Братья по крови

Сергей и Вадим Ермолаевы — родные братья. Десятилетнюю разницу между ними стерла седина.
У младшего брата она появилась в 19 лет. Там, в Афганистане.
— Разные они у нас с отцом получились, — разводит руками Павлина Васильевна. — Внешне посмотреть — очень похожи. А по характеру: Вадим — огонь, а Сережа — спокойный. Таким и положено быть военному. Он — выпускник ТВВИКУ, майор.
В военное училище Сергей с первой попытки не поступил. В ожидании следующих вступительных экзаменов устроился на Тюменский завод медицинского оборудования и инструментов. Это предприятие для семьи Ермолаевых, можно сказать, фамильное. Павлина Васильевна как-то посчитала: ее муж — Михаил Иванович, она, их сыновья (Вадим перед призывом на службу и после возвращения из армии тоже там трудился) посвятили медицинскому производству 56 лет. На этом заводе Павлину Васильевну все называли солдатской матерью. Сочувствовали ей: «Вот ведь как: сразу оба сыночка на войну попали». И безошибочно «читали» ее глаза: если светится в них счастье, значит, мать весточку получила.
74 письма из Афганистана до сих пор бережно хранятся в семье Ермолаевых.
В них — отрывки афганской войны. Так получилось, что младший Вадим —рядовой, боец мотострелковой роты прибыл в эту горячую точку 6 ноября 1986-го. Местом его службы был Джелалабад. Но эта географическая привязанность довольно условная. Он сопровождал караваны машин с боеприпасами и продуктами. Так что вдоволь пришлось «поколесить» по объятой огнем чужой республике. В ноябре 1987-го, в Герате, продолжит свою службу капитан Сергей Ермолаев.
Вадим писал домой часто. В его письмах можно найти не только рассказы об апельсиновых рощах, афганской природе-погоде. Но и такие сообщения:
«К нам в часть, в медроту, пришли два автоклава ГК-100-3. Один еще в упаковке стоит, а второй весь разбомбленный: уронили. Его номер — 168, 1986г. Так что скажи мужикам, отец: «Наша продукция в Афган идет. Пускай делают получше».
«Самолеты здесь летают не так, как в Союзе. Поднимаются круто, а садятся — камнем. Чтоб не сбили».
Свою маму Вадим называл разведчицей и требовал от нее «взамен» за отправленную информацию подробного описания: как Тюмень готовится к своему 400-летию, в каком состоянии находится «утиное» озеро, как сыграл «Геолог» — дома и на выезде?
Сообщения от Сергея вмещались в несколько строк: «Пришли с боевых. Готовимся снова. Оснований для тревог нет. ...Ротушка, которая мне досталась, на самом последнем счету была в полку. А сейчас — ничего: даже благодарности от командира получаем. Мам, вы пореже смотрите телевизор: вам показывают про Афганистан одно, а у нас здесь — совсем другое».
Однажды от «младшего дитятки» писем долго не было. Внутренний голос подсказал матери: «Иди в церковь, молись за здравие Вадима».
—Только в церкви я находила утешение, — признается Павлина Васильевна. — Кроме Бога, никто не пожелал заступиться за моих сыночков. Ведь не по закону это — обоих отправить на войну! Куда только не обращалась?! Даже писателю Проханову писала. Не ответил...
А Вадим тогда действительно был на волоске от смерти. У машины, в которой он находился, заклинило дверцу. А рядом — пылающий бензовоз...
«Оснований для тревог нет...» Лишь после войны Сергей покажет родителям заметку из газеты «Красная звезда». Там написано, что «за плечами у командира подвижной группы разминирования 2,5 тысячи обезвреженных взрывпредметов».
Вадим вернулся в Тюмень в мае 1988-го. Мать всплеснула руками: «Сыночек, ты — седой!» — «Зато — живой», — ответил сын. В августе 1988-го пришла телеграмма от Сергея: «Мама, мы — в России». Весточку эту солдатской матери доставили прямо в цех. Прочитала и упала на станок.
— Почему плачешь, Васильевна, ведь твой сын жив и здоров? — гладили коллеги по работе вздрагивающие от рыданий
ее плечи.
Но, видно, слишком много слез накопилось.
Благополучно сложилась мирная жизнь братьев Ермолаевых: Вадим женился, окончил юридический институт, Сергей перевез в Тюмень из Кабардино-Балкарии свою семью. Живут неподалеку друг от друга, трудятся на одном предприятии. «Держатся вместе». О войне стараются не вспоминать. Во всяком случае, при родителях. Но маму разве обманешь?
— Болит война в душе у них, ведь столько пережить пришлось... И у меня болит, — глотает слезы Павлина Васильевна. — Каждый год 15 февраля я иду к афганскому памятнику. Господи, сколько же туда женщин приходит?! Осиротевшие матери, вдовы... Как же я понимаю их, горемычных, как сочувствую им...
Было то, что забыть до сих пор не могу...
от первого лица
Виктор Заболотский, руководитель Ханты-Манскийского окружного отделения Всероссийской организации участников локальных войн «Боевое братство»:
— В 1979-м я был призван в ряды Советской армии. Служить довелось на иранской границе. В 1981-м сам попросился в Афган. Хотелось проверить себя в настоящем мужском деле. Я был свидетелем пограничных конфликтов, спровоцированных душманами. Еще до ввода наших войск в Афганистан они неоднократно обстреливали населенные пункты Туркмении и Таджикистана. Словом, нагло вели себя на наших южных рубежах. И что же, прикажете не сопротивляться, не давать им отпор? Два года я был в Афганистане, пограничную службу нес в северной провинции Файзабада. Дома про то, что я на войне, не знали. Писал родным, что по-прежнему нахожусь на заставе.
Юрий Эрлих, выпускник ТВВИКУ 1983 года:
— Был дан приказ... А офицеры приказы не обсуждают. В Афганистан прибыл в марте 1985-го. Как раз под их новогодний праздник. И в первый же день — стрельба, бой. Сразу понял: я — на войне. В Афганистане командовал взводом отдельного инженерно-саперного полка. Теперь ни для кого не секрет, что там была минная война. Противник — хорошо обученный, коварный, знающий каждый метр своей земли. Ловушки расставляли буквально на каждом клочке земли. Только ведь и мы, саперы, не лыком шиты... Правда, было дело: однажды, когда взвод возвращался на ИМР в часть после выполнения боевого задания, произошел взрыв. Подорвались на мине... После госпиталя снова вернулся на войну. Перевал Саланг, Панджшер — не чужая для меня земля. И нет у меня чувства, что два года в Афгане я провел напрасно.
6669 человек в Афганистане стали инвалидами. Пропали без вести, оказались в плену 417 человек.