Перспектива потратить две недели молодого, жаркого лета на такое занудство, как фольклорная практика студентов первого курса, меня, конечно, не радовала. Но, придумав для себя несколько психологических приёмов, защищающих от раздражительности и уныния, я бодро отвечала на вопросы коллег о том, где намереваюсь провести отпуск: что всё у меня крепко схвачено и что лучшие дни этого лета я проведу в Исетском районе, наслаждаясь ландшафтом деревни Кукушки и соседствующих с ней. Чтобы как-нибудь подсластить свою жизнь, я приобрела новый рюкзачок, бейсболку и удобные походные туфли. Ничего, говорила я себе, Гитлера пережили – и это переживём. Не одна же я, в конце концов, буду управляться с филологической порослью. Встану за спину таких же обездоленных, как и я, коллег и буду напористо поддакивать. Главное, чтобы никто из поросли не утонул, чтобы никого не укусила ядовитая тварь, чтобы маньяк прошёл стороной и чтобы все вернулись домой живыми и здоровыми.

Все вернулись живыми и здоровыми, но, самое главное, то, что угнетало меня, оказалось совершенно не таким, а совсем даже наоборот. И вот сейчас я перебираю воспоминания о нашей практике, подогреваемая медийными сюжетами, пропитанными мотивом утраченной России. Я и сама его иной раз озвучивала. И ссылалась на замечательные имена. А вот после наших встреч в Кукушках, Архангельском, Денисово и Миролюбова мне кажется, что Россия – большая загадка, которую мы все сами и разгадываем и сочиняем для последующего разгадывания.

Наши информанты свою далёкую молодость, конечно, не променяли бы на сегодняшние свои проблемы, на недуги и одиночество. О том, насколько их одиночество мучительно, мы понимаем, когда, прощаясь, они принимаются обнимать нас, благодарить, что мы их помним (?!), и торопливо жаловаться на ломоту в суставах, головокружение, шум в ушах и плохо работающий мобильник. Одна из старушек несколько раз настойчиво и внятно повторила день своего рождения… Может, говорит, увидимся ещё! Мы бодро киваем, хотя каждый понимает, что на следующий год мы, вероятнее всего, уже не приедем сюда.

В одних деревнях жизнь напоминает бесконечно длящийся полдень, в других она напоминает своим темпом городскую: открыто кафе, строятся новые дома, подростки гоняют по улицам на велосипедах и мотороллерах. Но удивительно, как в «этой стране» жители Архангельского, Денисово, чувствуя растущий темп времени, бережно сохраняют историю своей деревни, имена замечательных людей.

Как сокрушалась хозяйка библиотеки в Денисово, что не успела записать рассказы одной из жительниц… Как вспоминали об этой весёлой и неутомимой женщине слетевшиеся по телефонному звонку в свою штаб-квартиру и музей сельчане!  Ах, как было бы славно и правильно, если бы у нас хватило ума, сердца и энергии, навестить хотя бы через год Денисово, предупредив пенсионеров села об этом заранее, чтобы вспомнить замечательного человека, так ярко осветившего жизнь вокруг себя.

А сколько чудесных историй рассказали нам в Архангельском! Среди них не было ни одной страшной. То в ночи рыбаков напугала упавшая тень и потушила костёр… Они бросились спасаться, а когда, поддерживаемые друзьями из деревни, вернулись к месту ночёвки, то были потрясены тем, что их костёр ярко горел как ни в чём не бывало, освещая их брошенные вещички. Знаете ли вы, что в Архангельском никогда не бывает бурь? Когда к селу приближается чёрная туча, на самой границе она, как ножом, разрезается на две части и обходит Архангельское, чтобы пробушевать в других местах. И улицы этого села сухие и прямые, как в Санкт-Петербурге. И только две из них вихляют: Революции и Молодёжная.

Хочу сказать о детях, которые всегда здоровались с нами, о людях, которые, встретив нас на следующий день, обращались к нам как к добрым соседям: опять к нам, опять песни попоём… И удивительно приятный подарок судьбы для меня лично – неожиданная встреча и знакомство с мамой Марины Кремлёвой, моей дипломницы далёких 80-х. Она пришла посмотреть на собирательниц фольклора из Тюменского университета, который закончила её дочь.

Есть неповторимая красота в лицах старых людей, в искренности и простодушии, в неожиданном неотразимом лукавстве стариков и старух. Когда с этим соприкасаешься, чувствуешь, что жизни впереди ещё много и у тебя, и у них.

«Золотой муж» - так назовёт своего спутника жизни Анастасия Созонтьевна Вешкурцева…. И песни, которые приходили ей на ум, и любая, рассказанная ею история – всё о любви, всё сворачивалось к нему, золотому мужу, который парализованным лежит не первый год.

Встретили мы и человека, который был награждён орденом Ленина за свой ударный труд и активную общественную работу в советское время. Ему за восемьдесят. Он похож на популярные изображения Льва Толстого на фото и картинах Репина и Крамского: широкая окладистая борода, подпоясанная тонким ремешком рубаха навыпуск, невысокий, но статный, сохранивший здоровье, осанку и насмешливое мягкое критическое отношение к происходящему. Как я пожалела, что не взяла с собой в этот день фотоаппарат! И больше уже никогда не забывала его.

 

Какая жизнь за плечами у этих людей! И сколько нерастраченного тепла в их сердце! Когда кто-то из-за своей болезни, или после не пережитой ещё боли от потери близких не мог говорить с нами ни о чём другом, они, извиняясь, просили не обижаться на них, а мы не знали, как и чем их поддержать и утешить.

Александра Никифоровна Сорокина захотела рассказать нам о своих сыновьях, о которых она не может не сожалеть: так непохожи их светлая и достойная юность на горький и безнадёжный уход… Делясь своей болью, Александра Никифоровна, видимо, испытывала облегчение, ведь наши девочки так искренне ей сочувствовали. И сфотографироваться она пожелала с фотографиями сыновей в руках. Я сфотографировала её с сыновьями и с нашими замечательными студентками, умеющими, как выяснилось, быть деликатными и сердечными. Я смотрю на лица наших информантов, смотрю на лица наших посуровевших девочек рядом с осиротевшей матерью, и мне кажется глупой и пошлой мысль о потерянной родине. Вот же она!

Нравится