Три глотка счастья

Так уж повелось на Руси: главным мужским достоинством считалось мужество, за наивысшую оценку женских качеств почиталась доброта. Анна Владимировна Бондарева — мужественная женщина. И в этом ее качестве кроется секрет... удивительной доброты. Мудрёно? Но ведь и жизнь не простая штука.
Всю жизнь боюсь войны. Хоть сама и дети мои родились много-много лет спустя после Великой Отечественной. Но боюсь! Представляю все ее беды и молю Бога, чтобы никогда не посылал такое испытание. Сначала просила Всевышнего дать возможность сыну и дочке встать на ноги. Теперь молюсь за внучек... Откровенно признаюсь в этом Анне Владимировне (знаю: ей можно доверять самое сокровенное). В ответ — одинаковая реакция: обе глотаем непрошеные слезы.
— Не знаю, — говорит Анна Владимировна, — как смогли мои мама и папа пережить ту войну? В одном убеждена: их родительская любовь вытащила меня и старшую сестру Зину с того света.
...Аннушка родилась в Белоруссии. В то время, когда по СССР уже вовсю шагала война. Событие это — рождение второй дочурки в обычной рабочей семье Фисюк — произошло 8 августа 1941-го. Очень скоро эту семью за связь с партизанами угнали сначала в Австрию, а затем в Германию. Первое слово Аннушки — “мама” воспринималось там не так, как в обыденной мирной жизни. В нем звучал вопрос... Маленькая девочка смогла сформулировать его ближе к двум своим годам: “Мамочка, мы будем жить?” Что могла ответить Надежда Федоровна, что, как и ее дочки, дышала воздухом, пропитанным выхлопами печей, в которых ежедневно сжигались люди. Жи-вы-е люди! Мать лишь крепче прижимала к себе двух высохших от недоедания дочурок, шептала: “Вы не бойтесь тех печек, доченьки”. Трудно про это писать. А каково пережить?
Железнодорожные мастерские стали местом работы супругов Фисюк в Германии. Владимир Савельевич трудился здесь под номером 581, Надежда Федоровна была номером 491. Весь ужас в том, что они понимали, НА КОГО работают. Со словами “Будь ты проклят, фашист!” они трудились не разгибая спины. Чтобы вернуться вечером в барак к своим дочкам. ...И снова подвергнуться испытаниям.
Память детства Анны Владимировны — чувство голода.
— Мы хотели кушать, были рады баланде, — вспоминает моя собеседница. — Но ведь и она не была безопасной. Когда по лагерю прошел слух, что в нее начали подсыпать яд (видно, печи не справлялись с задачей истребления живых), мама не разрешала нам прикасаться к еде до тех пор, пока не попробует ее сама. Однажды попробовала и... От верной смерти ее спасли врачи, что были в числе таких же узников концлагерей, как мы.
Советские бомбежки... Как же их ждали узники концлагерей! Ведь они вселяли надежду на возвращение домой. “Не страшно умереть, — твердила своим девочкам Надежда Федоровна, — страшно умереть на чужой земле”. Наши бомбили чужую землю, на которой были и соотечественники, ставшие узниками концлагерей не по своей вине. Спасаясь от смерти, они бежали в бомбоубежище. “Уйдем отсюда в другой угол”, — закапризничала однажды Зина. “Да мы же всегда держимся рядом с семьей Соболевских”, — попробовали вразумить девочку родители. Не смогли. Перешли в другое место и... спаслись. Именно над отцом семьи Соболевских, который прикрыл своим телом детей, обрушилась во время бомбежки плита перекрытий. Когда умолкло завывание сирен, отец Аннушки приподнял эту плиту. “Откуда у него появились такие силы? — до сих пор дается диву Анна Владимировна. — Ведь папа был изможден голодом, непосильной работой. Но нужно было спасать ребятишек”.
И дети Соболевских еще долго после войны называли Надежду Федоровну мамой. Не только за то, что находила силы после работы стирать их немудреные вещички. За то, что эта женщина в минуты опасности прижимала их к себе, как родных.
А опасность могла наступить “сей момент”. Однажды начальник лагеря (и среди немцев были люди) предупредил о том, что ночью лагерь планируют вырезать. Сказал, что ворота будут открыты: “Уходите кто куда”. А куда? В сады, огороды, под плотины. Но ведь все это — чужая земля... “Мое счастье в том, — говорит Анна Владимировна, — что я по причине своего малолетства не понимала многое из происходящего. Но родители... Ведь они же все понимали!”
Более-менее отчетливые воспоминания Анны Владимировны о войне связаны с победной речью Сталина. Помнит, взрослые плакали, слушая это выступление. Раньше они не позволяли себе плакать, а тут... И девочка заплакала вместе с ними. А еще она помнит, как их семья садилась в вагон, который должен был доставить их на Родину — в Белоруссию. Их родного дома, на станции Свольно, что в Витебской области, давно уже не было. И тогда супруги Фисюк решили поехать к бабушке — маминой маме, которую война тоже оставила без крова: она ютилась у соседей. Всем нашлось место на земле, разоренной фашистами. И бульбочка-картошка, протянутая чьей-то исхудавшей рукой, показалась символом доброй Родины, о которой Анна знала лишь по рассказам родителей.
Многое потом пришлось пережить этой семье. Родители Зины и Ани понимали, почему их девочек не принимали в пионеры, в ряды ВЛКСМ, почему перед ними, блестящими ученицами, были закрыты двери высших учебных заведений. Им, их детям не доверяли... Но они ни разу не позволили своей обиде выплеснуться наружу: “Детоньки, — убеждали девочек, — в первую очередь образование должны получить те ребятишки, которых война сделала сиротами. Им труднее в этой жизни”. Владимир Савельевич и Надежда Федоровна категорически отказались от марок, предложенных правительством Германии “взамен” за издевательства над узниками концлагерей. И на предложение внуков: “А не хотите ли побывать в Германии?” — неизменно отвечали: “Хватит, побывали-насмотрелись...”
Чудом уцелевшие дети Соболевских однажды прислали сестре Анны документы, подтверждающие факт их пребывания в концлагере Корнвестхайм. Зинаида переслала их Анне. Та обратилась с ними по месту жительства — в Калининский райсобес Тюмени. Долго ждала ответа, подтверждающего признания ее малолетней узницей концлагерей. Когда в очередной раз напомнила о своем заявлении, услышала: “Зачем вам это? Начнем разбираться, и вдруг выяснится, что ваши родители — предатели?” Вот уж сколько лет прошло после этого разговора, а Анна Владимировна, вспоминая его, до сих пор не может сдержать слез: “Папа и мама были мудрыми людьми — умели терпеть молча. А я выплеснула обиду — написала в Москву. За что немцы наказали родителей, понятно — за связь с партизанами. Но за что так больно ранят свои?”
...Есть ощущение того, что я как-то неправильно рассказываю про эту женщину. Нет-нет, все, что написала, — верно. Но сама-то Анна Владимировна об этом, пережитом, старается молчать. И о своей материнской боли, что вот уже 22 года кричит в ее израненном сердце, молчит. Помню и наше первое с ней знакомство, и многие дальнейшие встречи. Происходили они в один и тот же день — Димитриевскую субботу, когда поминают погибших воинов. Всем матерям, потерявшим своих сыновей, в этот день особенно тяжело. Ей — тоже. Но А.Бондарева умеет поддержать словом, утешить, прийти на помощь. Мудрая, добрая и очень сильная!
“А знаете, — призналась она совсем недавно, — я долго была очень счастливой”. Только теперь это “долго” кажется всего-то тремя глоточками счастья.
В 1963-м молодые супруги Бондаревы приехали в Тобольск — именно в этот сибирский город после окончания училища морских летчиков получил направление муж Анны Владимировны — Евгений Иванович. В этом городе родились их сыновья-двойняшки Игорь и Валера. Разные по характеру и по увлечениям. Но для родителей и для учителей тюменской школы № 34, где учились братья Бондаревы, ребята были одним целым. Не разлей вода — всюду только вместе. Бывало, конечно, и повздорят. Но потом порадуются тому, что квартира у них... однокомнатная: негде даже подуться друг на друга.
Удивительное дело, но эта квартира была безразмерной для друзей. Здесь никогда и никому не было тесно, потому что было интересно. Комната превращалась то в химическую лабораторию, то в художественную мастерскую, то в концертный зал (Валера, к примеру, играл на аккордеоне и гитаре), то в аудиторию для дискуссий. А когда братья поступили в Тюменское высшее военно-инженерное командное училище, жилище Бондаревых стало “филиалом ТВВИКУ”. Каждый выходной спешила Анна Владимировна к проходной училища, чтобы порадовать горяченькими домашними беляшами и сыновей, и их друзей.
— Мы так дружно и весело жили! — улыбка на мгновение озаряет лицо Анны Владимировны и... тут же прячется в горестных морщинках. — Потом, когда моих мальчиков отправили в Афганистан, наступило другое время. Я жила ожиданием писем. Писала их каждый день: сегодня — Валере, завтра — Игорю. Мне не хватало разговоров с сыновьями, а они были на войне.
Страшная весть о том, что Валера погиб в небе, в той самой стихии, которую много лет покорял Евгений Иванович на своем ТУ-154, не разорвала сердце отца на две половинки. Страшная весть просто остановила это сердце. Две утраты подряд... Но надо было жить. Матери надо было быть сильной, чтобы поддержать Игоря, который “характером был больше похож на отца”. И который умел чувствовать брата даже на расстоянии.
Игорю до сих пор снятся сны, в которых Валера успокаивает его, говорит: “Мы получили разные задания”. Но он-то знает, что задания у них с братом были похожими и одинаково опасными.
Командир взвода минирования 154-го отряда спецназа Валерий Бондарев совершил 70 боевых выходов по выполнению спецзаданий по минированию. Все эти выходы — ежедневная служба. И одновременно — подвиг. “4 сентября 1986-го при захвате склада противника лейтенант В.Бондарев, умело командуя группой саперов, обеспечил разминирование подходов к складу. 24 октября 1986-го он лично установил мины на караванном пути, что позволило успешно и без потерь захватить большой караван с оружием и боеприпасами”. За свою службу Валерий награжден двумя орденами Красной Звезды. Вторым — посмертно.
Земля, напичканная взрывоопасными минами, была уверена в его профессиональных качествах. Она “не подвела”... Огнем запылало небо, когда Валерий на самолете АН-12 возвращался из кабульского госпиталя в Джелалабад. Самолет был сбит противником. Произошло это в ноябре 1986-го.
Игорь вернулся в Тюмень в августе 1987-го. За свою службу он награжден медалями “За боевые заслуги” и “За разминирование”. Его сослуживцы рассказали Анне Владимировне о том, что в Афганистане Игорь проявлял чудеса мужества, высокий профессионализм и удивительную заботу о подчиненных.
— Игорь теперь — смысл моей жизни, — говорит Анна Владимировна. — Мое счастье — сын и его сын Женя, названный в честь деда. Есть у меня и еще одна радость — внук Зинаиды, который носит Валерино имя. Он тоже выбрал профессию Родину защищать.