Сергей Козлов: "Писательство — это каторжный труд"

Имя Сергея Козлова сегодня знают многие ценители художественного слова и в Тюмени, и в северных округах. Преподаватель кафедры журналистики Югорского университета, главный редактор общественно-политической газеты “Новости Югры” — лауреат премии губернатора Ханты-Мансийского автономного округа в области литературы (номинация “Проза”), международного конкурса литературы для детей и юношества им. Алексея Толстого, международной премии им. Владислава Крапивина и других.
По повести Сергея Козлова “Мальчик без шпаги” (“Пуговица”) тюменский режиссер Константин Одегов снял фильм “Наследники”, премьера которого состоялась в областной столице не так давно. Телерадиокомпания “Югра-фильм” планирует экранизировать два произведения — “Скинькеды”, “Вид из окна”.
Книги югорского автора, до недавнего времени издававшиеся небольшими тиражами, разлетались к читателям на презентациях, встречах. Рекламой для очередной повести или романа служило обычное сарафанное радио.
“Зачем лукавить? Мне нравится, что мои книги востребованы, их читают”, — признается Сергей Козлов. Несмотря на обрушившуюся славу, множество поклонников творчества, он не заразился “звездностью”, оставаясь на редкость скромным человеком.
В Тюмени писатель частый гость. Словно магнитом, притягивает его родной город. Здесь Сергей Сергеевич родился и вырос, долгое время работал в одной из тюменских школ...
— Почему вы уехали из Тюмени?
— После забастовки учителей в 1991 году, в которой принимал участие, из образования меня выбросили на помойку. Покатился по косой — по кривой... Меня подобрал директор горноправдинской школы Вячеслав Гончаренко. “Пошли ко мне работать, — предложил он, — знаю, ты хороший историк, книжки пишешь”. К тому времени я уже печатался. В Москве, без всякого протежирования, в журнале “Приключения и фантастика” вышла одна из моих повестей.
— В каком возрасте начали писать?
— Сколько себя помню, я всегда держался за перо. У мамы до сих пор хранится моя тетрадь в косую линию, в которой первоклассником написал “роман”. В детстве начитался произведений Алексея Казанцева, популярный в советское время писатель-фантаст, — и начал строчить романы. Как только научился писать, сразу стал записывать небольшие стишки, вроде “хорошо, что травка зеленеет, в небе плывут облака...” Подростком посвящал стихи одноклассницам. Конечно, все это было смешно.
— В детстве мечтали стать писателем?
— Вовсе нет, хотел стать летчиком. Но не судьба. Перед выпускным вечером мне сломали нос в драке. Не прошел медкомиссию — и поступил в педагогический институт. Время от времени что-то писал. В стол, для себя. Мое творчество перевел в серьезную плоскость, втолкнул меня в большую литературу, тюменский поэт Михаил Федосеенков. Мы с ним играли в группе “Нефть”.
— В музыке добились успеха?
— В 1986-м я вернулся из армии, подрабатывал музыкантом в кабаках. Михаил Федосеенков пригласил в группу “Нефть”. Там играли будущие писатели, инженеры, строитель дорог. Мы исполняли арт-рок, джаз-рок — в общем, что-то, не так просто поддающееся определению. На тюменском телевидении “Нефть” даже озвучила фильм, его показали на некоторых центральных каналах. Тогда, в 1989-м, это был настоящий успех. Но... наши искания не нашли материальной поддержки у сильных мира сего. Мы же не попсу играли... Каждый ушел в свою работу. Но музыку люблю и увлекаюсь ею до сих пор. У меня большая фонотека. У всех “нефтяников” так.
— Вы перепробовали несколько профессий...
— Их было две — учительство и писательство. Остальные — вынужденные. Приходилось подрабатывать сторожем, разнорабочим на стройках, разгружать вагоны, чтобы прокормить семью. На какое-то время бросился в рекламное агентство, продавал там свой талант, сочиняя рекламные слоганы. Иногда получалось много зарабатывать. Но... возникало несоответствие внутреннего и внешнего, разлад в душе. Спасло то, что вернулся в школу. Два года отработал учителем истории, десять лет — директором школы.
— Горноправдинск оказался более приветливым?
— Там, в северном поселке, увидел совершенно другой мир, где люди — добрее, радушнее. Невольно задумался: может, суровый климат научил их ценить человеческое тепло?.. После Тюмени 90-х годов жизнь на Севере казалась сказкой. Горноправдинск находится в 200 км от Ханты-Мансийска. С “большой землей” весной и осенью он связан только вертолетом, зимой — зимником, летом — рекой. Я прожил там “затворником” много лет — и ни разу не пожалел об этом. Именно в Горноправдинске написано большинство моих книг. И надо сказать, что Югра использовала мои способности, а не пыталась их не замечать.
— Можно ли заработать писательством?
— Гонорары меня никогда не вдохновляли. Деньги на хлеб зарабатывал другим путем. Потому и писал что хотел — так, как видел. Гонорары могут сделать писателя коммерческим, зависимым от чужих прихотей. Какую-то прибыль со своих литературных трудов начал получать, когда мне стукнуло лет 38. До этого ничего, кроме проблем, писательство не приносило.
— Как удавалось издавать книги?
— Находились неравнодушные люди, которые помогали, поддерживали. Я никогда ни у кого не просил какого-либо протежирования. Это единственное, чем немного горжусь. Ни одной книги я не издал за свой счет. Первую свою повесть “Русский Фауст” отправил в несколько московских журналов. Один из них, “Приключения и фантастика”, произведение опубликовал. В “Литературной России” печатались мои рассказы. Сейчас права на все мои произведения, кроме “Мальчика без шпаги” и “Бекара”, выкупило издательство “Сибирская Благозвонница” (Москва). Книги будут выходить тиражами 20-60 тысяч экземпляров. А “Мальчика...” годом раньше выкупило издательство “Лепта”.
— Где они будут распространяться?
— По всей стране. Но в книжных магазинах по большей части вы моих произведений не увидите. Купить их читатели смогут в церковных лавках, на православных ярмарках. Мне отрадно, что “Мальчик без шпаги” или “Скинькеды” не будут стоять рядом с “шедеврами” Андрея Малахова или других раскрученных авторов, чьи произведения порой не имеют отношения к литературе.
— В последнее время много споров о необходимости писательских союзов...
— То, что писатели не любят друг друга, — сермяжная правда жизни. В Союзе писателей России больше пяти тысяч человек. Есть еще Союз российских писателей, так называемое “либеральное крыло”. В этой организации — примерно столько же человек. На такую страну, как наша, не многовато ли писателей? Конечно, Россия богата талантами, но две дивизии писателей, да еще и воюющих между собой... Думаю, не помешает определенная чистка Союзов от людей бесталанных. Сегодня слишком много издается макулатуры. А ведь на это идет наш красавец-лес...
Сейчас нет особых препон, чтобы выпустить книгу. В советские времена мы жаловались на непрошибаемость худсоветов, которые не пускали в печать какое-то произведение. Теперь — наблюдаем обратный процесс, когда издать можно что угодно. Нашел спонсора — выпускай сборник стихов. Читаешь порой такие вирши — и тихо хохочешь. У всех нас проскальзывают слабые строчки, графоманские нотки. Для того и нужно писательское сообщество, чтобы направлять, подсказывать начинающим авторам. Если ни с кем не советоваться, творить в одиночестве, можно и не увидеть своей глупости. Чаще всего графоманы не слышат критики.
— Вы — признанный автор. Допускаете правку в своих произведениях или отстаиваете каждую фразу?
— Есть такое понятие — авторская слепота. Мои произведения, до выхода в печать, читали учителя литературы, которым доверяю. Всегда нужен свежий, незамыленный, взгляд. Я прислушиваюсь к советам своих друзей — поэтов Михаила Федосеенкова, Дмитрия Мизгулина. Он редактировал мой последний роман, недавно вышедший в Москве, — “Вид из окна”.
Литературные советы никому не помешают. Вопрос в том, сколько ты возьмешь от этих советов. За некоторые фразы я готов, как говорится, “рубиться на топорах”... Часто замечал, что на одну спорную фразу находится два-три разных мнения.
— Для некоторых авторов изданное произведение — вроде ордена. Что чувствуете, когда выходит ваша очередная книга?
— Сразу же начинаю ее стесняться, вижу все ляпы, ошибки. Неискушенный читатель их вряд ли заметит. А вот собратья по перу, листая книгу, тут же начинают указывать на неточности... Потом произведение мне возвращают, “воскрешают” читатели. Они звонят, делятся впечатлениями. Тогда отрицательные и положительные отзывы уравновешиваются. К слову сказать, критику слышу только от коллег-писателей.
— В ваших произведениях много религиозных рассуждений. Не упрекают в стремлении следовать веяниям времени?
— Нет. Я писал на тему религии и в то время, когда это не было модным. Книги, лишенные авторами религиозного смысла, вызывают гулкое ощущение пустоты. Можно долго, бесцельно бросать камни в пропасть, пытаясь услышать звук удара. Вряд ли кто-нибудь однажды спустится в пропасть, чтобы собрать эти камни...
— Чем удается привлечь читателей?
— Смешением реальности и вымысла, авантюрного сюжета и мистики. Братья по перу часто ругают за то, что балансирую между высокохудожественной литературой и беллетристикой. Это не позволяет назвать мои книги “бульварщиной” и делает их интересными для самых разных читателей.
— Название одной из ваших повестей, “Мальчик без шпаги”, перекликается с произведением Владислава Крапивина. Как классик детской литературы отнесся к вашей задумке?
— Две моих повести, “Бекар” и “Мальчик без шпаги”, отмечены на международном конкурсе имени Владислава Крапивина. Сам писатель был, конечно, в жюри. Он убедил меня сменить название. Владиславу Петровичу показалось, что названия повестей вступают в диссонанс, а это сбивает с толку читателей.
Смею предположить, что этой повестью продолжаю традицию Крапивина. Мальчик без шпаги в повести не главный герой Тимофей, а царевич Алексей, сын последнего русского императора Николая II. Если рассматривать именно этот образ, становится понятным смысл названия повести. На конкурсе она проходила как “Пуговица”.
— Вы пишете не только прозу, но и стихи. С Сергеем Козловым — поэтом мало кто знаком. Стихи не публикуете?
— Да, считаю их слабыми. Но иногда мои коллеги, не согласные с моим мнением, отдают стихи в печать. Так они и появляются в поэтических сборниках. Но поэзию очень люблю, как музыку души. Считаю, что народ наш утратил именно эту музыку души... Были времена, когда любимые стихи переписывали в тетрадки, заучивали наизусть... А сейчас? Фразы из “Дома-2"?
Раньше, к примеру, выгуливает писатель Константин Лагунов своего ньюфаундленда Мишеля — и все знают, кто это идет и как зовут его собаку. Или выбирали в потоке прохожих: о, это поэт такой-то... Сегодня для популяризации региональной литературы делается не так много. А ведь некоторые провинциальные писатели превосходят раскрученных московских писак... В Тюмени продвижением произведений местных авторов с успехом занимается альманах “Врата Сибири”, который редактируют поэты Анатолий Васильев и Виктор Захарченко, в Ханты-Мансийске — альманах “Эринтур” Николая Коняева.
— Сегодня в Интернете без особого труда найдешь массу полезных советов, как написать и издать книгу, процесс создания литературного произведения разложен, что называется, по полочкам. Откройте секрет, как стать писателем?
— Для начала нужно стать читателем. Я с пяти лет не расстаюсь с книгой. В советское время, когда книги были в дефиците, я уходил из библиотеки с авоськой, набитой фантастическими, историческими романами. Брал столько, сколько давали, — и на какое-то время загадочные, таинственные миры принадлежали только мне... Подростком зачитывался произведениями Александра Дюма, Германа Гессе, Габриэля Маркеса, Хорхе Луиса Борхеса... В школе, чтобы не получить неуд, читал Достоевского. Тогда ничего не понял, но в 25 лет перечитал “Преступление и наказание”, “Идиота”, переосмыслил. Искренне горжусь, что я — член “Союза читателей”.
— Как вступить в этот союз?
— Очень просто. Читать хотя бы одну книгу в месяц.
— Бытует мнение, что писателем можно назвать либо умерших классиков, либо признанных авторов. Прочие — литераторы. Что для вас означает слово “писатель”?
— Считаю, “писатель” происходит от слова “Писание”. Большинство современных авторов самую издаваемую в мире книгу — Библию — даже не открывали. Наши писатели зачастую страдают тем, что мало читают... Нечитающие люди — как спортсмены, прогуливающие тренировки. Что с ними произойдет? Они превратятся в дряблых, бессильных. Никаких успехов в спорте они точно не добьются. Если человек перестанет ходить — у него атрофируются ноги. А перестанет вдумчиво читать?.. Телевидение, Интернет преподносят нам готовую, кем-то переосмысленную информацию. Размышлять самому учит книга. Впрочем, не всякая.
К выбору современной литературы стоит относиться осторожно — можно испортить вкус. Меня как читателя раздражает, что в магазинах видишь только одни и те же раскрученные фамилии — Татьяна Толстая, Татьяна Устинова, Оксана Робских, Виктор Ерофеев, Василий Аксенов... Неужели сегодня нет других имен в русской литературе?! Хотелось бы напомнить, что живы еще классики литературы — Валентин Распутин, Владимир Орлов, Владимир Личутин, Владислав Крапивин... Есть десятки интересных писателей нового поколения: Юрий Козлов, Павел Крусанов, Александр Сегень... Но попробуйте найти их последние произведения на книжных полках магазинов. Задачка не из легких!
— Издатели выпускают то, что приносит прибыль...
— У писателя Юрия Полякова есть хорошее выражение: “Культура, как и картошка, сама себя окучить не может”. Должна существовать коммерческая часть литературы, от этого никуда не денешься в наше время. Но нельзя отказываться от поддержки той литературы, которая не будет пользоваться коммерческим спросом, но является несомненным художественным памятником. В литературе, особенно в детской, нельзя допускать перегибов, чтобы Спайдермен не победил Илью Муромца.
— Сегодня перевес на стороне персонажей из комиксов — Бэтмена, Черепашек-ниндзя...
— К сожалению. Невольно вспоминается такой случай. Как-то ехали с сыном в поезде, читали былину об Илье Муромце. Напротив сидели бабушка с внуком. Мальчишка, услышав наш разговор о богатыре, уверенно заявил: “Да Спайдермен запросто затопчет вашего Илью Муромца!..” — и перечислил без запинки все способности фантастического героя. Сын, который смотрит современные мультики, согласился: “Да, папа, наверное, Илья Муромец против Спайдермена не потянет”. Я объяснил ребенку, что Илья Муромец — не выдуманный герой, святой для русского народа. Мощи его покоятся в Киево-Печерской лавре. Наш случайный попутчик остался при своем мнении...
Детям сегодня предлагаются всевозможные диснеевские “бестселлеры”, комиксы по мотивам западных мультфильмов и программные произведения. Конечно, школьники имеют право выбора — что читать в свободное от уроков время. Но из чего? Если ребенку предложить полезную овсяную кашу или, к примеру, сникерс, что он предпочтет?..
— На какой возраст читателей рассчитаны ваши книги?
— Нет строгих возрастных рамок. Конечно, произведения написаны не для малышей. “Мальчик без шпаги”, “Бекар” вышли адаптированными для школьников. “Скинькеды” — для студентов.
— Героям ваших произведений, оказавшимся в непростых ситуациях, удается не сломаться, сохранить себя. Возможно ли такое в реальной жизни?
— Я работал с разными детьми — и по возрасту, и по способностям, и по социальному статусу (если такое деление уместно). Не раз приходилось видеть, как парень или девушка из неблагополучной семьи, в которой родители пьют, вопреки всему, многого добивались в жизни. И наоборот, отпрыски из благополучных семей уничтожали сами себя...
— Вы преподаете на кафедре журналистики. По-вашему, журналист и писатель — профессии родственные?
— Две профессии единит работа со словом. Журналист, его, как известно, ноги кормят, должен быть в гуще событий. Писательство — более уединенная работа. Сегодня на страницах газет — в основном дробная информация, нам сообщают цифры, факты. Не хватает очерка, который бы задевал душу. Неважно, кто станет героем материала — работник сельпо или руководитель крупного предприятия. Были времена, когда газету с интересным очерком передавали соседям. Чтобы почитали...
— Среди ваших студентов есть такие, кто бы смог стать писателем?
— Есть. Их замечаешь сразу. Многим дается какой-то талант. Одним — прокладывать дороги, другим — печь хлеб, третьим — учить детей... А некоторым — сразу несколько! Господь щедр. Все зависит от того, будет ли человек развивать свои способности. Писательство — каторжный труд. Чтобы заниматься им всерьез, одного таланта недостаточно.