Елена Пушкарева: "Говорю своим соплеменникам: все зависит от нас!"

ИЗ досье «ТИ»: Елена Пушкарева родилась в Надымской тундре. До школы жила с родителями в чуме. Кочевала. Потом были школа-интернат, педучилище, Ленинградский пединститут имени Герцена.
После вуза работала в педучилище, затем лектором в окружкоме партии. В то время только начиналось промышленное освоение округа. Подготовив курс лекций, на «КамАЗах» и «КрАЗах» объехала все крупные стройки Ямала.
Затем закончила аспирантуру, преподавала в пединституте имени Герцена на том же факультете, где училась, — народов Крайнего Севера.
Позднее, в Москве, работала в НИИ национальных школ Министерства образования РФ. В бытность Госкомсевера курировала вопросы просвещения на северных территориях. 10 лет работала в Государственной Думе России: два года — помощником депутата, 8 лет — в аппарате нижней палаты российского парламента.
Потом занялась наукой. Работала профессором кафедры управления в Западно-Сибирском гуманитарном институте в городе Надыме.
Когда в Салехарде был создан Ямальский филиал института истории и археологии, стала его главным научным сотрудником. В пору выборов в окружной парламент IV созыва изучила списки кандидатов и решила, что у нее жизненного опыта не меньше, чем у других соискателей. Есть навык законодательной работы.
Дальше Елена Тимофеевна рассказывает совсем просто: «Попробовала баллотироваться. И у меня получилось...»

Жизнь у депутата Государственной Думы Ямало-Ненецкого автономного округа Елены Пушкаревой разделена на две неравные части. Одна, большая и главная, видна всем. Она состоит из бесконечных командировок, заседаний, встреч с избирателями — то в форумах на тысячи мест, то в залах поселковых клубов.
Другая, заветная, ведома только самым близким. Каждый взрослый хранит в душе искорку памяти о детстве. Одним она помогает, когда становится трудно жить. Других выручает, когда одолевает грусть. « А мне позволяет успокоиться, восстановить силы, расставить все на свои места», — признается Елена Тимофеевна.
Дорога к детству у нее недлинная. Чтобы ощутить себя ребенком, чей мир всегда справедлив, понятен и прост, надо лишь выбрать время. Выйти на улицу. Миновать окраинные улочки Салехарда. И повернуть в тундру.
Там — Родина.
Первый поворот в тундру
— Елена Тимофеевна, третий год вы работаете депутатом окружной Думы. Это время промчалось, прошло или протянулось?..
— Знаете, годы пролетели как один день. Потому что это новая для меня работа. И она очень интенсивная. За один день иногда проезжаешь несколько тысяч километров и встречаешься со многими людьми. Происходит столько событий, что кажется — прошел целый год. Ну, по крайней мере, месяц.
— Выходит, что день идет, как год, а год летит, как день.
— Именно так. Я в своей жизни работала на многих должностях. Но такой интенсивности, насыщенности событиями у меня в судьбе не было.
— Что-то еще, кроме ритма, изменилось в жизни?
— Думаю, что многое поменялось. Этот служебный ритм как-то определяет и линию твоей жизни. Постоянно находишься на людях, потому и стиль поведения, и манера одеваться стали несколько другими. Публичная работа мобилизует.
— А не приходится ли дома «ставить вопросы», «рассматривать предложения», «принимать решения» и проч.?
— Дети у меня выросли, я живу одна.
— Чем занимаются ваши дети?
— Дочь Майма замужем. Она юрист по образованию. А по призванию — художница. Занимается свободным творчеством, пишет картины. Участвует в выставках. Сын Ейко заканчивает Институт массмедиа Университета культуры и искусств в Москве. Он будет фотографом, работником средств массовой информации.
Оказавшись дома, я читаю, смотрю телевизор. Продолжаю свою научную работу. Начинала ее как лингвист, поскольку образование у меня филологическое. В процессе работы увлеклась фольклором саами, ханты, манси, долган, энцев — всех соседних народов — от Мезени до Енисея. Я фольклорист-этнограф.
Когда выпадает свободный день, могу элементарно выспаться. Потом, как и любая женщина, я должна привести гардероб в порядок. Прибрать в квартире.
Навестить своих родственников. У меня в Салехарде их много: племянники, племянницы, тети и дяди. Видимся мы не так часто, скучаю и я по ним, и они по мне.
Обязательно в выходной нужно погулять, потому что при нашей работе нечасто удается побыть на свежем воздухе. Постоянные совещания, заседания, перелеты, переезды. Все время находишься в замкнутом пространстве. И поэтому в выходные я выхожу на природу.
— Где любимое место для прогулок у депутата Пушкаревой?
— Вдоль речки Шайтанки обычно хожу, а потом поворачиваю в тундру. Это если свободного времени у меня больше, чем час. Потом просто брожу по улицам. А когда приезжает сын, мы с ним сразу идем в тундру.
— Далеко?
— Можно так уйти, чтобы и города не стало видно. Не страшно. Потому что у нас негде потеряться. С одной стороны течет Полуй, с другой — пролегла Обь.
— Если на улице буран или дождь сечет, что делать? Как отдохнуть?
— Для нас, ненцев, нет плохой погоды. Мы гуляем и в буран, и в ливень. Всегда. Это кредо нам закладывают с детства. Так что если остаюсь дома, то не из-за погоды, а по собственному желанию. Остаюсь, чтобы что-нибудь почитать. Сейчас читаю «Кулинарный словарь» Александра Дюма. Он же однажды, закончив очередной роман, решил для своего развлечения написать такой словарь. Но, как признается романист в предисловии, эта работа превратилась не в отдых, а в каторжный труд. Сетует, что вынужден был сидеть в библиотеках, изучать французскую кухню за несколько столетий. Вот почему его словарь, с одной стороны, сугубо практический — можно приготовить любое блюдо, и при этом он читается как роман, потому что прилагаются комментарии: это блюдо мы пробовали тогда-то и тогда-то, будучи в гостях у такой-то персоны...
— Можно почерпнуть что-то полезное из французского меню для ямальской кухни?
— Конечно, можно. Другое дело, что не все получится приготовить досконально по-французски. В галльской кухне используются травы, которые у нас не растут, птица и рыба, каковые у нас не водятся и в магазине их не купишь. Тем не менее собираюсь приготовить французский луковый суп.
— Есть у вас коронное блюдо?
— Это жаркое, я его всегда готовлю. И народные ненецкие блюда. Люблю делать оленью и рыбью строганину. Это готовит любая ненецкая женщина. Так же, как мороженую рыбу, можно приготовить и свежую. Блюдо называется уаябад (аябад). Готовится просто. У любой хорошей рыбы — муксуна, щекура — вынимается требуха, потом снимается филейная часть, потом отделяется брюшко. Эти кусочки мы разрезаем наполовину. Можно их немножко подсолить, а можно просто примакивать в соль. Это очень вкусно. Я люблю первую, летнюю, только что добытую из реки рыбу. Ею угощаю своих друзей.
Тебе доверю мои слезы...
— Кого вы считаете таковыми?
— Это настолько сложный вопрос... Их не очень, наверное, и много, но некоторые люди настолько известны, что, если я их назову, это будет похоже на бахвальство.
У меня в поселке есть родственница и подруга Сара Няданги. Есть подруги по институту — в Якутии у меня живет давняя приятельница Клавдия Иннокентьевна Макарова. Мы с ней уже много десятилетий дружим. В Ненецком округе у меня есть друзья. И здесь, конечно, на Ямале. Широкий охват получается, если географию взять во внимание — от Мурманска и до Тихого океана. Я же училась в Ленинграде вместе с представителями всех северных народов. Мы дружили и эту дружбу пронесли через всю жизнь. В городе Надыме живет моя подруга, можно сказать, с самого рождения — Зоя Андреевна Коротченко. С ней поддерживаю отношения всю жизнь.
Если с этими людьми долго не встречаюсь, испытываю какой-то дискомфорт. Они для меня как родные.
— Им и поплакаться можно?
— Разумеется.
— Женщине-депутату помогают слезы?
— Вы знаете, с тех пор, как пришла в политику, я ни разу не плакала. Не доходило до этого. У меня ведь большой жизненный опыт. И если ничего нельзя изменить, я могу принять объективный ход событий. В молодости мы все максималисты. Нам хочется сделать все, что задумано. Но со временем начинаешь понимать, что многие вещи от тебя не зависят. И не только на твоем веку они не осуществятся. Может быть, их вообще никому и никогда не исполнить. Поэтому за последние десять лет я стала спокойнее относиться к своим неудачам. Не покидает меня все-таки светлая мысль о том, что хорошо бы то, что задумано, сделать...
— С чем приходится мириться?
— Со многим. Сейчас я руководитель рабочей группы по изучению работы общин коренных малочисленных народов Севера и предприятий АПК, занимающихся традиционными видами хозяйствования. В письмах, в личных обращениях часто возникает земельный вопрос. В настоящее время он не решен. У нас территория — исконного природопользования, но профильный федеральный закон не действует, потому что правительство страны никак не может утвердить положение о территориях традиционного природопользования местного, регионального и федерального значения. И люди, желающие получить землю для использования, не могут своим правом воспользоваться.
То, что законодательно не утвержден вопрос, это лишь одна причина нерешенности проблемы. Вторая в том, что люди, желающие это сделать, юридически неграмотны. То есть им очень трудно пройти все положенные инстанции. Если б они были более грамотны, все было бы осуществимо. Но для этого нужно потратить очень много времени. Год, полтора. Может, два.
А поскольку депутат не может все сделать за гражданина, то с какими-то нерешенными проблемами приходится мириться. Полагаюсь на то, что в дальнейшем народ будет повышать свою грамотность. И само законодательство станет более ясным для гражданина. У нас очень много шикарных законов, но сложна правоприменительная практика.
По поводу этого я сильно переживала. Не плакала, но огорчалась. Люди приходят, надеются, что депутат им сможет помочь. Депутат же может лишь подсказать, каким законом лучше воспользоваться. Но путь по инстанциям человеку нужно пройти самому.
Уходя — приходи
— Елена Тимофеевна, что даст округу реализация проекта энергетической безопасности России?
— Экономические расчеты показывают, что для округа и России это, безусловно, благо — освоение полуострова Ямал и Полярного и Приполярного Урала, потому что нефть и газ нужны стране. Как депутат и как доктор наук я анализирую полученную информацию. Делаю выводы — от каких мероприятий есть польза, а где ее нет. Вопрос в том, что промышленные проекты должны быть просчитаны со всех сторон. С экологической точки зрения в том числе.
Меня, конечно же, беспокоит сохранение традиционных видов хозяйствования. Вчера на заседании выступал вице-губернатор округа Виктор Казарин. Он заверил, что освоение полуострова Ямал пройдет таким образом, чтобы традиционные виды хозяйствования у нас не пострадали. Руководство нашего округа решает эти вопросы комплексно. С тем расчетом, чтобы, создавая что-то новое, не сгубить то, что складывалось здесь веками. И то, что может стать спасением в критические времена.
За последние годы я много раз убеждалась, что традиционные промыслы являются как бы неким резервом человеческим. Помню, было страшнейшее землетрясение на Камчатке. В одну секунду рухнули целые поселки. А чуму что станется? В худшем случае он упадет. Его поднимут, и люди снова при жилье, в тепле.
Здесь есть над чем задуматься. Для экстремальных ситуаций чум — оптимальный вариант жилья. И тундровики, переехавшие в поселки, жизнь в чуме никогда не забудут.
— Что нужно сделать, чтобы кочевники смогли приспособиться к оседлой жизни?
— Обычно детей в ненецких семьях учат адаптироваться к разным условиям, потому что сама наша жизнь в тундре непредсказуема. То наводнение, то гололед, то неурожай ягоды или ягеля. Постоянно какие-то катаклизмы происходят. Поэтому с детства нас воспитывают по принципу многосценарности принятия решений. Где-то в 2005 году я была в экспедиции на полуострове Ямал. Встретилась с одним молодым человеком, который эту философию многосценарности очень хорошо изложил. Он говорил: «Мы, дети тундры, должны уметь жить везде. Если нужно будет вскапывать огород, мы этому научимся. Когда в народе есть такая гибкость, он все преодолеет».
Надо просто понимать, что в тундре человек подчиняется законам природы. Живет сообразно ритму передвижения оленя. В определенное время ему нужно идти на север, на юг.
Оказавшись в поселке, тундровик должен будет обучиться какой-то профессии, привыкнуть к нормированному рабочему дню. Для того, кто за день проходил десятки километров, это трудно.
— И как вчерашних оленеводов уберечь от апатии и пьянства?
— Я всегда настаиваю: если мы называем цифру в 160 семей, которым предстоит перейти из тундры в поселки, то не нужно об этих людях говорить абстрактно. Надо назвать их по именам. Сказать, каким бригадам предстоит переселение. Заблаговременно предупредить, чтобы люди просчитали варианты — как им дальше жить, как принять оседлый образ жизни, если на то будет их предварительное осознанное согласие. Кто-то, быть может, перейдет в другое стойбище.
Мы, коренные жители округа, прекрасно понимаем, что стране нужны нефть и газ. И что мы должны чем-то поступиться. Но для этого должна быть проделана большая работа.
— Власти округа она по силам?
— Знаете, я абсолютно уверена в этом. Только работу надо вести поэтапно. Для начала нужно разобраться с регистрацией. Потому что у многих оленеводов местом регистрации значатся Тазовская, Новопортовская или Ямальская тундра. Надо, чтобы у людей была регистрация в населенном пункте. И на все 160 семей жилье должно быть построено заранее, в зависимости от количества членов семьи. Чтобы, когда наступит час икс, люди могли переселиться. Для тундровиков это будет своего рода компенсацией моральных и материальных потерь.
— Мне рассказывали, какие среди ненцев бывают замечательные дизелисты, отличные помощники буровиков, искусные повара. Насколько силен механизм адаптации у коренных северян?
— Не могу ответить однозначно. Не могу говорить за всех, кому предстоит поменять свою жизнь. В прессе порой любят показать жизнь оседлых ненцев в неприглядном виде. Если исследовать историю каждого докатившегося до состояния деклассированного элемента, то 20-30 лет назад это были люди, имевшие стада в 1000 оленей и не нуждавшиеся ни в чьей помощи.
Как пример — некоторые поселки Надымского района. Эта территория одной из первых ощутила натиск промышленного развития. Многие коренные жители лишились привычного образа жизни, транспорта — оленьих упряжек, даже одежды, которую шили из шкур. И от безысходности многие пьют.
Когда бываю в командировках, прямо говорю своим соплеменникам: многое зависит от нас. Теперь на Ямале многое поменялось. И жить надо. У нас дети рождаются.
Для начала тем, кто пьет, надо перестать пить. Я всем говорю: не надо стесняться того, что вы пили или пьете. Это болезнь. Нужно идти к врачу, как при аппендиците. Надо свою хворь победить. Если вы излечились, а вас пытаются унизить, то не сдавайтесь. Скажите: «Да, я болел. Но преодолел болезнь».
— На лечение тоже деньги нужны...
— При помощи ассоциации «Ямал — потомкам» молодежь до 30 лет наркологические службы лечили бесплатно.
— Есть опыт освоения месторождений в Надымском, Тазовском районах. Опыт тяжелый. Вы видели, как строятся новые объекты на полуострове Ямал? Есть разница в подходах к работе?
— Очень хочется побывать на строящейся железной дороге Обская — Бованенково, на месторождениях Бованенково и Харасавэй. Судя по фотографиям — да, строители бережно относятся к природе. Если они и впредь будут работать таким образом, соблюдая экологические нормы, то исконные промыслы на территории сохранятся.
Судя по той природоохранной работе, которая ведется на новых объектах строительства, по высказываниям ученых, по встречам с руководством округа, по жесткому соблюдению природоохранного законодательства, традиционное хозяйствование на полуострове останется. Останется навсегда.