Судьбы своей строитель

Здравствуйте, уважаемая редакция!
Меня зовут Елена Прокопьевна Кулехова, мне 74 года, я бывший учитель физики в средней школе. В рамках Года семьи я бы хотела поделиться воспоминаниями о своем отце.
В 1936 г. на ул.Крупской (там, где сейчас находится гимназия №1) был построен небольшой, но уютный дом, в котором поселилась наша семья — семья Прокопия Федотовича Пахомова. Хозяева рационально использовали каждый квадратный сантиметр жилплощади. Половина дома, окнами в сад, была отгорожена от остальной части капитальной стеной, там были детская и кухня. Дом проектировал сам хозяин — инженеру-строителю, как говорится, и карты в руки. В доме кроме него стали жить пятеро: моя мать Елизавета Алексеевна, брат Юрий, сестры Нона с Маргаритой и я.
Городские власти очень быстро поняли: в Тюмень приехал талантливый инженер. Возник интерес: кто же он, из каких? Родился отец в 1897 г. в селе Батурино под Шадринском в семье зажиточного крестьянина-старовера. Там же закончил 4 класса сельской школы. Но не остановился на этом, продолжал заниматься самостоятельно, так как у него была цель в жизни — стать инженером-строителем. Помогал родителям, занимался хлебопашеством. В 18 лет экстерном сдал экзамены за 6 классов Омского реального училища, а осенью 1915 года был зачислен на первый курс Петро-градского политехнического института на строительное отделение. В то время в России было очень мало вузов. В институтах учились в основном дети дворян. На детей рабочих, крестьян из дикой глубинки высокородные преподаватели и студенты смотрели свысока.
На следующий год Прокопий подготовился и перевелся экстерном на 3 курс, так как в 19 лет его мобилизуют в царский военно-морской флот Российской империи. Поскольку грамотен и пишет каллиграфическим почерком, до весны 1918 г. служит писарем I статьи морского генерального штаба в Петрограде и одновременно продолжает учебу вольнослушателем, сдавая экзамены экстерном. В то время в Петрограде было голодно, солдаты, матросы и даже офицеры получали скудный паек. Но родители Прокопия посылали ему, своему единственному сыну, служащему в генеральном штабе и обучающемуся наукам в Петроградском политехническом институте, богатые посылки с продуктами. Ими он и расплачивался со своим сослуживцем — офицером морского генерального штаба, который готовил к экзаменам, а также протекционировал его в учебном заведении столицы.
В апреле 1918 г., чуть-чуть не закончив институт, получив аттестат об окончании 4 курсов Петроградского политехнического института с правом работать инженером-строителем, он демобилизовался. Протекция офицера морского генерального штаба закончилась одновременно с демобилизацией из флота, поэтому в институте парня держать не стали. Он возвращается в село Батурино, где работает счетоводом. Там грамотного крестьянина приглядели колчаковцы. В марте 1919 г. он был мобилизован в армию Колчака и до середины лета прослужил писарем II роты Кунгурского полка. Там он услышал, что Красная армия охотно выдвигает молодых, талантливых детей рабочих и крестьян в офицеры и инженеры. Это был его шанс снова двигаться по направлению к мечте.
В июле 1919 г. он перешел на сторону Красной армии, где был зачислен на работу в Шадринское военно-инженерное ведомство. После переподготовки присвоили звание — инженер необоронительных сооружений Приуральского военного округа. Он проработал там на разных должностях до ноября 1922 г. Затем 14 лет трудился инженером-строителем и главным бухгалтером (по окончании курсов бухгалтеров) в различных строительных организациях Свердловской, Челябинской и Курганской областей. Побывав и у «белых», и у «красных», отец в боевых действиях не участвовал.
В 1936 г. семья переезжает в Тюмень, где у нас было много родственников. Город больше Шадринска, жизнь более дешевая. У отца к тому времени уже четверо детей. Вскоре родителя пригласили работать инженером по благоустройству в Тюменский горкомхоз.
Обязанностей — масса. Городское хозяйство во многих местах требует капитального ремонта. Доставляет хлопот насыпной земляной мост через глубокий овраг (лог), по дну которого течет Тюменка, связывающий ж/д вокзал с центром города. Мост был построен в 1885 г., когда строили станцию Тюмень. К 1937 г. он стоял полуразрушенный, за ним не следили, и Тюменка (она не замерзала зимой) заилила трубу под мостом. Вода начала скапливаться в логу, а там стояли на пологом берегу жилые бревенчатые домики.
Надо было отыскать трубу под водой, очистить, пропустить через нее воду, прекратить наводнение, а затем уже отремонтировать мост, проложить новую трубу. Работа велась днем и ночью. Отец (ему тогда было 40 лет) со своим молодым помощником (помнится, фамилия у него была Иванов, ему было лет 28—30) и несколькими рабочими не уходили с объекта до тех пор, пока не спустили воду из жилого лога. Наш дом стоял метрах в двухстах от моста. Когда рабочие забежали к нам погреться, оказалось, что у Иванова пристыли к его ботинкам носки. Оба они с моим отцом боялись, что если быстро не ликвидируют проблему с наводнением в логу, их могут обвинить в пособничестве «врагам народа» и саботаже. Мне было тогда 4 года, но я хорошо помню тревожную обстановку в нашем доме.
Прокопия Федотовича уже проверяли на благонадежность, когда он после гражданской войны работал в Шадринске. Кто-то узнал тогда, что он сын зажиточных крестьян (то есть по тогдашним меркам — кулацкий сын). Сын истово верящих староверов-сектантов. Значит, сам он — опасный элемент, враг советской власти. Это и стали однажды обсуждать на профсоюзном собрании (Прокопий Федотович не был коммунистом, но состоял в профсоюзе). После гневных речей говорунов, огульно обвинявших его в пособничестве врагам советской власти, встал и выступил уважаемый всеми старый специалист. Тоже, кстати, коммунист. Он был в революционные времена в Петрограде (в 1917-1918 гг.) и стал свидетелем одного случая...
...Мой отец (тогда еще матрос-писарь I статьи) шел по улице. Навстречу ему двигался человек в одежде священника. Неожиданно священник выстрелил, но не попал. Революционные матросы из чекистского патруля поймали этого странного священнослужителя, сорвав с него рясу. Под ней оказался мундир офицера. По законам военного времени революционные матросы должны были поставить «контру» к стенке и расстрелять. На это у них имелось указание ЧК. Они даже предложили Прокопию Федотовичу собственноручно расстрелять обидчика, но тот отказался...
Старый коммунист, бывший свидетелем этого случая, с уважением отозвался о моральных качествах моего отца. Поэтому на том собрании дальше огульных пламенных речей против него дело не пошло. Но это послужило первым звонком, первым сигналом: надо остерегаться наговора и клеветы в свой адрес. Тем более что завистников было предостаточно: талантливый инженер быстро делал карьеру.
В том же 1937 году к нам из Шадринска привезли 90-летнюю мать Прокопия Федотовича, Елену Герасимовну, рьяную староверку. Моя бабушка не признавала даже единственного сына, называла его табашником, так как он курил. Елена Герасимовна жила и ела отдельно от нашей семьи. Она была совершенно неграмотной, но, перелистывая толстый молитвенник, громко пела молитвы, которые знала наизусть. Моему отцу, видимо, кто-то намекнул, что у него родимая — религиозная, сектантка. Он попросил свою мать, чтобы она не пела в комнате молитвы так громко: «Меня из-за тебя арестуют!» Тогда старушка решила спрятаться на чердаке дома. Залезла туда и снова громко запела свои молитвы. Она не учла, что на чердаке имелось маленькое окошко, выходящее на улицу и открытое летом. Теперь мою бабушку слышали уже на улице. Пришлось отцу разрешить ей петь свои молитвы в отведенной ей комнате, окна которой выходили в сад. Позже отец попросил свою старшую сестру, которая жила в Курьях, забрать бабушку к себе.
Перед главным инженером горкомхоза встает другая задача — капитальный ремонт деревянного моста через Туру. По свидетельству историков, мост был построен в 1924-1926 гг. (Иваненко А.С. «Новые прогулки по Тюмени». Тюмень, изд-во «Радуга-Т», 2008 г., стр. 30). Мост возводили очень быстро и, видимо, не придерживались технологии. Сооружение в устье Тюменки поставили низко над водой. Каждую весну вокруг ледорезов и опор приходилось скалывать лед. Дежурили люди с баграми, чтобы предотвратить ледовые заторы. Нужен был капитальный ремонт и некоторая реконструкция «деревяшки».
Прокопий Федотович был инженером по гражданскому строительству, но за ремонт моста взялся. Кстати, тюменский мост был «внесен как один из красивейших деревянных мостов мира в почетный список Шведской академии наук» (Иваненко А.С. «Новые прогулки по Тюмени». Тюмень, изд-во «Радуга-Т», 2008 г., стр. 30).
Он простоял над речной волной до 1960 г. По нему день и ночь ходили тяжелые машины с прицепами, принадлежавшие Тюменскому леспромхозу Главшахтостроя, который отправлял крепежный лес на шахты страны.
В 1960 г. (отца уже не было в живых) мост сгорел: от искр проходящего под ним парохода загорелся настил. С помощью курсантов военно-инженерного училища рабочие сооружение восстановили, но по нему теперь ходил только легковой транспорт и пешеходы. 8 июля 1982 г. центральный пролет моста сорвался с опор и рухнул в реку. (Иваненко А.С. «Новые прогулки по Тюмени». Тюмень, изд-во «Радуга-Т», 2008 г., стр. 31).
В середине 1939 г. началось строительство Тюменского леспромхоза.
Тюменские власти отводят для него большой участок земли по улице Кладбищенская, 20, на окраине Затюменки. На месте старого Затюменского кладбища. В трудовой книжке отца появляются новые записи: «13.07.39 г. — принят на должность прораба по строительству леспромхоза, 1.09.39 г. — назначен начальником строительства, 25.12.39 г. — назначен начальником проектно-сметной группы, 25.02.40 г. — назначен зам. директора леспромхоза и начальником строительства».
За 1940 г. на Кладбищенской (ныне Комбинатская), 20, были построены контора «Тюменского леспромхоза Шахтостроя», а за высоким забором — два цеха (механический и столярный), гаражи для автомашин, столовая. В Аракчинском лесничестве был отведен участок леса. В том же 1940 г. между селами Тюнево и Велижаны был построен Велижанский лесозавод с лесоучастками в селах Караганда, Москва, Пихталка. В 1941 г. директором лесозавода был по совместительству назначен П.Ф.Пахомов.
В годы Великой Отечественной войны «Тюменский леспромхоз Шахтостроя» получил статус военного предприятия, его работники имели броню.
Для рабочих лесозавода были построены два больших барака коридорной системы, им были предложены стройматериалы для индивидуального строительства. Вскоре вырос поселок. Были построены больница, баня, столовая, пекарня, контора, школа-семилетка.
Работали на предприятии в основном спецпереселенцы. В мороз привезли в теплушках сюда, в Сибирь, литовцев. У них из теплой одежды имелись одни клетчатые пледы, платки да еще... аккордеоны. Прокопий Федотович распорядился немедленно разместить людей по частным квартирам, потом им дали теплую одежду и бревна, из которых хозяйственные литовцы быстро построили себе теплые избы...
Большую часть времени отец проводил на работе. Он очень скучал по семье. Мама разрешила мне во время учебы жить на лесозаводе. Там было построено итээровское общежитие, занимавшее половину дома. А во второй половине дома жили мы с отцом. На каникулы я уезжала домой, в Тюмень.
Мой отец занимал две очень хлопотные должности: технический руководитель леспромхоза и директор (по совместительству) Велижанского лесозавода. Те немногие часы, что бывал дома, запоминались. Он где-то доставал интересные книги и вместе с нами читал их вслух. Во время этих домашних литературных чтений мы, дети семьи Пахомовых, узнали и о 15-летнем капитане, и о Чингачгуке, и о куперовском Следопыте, и о Всаднике без головы...
Прокопий Федотович хорошо относился к людям, уважал их достоинство. Я не помню, чтобы он кричал на подчиненных. Тем более на нас, своих детей. И все почему-то выполняли его просьбы.
Хочу вспомнить один курьезный случай. Когда в связи с его переходом на завод автотракторного электрооборудования в Тюмени он уезжал, почти все работники пришли его проводить. Благодарили его за совместную работу, за душевное отношение к людям. Но встал старый мастер, поволжский немец из спецпереселенцев, и огорошил: «Прокопий Федотович! Вы, конечно, человек уважительный, но меня все же обидели»... Отец сильно удивился и попросил объяснить, в чем дело. Старый мастер сказал: «Когда я поступал на завод, вы посмотрели на мои документы и сказали: «Вальтер — скот!» Обидели меня».
Тогда мой отец рассмеялся и пояснил мастеру, что тот его когда-то не понял: «Я просто посмотрел на вашу фамилию и вспомнил имя великого шотландского писателя. Его зовут Вальтер Скотт (имя — Вальтер, а фамилия Скотт)». Долго еще рабочие посмеивались над незадачливым немцем по фамилии Вальтер...
А леспромхоз работал отлично. Отец был награжден нагрудным знаком «Отличник соцсоревнования угольной промышленности» и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Награжденные вышеназванным знаком брались на персональный учет в Наркомате угольной промышленности.
Умер отец в 1951 г. Погиб во время командировки на Бачелинский лесозавод.
От редакции:
Автор рассказа о своем отце умолчала о том, что его дети не посрамили родителей. Елена Прокопьевна Кулехова преподавала физику в школе. Стаж ее работы в среднем образовании — 52 года. Она — ветеран труда, учитель высшей категории, отличник народного просвещения. Грамотный и скромный, как вы можете судить, потомок незаурядной личности.