 1979 году, когда из города в поселок перебрался. “Уж лучше рыбацкая избушка, чем железобетонная коробка”, — поясняет мастер — золотые руки. В Винзилях он купил старенький дом — и решил что-нибудь эдакое сделать, удивить соседей.
— Красивые дома с резными наличниками часто встречаются, а деревянной писанины на них не увидишь, — рассуждает умелец. — Поначалу вырезал кружева из бумаги, приклеивал. Люди заходили, смотрели: “Хорошо, необычно”. Нет, такая реакция меня не устаивала. Попробовал из дерева вырезать — совсем другое дело... Конечно, несколько лет назад все выглядело гораздо привлекательнее. Иногда смотрю на дом — и не верится, что это я смастерил, обычными пилочками, которые сам и сделал, никаких хитрых приспособлений у меня не было. Жаль, дерево портится быстро. Как говорится, красоту уносят годы...
(фото3)— Вот из таких тоненьких дощечек в сантиметр толщиной выпиливал слова, — перебирая содержимое сундучка для инструментов, поясняет Владислав Черкасов.
— Если заготовки остались, нужно их как-нибудь использовать, — советую.
— Разве что печку растопить, — отшучивается он. — Не до того мне сейчас: на охоту-рыбалку хожу. Увлечение много времени занимало. Я же пословно выпиливал, стараясь, чтобы между буковками правильные соединения были. Написать, выпилить, прибить — все трудно. Я не гвоздями слова прибивал — канцелярскими иголками. Ушки обрезал — и приколачивал маленьким молоточком. Чуть сильнее ударил — слово расколол, вся работа насмарку.
— Вот первое стихотворение, появившееся на доме, — “Утро” Никитина, — показывает хозяин. — Потрудиться над произведением пришлось около двух месяцев. Зато теперь любой прохожий может прочитать несколько строк. Стихотворение как раз на дорогу “смотрит”. Самое длинное слово в “деревянной хрестоматии” — “пренеприятнейшее” из гоголевского “Ревизора” — с утра до вечера выпиливал. Если слова короткие, за день-два-три успевал сделать. К каждому “красному дню календаря” готовил большие, шестнадцатисантиметровые, слова. “С праздником, дорогие друзья! С Днем Первого мая! Мира, счастья, здоровья вам!” — вывешивал приветствия на заборе. Каждого ведь не поздравишь, руку не пожмешь, а так соседи идут — улыбаются. Людям радость — и мне приятно, для того и задумано... Не поверите, в огороде слова выпиливал. У меня там станочек был приспособлен.
Владислав Иванович резьбой по дереву увлекся на пенсии. Но, признается, всю жизнь что-то мастерил, таким уж родился. Дошкольником кольца из монет делал.
— Мы жили бедно, мать иногда шутила: ты так все деньги у нас изведешь, — вспоминает. — Потом знакомые заказы делать стали. У родителей часто спрашивали: мастерская у вас есть, как кольца получаются? Секрет простой: в монетке делал отверстие, потом раскляпывал, с помощью дрели, обычного валенка, шести иголок так оттачивал, полировал — лучше, чем на заводе, получалось.
В школе Владислав Черкасов тоже прославился. Его чуть не отчислили из первого класса. За что? Да не получалось у ребенка аккуратно писать тонким перышком в тетрадь. Мокнет ручкой в чернильницу — клякса. Попробуй буквы красиво и правильно соединить, да еще чтобы наклон необходимый был. “Ваш мальчик не готов к школе”, — уверяла отца учительница. Оставили-таки парнишку на “испытательный” срок, а родителям посоветовали купить сыну чернильницу-непроливашку.
— Тогда-то мне и залетела в голову мысль: как избавиться от чернильницы, — улыбается мастер. — Я придумал... авторучку. Взял небольшую бронзовую трубочку, с мизинец, поместил в нее несколько пружинок из самой тонкой проволоки, одну пружинку — к перу. Медицинским шприцем набрал чернила — авторучка готова. Счастливей меня не было в тот момент ребенка! Ручку-самоделку разукрасил, на следующий день взял ее в школу. Помню, учительница пришла в класс, как обычно, велела положить перед собой ручки и чернильницы. Тогда строго с этим было: у кого не оказывалось нужной принадлежности, выгоняли с уроков. “Где твоя чернильница?” — спросили меня. “Дома”, — ответил. “Вот и отправляйся домой!” Разнервничавшись, учительница взяла у меня ручку, попробовала: она пишет. Вскоре о моем изобретении узнала вся школа, я сделал ручки учительнице, завучу, ребятам.
Сибирский Кулибин делал деревянные модели самолетов, бочки, замысловатые крючки, капканы для хищной рыбы, дымники... “Не нанимать же кого-нибудь, если у самого руки на месте”, — искренне возмущается Владислав Иванович. Свои изобретения он не превращает в секреты, охотно рассказывает технологию всем, кто готов выслушать и понять, что к чему. Но сам чужие находки принципиально не хочет заимствовать.
— Это не мастер, кто у других идеи подсматривает, — уверен. — Самому придумывать надо, вот и кумекаю. Времени поразмышлять на пенсии — хоть отбавляй. Когда работал, тоже умудрялся уделить минутку-другую для своего увлечения.
— Я вообще никогда не пил и не курил, — то ли лукавит, то ли откровенничает собеседник. Ему — под восемьдесят, а держится молодцом: и шуточку смачную в разговор вклинит, и на аккордеоне сыграет, и куплет из старинной песни споет. — Меня часто приглашают на свадьбы, юбилеи — живую музыку хотят послушать. Игру на аккордеоне сам осваивал, мелодии на слух подбираю, нот не знаю. Аккордеон мне “по наследству” достался. Сын старший играл, внучка училась. Но ничего из этого не вышло. Принесли инструмент, оставили здесь. Зачем же ему пропадать? В школе музыкой не интересовался, рисовать не любил. Что не мое — то не мое. Звери из сказок на сараюшке, портреты писателей — все это из книг срисовал. Знаете, в детстве мечтал стать летчиком или машинистом. Я здесь родился, в Винзилях. Тогда поселка не было, только станция. Мы жили у самой линии, мне очень нравилось наблюдать за поездами...
Мечта Владислава Черкасова сбылась, правда, не сразу. По окончании школы, вспоминает, хотел “поступить на летчика — не взяли, на машиниста — тоже”. Не подошел по возрасту. Тогда пошел учиться... в фельдшерско-акушерское училище.
— В те времена не за деньги, а за знания поступали. Я без особого труда прошел по конкурсу, — рассказывает Владислав Иванович. — Учился хорошо, только к профессии души не было. Закончил училище, но по распределению работать не поехал, даже диплом не взял... Ну какой из меня медик? Из фельдшерско-акушерского пошел в железнодорожное училище, на помощника машиниста. Потом стал машинистом, водил поезда всех категорий, даже правительственные. Так вот ошибку молодости исправил и детскую мечту осуществил.