Нужна ли России мать-героиня?

Есть в нашем обществе одна тема, которая вызывает сегодня острейшие дискуссии. И при этом делит спорящих на два идейно непримиримых лагеря.
Многодетные семьи — вот эта тема.
«Понарожали тут!»
Демографическая политика сегодняшней России устанавливает свои ценности: рожайте больше, обеспечивайте воспроизводство населения, иначе завтра некому будет поддержать неработающих пенсионеров! Регионы, которым удается достичь высокой степени рождаемости, снизив показатель детской смертности, числятся в ряду прогрессивных территорий.
Год семьи, Год молодежи... Статьи и телепередачи — о тех отважных, кто в смутное наше время не только воспитывает своих детей, но решает поделиться домашним теплом и любовью с приемышами: усыновляют, берут в патронатные семьи. Слава им и почет.
И тут же: «Понарожали!...», «Плодятся как кролики...», «Они рожают, а общество изволь о них заботиться...»
И легкая брезгливая гримаска при этом: мол, лучше уж, как я, — завести одного ребенка, но «штучного», «спецшкольного», заваленного всем, о чем другие дети могут только мечтать. Чем как вон те, за стенкой: детей куча мала, визг, шум, все друг за другом шмотки донашивают, смотреть жалко, а едят одни макароны с картошкой...
А тем, за стеной, нескучно. С макаронами, картошкой, со штанами и курткой, перешитыми со старших братьев-сестер. С домашней уборкой, в которой роли расписаны по справедливости, на каждого. С бесконечными играми и визгами. С неповторимым чувством родного плеча, семьи...
Да, понарожали. Да, трудно. А с другой стороны — нетрудно заметить: обеспеченные люди, те, кому не нужно трястись за свой завтрашний день, они в детдом за приемышами не спешат. Да и в роддом, собственно, тоже.
О сердечной недостаточности
...Ударившие морозы — сущее наказание: из огромной щели в скособоченной двери, которую невозможно прикрыть плотнее, через натянутое одеяло холодный воздух туманом лежит у порога. Маленькие котята не носятся по комнатам, как обычно, стараются прижаться теснее к кошке Марусе. Старенькая печка охапками пожирает срезку, но у годовалой Азизы нос красный — дом не протапливается как следует. Хорошо бы кинуть в печурку настоящих дров, да где их взять? Машина березовых поленьев в шесть кубов стоит почти 10 тысяч рублей. А на всю зиму одной машиной не обойтись. Вот и покупает мама Вика срезку за полторы тысячи кубометр. Чтобы не замерзнуть, этого отхода лесопереработки требуется четыре машины. Надо еще расколоть длиннющие сырые жердины и сложить в поленницы. Половина дома, которую снимает Вика с детьми, обходится ей в пять тысяч рублей ежемесячно.
Пока мама ходит за водой, старший из мужчин — пятилетний Мелаз — зорко следит, чтобы уголек не выпал из огромной дыры в поддувале. На всякий случай рядом с печкой стоит ведро с водой и ковшиком. Даже трехлетняя Диляра знает, как присмотреть за печкой и что делать в случае опасности.
Ребятишки Виктории Солоповой поражают самостоятельностью и какой-то недетской понятливостью. Пока разговаривали с матерью, они тихо играли в маленькой комнатушке. Крохотная Азиза спала. Достоинство многодетной семьи (по своему детству помню!) в том, что старшие отвечают за младших, в том, что родителям не надо ломать голову над развлечением своих отпрысков. Детская фантазия безгранична — скука у многодетного семейства в гостях не задерживается.
Так у них принято: маленьких одних оставлять нельзя, даже если ты сам чуть старше. Мелаз без напоминаний сменит памперсы у младшей сестрички, нальет ей молока в бутылочку, накормит. Сейчас он самостоятельно осваивает азбуку, учится писать. А вообще, дети начали говорить намного раньше своих сверстников, болеют (тьфу-тьфу!) нечасто.
Жилье, которое Вике приходилось снимать, было недорогим, а потому ветхим. Видимо, суровые «климатические условия» их дома и привычка носиться босиком пошли детям на пользу.
Маленькие Солоповы еще не знают, что родились в России (слова «бомжи» они еще не знают, и слава Богу) гражданами без определенного места жительства. Что ж, пройдут годы, будет у них и прописка, и свой угол. Родина их не забудет: придет время призыва в армию — и она напомнит Мелазу с братом о священном долге. А пока — живут так.
Азиз не хочет отставать от брата, повторяет за Мелазом буквы и слоги. Жаль, книжек в доме маловато. В садик Солоповы-малыши не ходят. Виктория вспоминает, как года два назад пришла в детский сад «Парус», что на улице Избышева, в районе ее прописки. Узнав о количестве детей, ее честно предупредили: едва ли дождется места, все группы забиты до отказа. Может, к весне одного из малышей возьмут... Хотя и это под большим вопросом. А вот если мамочка заплатит за каждого ребенка «вступительный» взнос в размере двадцати тысяч рублей — добро пожаловать, хоть с завтрашнего дня...
Недавно ее же упрекнули: почему не звонила, не узнавала, есть ли места в детском саду? А что толку, говорит Виктория, мне же ясно дали понять — место нам не светит. А двадцать тысяч для молодой матери-одиночки — сумма астрономическая.
— Детские пособия не получала почти год. В соцзащите говорили, что не имеют права назначать пособия, если дети нигде не прописаны. А где я их пропишу, кто вообще возьмется прописать шестерых (!) детей. В отчаянии написала Наталье Александровне Шевчик, заместителю губернатора, слышала от людей, что она может помочь. И она действительно помогла.
По ее личному указанию на учет нас как многодетную малообеспеченную семью поставили в 2006 году. Перед тем как выдать детские пособия, предупредили, что придут с проверкой: а вдруг я детей в приют сдала, а деньги на себя потрачу? Расспрашивали о нас соседей, они потом рассказывали, как из них компромат выжимали.
Помню, пришла оформлять пособия. Сижу в коридоре, жду своей очереди. Рядом сидят две подружки, из разговора поняла: одна из них мать-одиночка. Пьяная. Не шатается, конечно, с ног не валится, но языком еле ворочает. Подружка — от нее тоже несет перегаром — спрашивает: что, мол, будешь делать вечером. Та отвечает, смеясь: сегодня в кафе гуляем — детских денег выдадут аж за три месяца...
Я понимаю, пособия назначаются строго по закону. И проверки нужны по всей строгости. Вот только никто не поинтересовался, чем я месяц буду кормить детей, пока проверяющие соизволят прийти. А еще, знаете... Тяжело бывает выслушивать эти подозрительные вопросы: а почему у меня так много детей? Каких благ я для себя выгадываю?.. Да ничего я не выгадываю! И ничего сверхъестественного у властей не прошу. Своих детей я родила для себя. У меня хватит сил и здоровья поставить их на ноги, вырастить хорошими людьми, не унижая себя подачками. Только дайте мне то, что положено по закону! Пожалуйста, не унижайте вопросами, почему рожала. А то ведь некоторые так и спрашивали: неужели на аборт денег не нашлось?
...Я своих ребятишек люблю. И сделаю все, чтобы они не заглядывались на чужой стол и не стыдились плохой одежды.
О цене материнской славы
Обычное меню семьи Солоповых «базируется» на картошке: тушеной, жареной, с подливкой. Суп, макароны, каша — незатейливо, но сытно. Малышня непривередлива, но все же очень любит мясо. Увы, на каждый день его не напасешься, но раз в неделю на стол ставится и мясное.
Бюджет семьи складывается из детских пособий. Государство расщедрилось: на каждого ребенка — по 632 рубля 50 копеек. Пособие как одинокой матери выплачивается раз в квартал и в сумме составляет 11385 рублей. На младшую Азизу до достижения полутора лет, как неработающая мать, сегодня Вика получает 4136,56 рубля. Месяца через четыре эта существенная поддержка закончится.
Из справки, предоставленной департаментом социального развития Тюменской области, явствует: «Дополнительно оказана материальная помощь на первоочередные нужды из средств областного бюджета в 2006 году — 25 тысяч рублей, в 2008-м — 15 тысяч. На 2009 год назначено адресное социальное пособие в размере 12000 рублей». Вроде бы жить можно! Но вот только деньги эти надо еще выходить, выпросить. Так же, как и новогодние подарки. В центре социальной помощи семье и детям «Мария», куда Вика впервые обратилась по поводу билетов на традиционную елку мэра, ей ответили: мы вас запишем, если билеты останутся, может, и попадете на праздник. На всех шестерых билетов, ясное дело, не досталось, дали четыре. Но не это задело мать. Там же, в «Марии», куда она поехала записываться на новогодние подарки детям, молодая сотрудница стала выпытывать: кто и где их отец? На какие средства она содержит такое количество детей? И — старая песня: куда столько нарожала? А в глазах — равнодушный интерес...
Мера унижения и мера терпения — разные. Могут не совпасть.
Из Центра по оказанию мер социальной поддержки, что в Заречном микрорайоне, в конце января пришли две сотрудницы с плановой проверкой жилищных и бытовых условий семьи. Во дворе им навстречу попался мужчина — отец младших детей Вики. Совместная жизнь не сложилась, но мужчина иногда завозит Вике картошку, кое-какие продукты. На этом его отцовские обязанности заканчиваются.
Сотрудницы, войдя в дом, первым делом посмотрели на вешалку, увидев мужскую куртку, стали допытываться: чья? А Вика в ней носит воду из колонки и колет дрова.
— Посмотрели, записали, что есть холодильник, стиральная машина. Визит занял минут десять. Не спросили, чем кормлю детей, сотрудниц дети вообще не интересовали. Зато куртка очень интересовала... Не стала Вика рассказывать им — ни историю своей любви, ни историю семьи... Да и входит ли в обязанности чиновников выслушивать такие рассказы? Их обязанность — помочь. Контролируя, проверяя, но не вламываясь бесцеремонно в душу.
...Желание иметь большую семью для Виктории естественно. В Казахстане, в Петропавловске, в родном доме, у нее было еще семеро братьев и сестер. Маленьким умер один из братьев. На прогулке расшалившегося ребенка воспитатель в сердцах толкнула. Не сильно, но так, что ребенок упал и ударился виском об угол качелей.
Жили небогато, но дружно. Отец работал на заводе в аккумуляторном цехе, мама — в пекарне.
Ее, многодетную мать, Советское государство наградило ее орденами «Мать-героиня» и «Материнская слава» и медалью Материнства. Она очень гордилась своими детьми — трудолюбивыми, отзывчивыми. Соседи ставили их в пример. Воспитательных бесед с детьми никто не проводил — пример родителей был сильнее слов. Вика вспоминает: раз в год приходили работники собеса и вели младших Солоповых в магазин, где детвора выбирала и примеряла одежду. Расходы брал на себя собес. Почти все братья и сестры были обеспечены местами в детском саду, бесплатным питанием в школе... Дальнейшее известно: развал Союза.
Почему же вместе со «сверхдержавой» почили вполне жизнестойкие структуры социальной поддержки людей? Стоило ли терять накопленный опыт вместе с «имперскими амбициями»?
Казахи во всех грехах обвинили русских. Увольняли всех сплошь по пятой графе тогда еще советского паспорта. Случались потасовки и даже драки. А закончилось все одинаково: чемодан — вокзал — Россия. Свой просторный дом родители Вики продали за бесценок. В Талице зарегистрировались как вынужденные переселенцы, местная власть палец о палец не ударила, чтобы хоть чем-то помочь. Обещания поддержать соотечественников так и остались обещаниями. Какие медали? Какая материнская слава?!
Родителям Вики повезло: какой-то добрый старик пожалел семью, прописал в своей хибарке. Вскоре он умер, а перед смертью свою жилплощадь переписал на Солоповых. Умер и отец, потом мама Вики слегла с переломом позвоночника. Старшие девочки — 11 и 9 лет — на каникулах живут у бабушки. Помогают ей чем могут: бабушка не ходит, может только присесть на постели... Так и живут стар и млад, поддерживая друг друга словом и делом. Больше позаботиться о них некому.
Кризис? Вику он не пугает — не жили богато... Она уверена, что сумеет поставить детей на ноги, дать им образование. Ей сейчас 29 лет, силы есть, говорит, детей будет держать в строгости и послушании, как было в родительском доме.
...А сейчас она ходит по замкнутому кругу. Круг этот обязательно нужно пройти, чтобы встать в очередь на жилье как многодетная мать. Купить ведь жилье нереально. Попробовала разузнать насчет материнского капитала — нельзя, отвечают, его можно пустить только на оплату ипотеки. Попробовала взять в банке кредит: узнав о количестве детей, разговор вмиг свернули. Что ж, через три года материнским капиталом можно будет воспользоваться. Если, конечно, деньги не обесценятся вконец.
В конце нашей беседы я спросила Вику: о чем еще, кроме своего дома, она мечтает?
Во-первых, говорит, так хочется, чтобы букет цветов подарили — давно забытая радость. А во-вторых (просит, чтобы я не смеялась), когда будет свой угол, она возьмет двоих малышей из детского дома: «Мне всегда больно смотреть на брошенных детей. Не знаю, почему, но испытываю стыд, будто и я их предала».
P.S. Пока шла работа над материалом, многие сотрудники областной Думы, журналисты редакции «ТИ», сотрудники департамента социального развития Тюменской области передали для Виктории Солоповой и ее ребятишек игрушки, детские вещи, книжки. Спасибо добрым людям. Сотрудники Центра мер социальной помощи еще раз навестили семью, извинились за прежнюю бестактность... Вика не в обиде. Тем более что, говорит, и кроме нее нуждающихся в поддержке, в добром слове ой как много...