Как-то старший сын мне сказал: «Мама, мне так не хватает твоего внимания!» Я, конечно, удивилась, а потом рассмеялась: «Дружочек, просто ты не знаешь, что такое мама, работающая шесть дней в неделю с восьми утра до шести вечера!» Благодаря всяким умным книжкам я была великолепно осведомлена о том, что количество времени, проведённого с ребёнком, вовсе не есть показатель того, что ребёнку «хватает» мамы. Я прекрасно осознавала ценность обнимашек, совместного дуракаваляния и болтовни обо всём на свете. Всё это было у нас в достатке, поэтому вопрос мне тогда показался исчерпанным. И я бы не вспомнила этот эпизод, если бы не случилась одна история, заставившая очень остро ощутить, что мои представления о достаточности для детей чего бы то ни было (времени, любви, внимания, понимания, поддержки, сочувствия) явно не соответствуют детским запросам. Детское «достаточно» имеет только одну меру - бесконечность. Если ребёнок не будет уверен в вечности и бесконечности маминой любви – в его душе рано или поздно случится маленькая катастрофа с огромными последствиями.

А произошло у нас следующее. Разбирая бумаги, нашла старые билеты на поезд. Понимая, какое это невероятное богатство, отдаю желтые бумажки младшему - Антону (он пробегал в это время мимо меня): «Вот вам билетики для игры в поезд!» Через секунд десять разразился скандал: Алексей требовал свою долю билетиков, Антон, понятное дело, счёл отданное ему своей собственностью. А последовавшая через пару минут Лешина истерика меня чуть не парализовала – настолько она была неожиданной. Выяснять причины поломки корабля в момент, когда он идёт ко дну, просто неразумно, поэтому я принялась спасать пассажиров (обычная «мамская» работа): обнимать, утешать, успокаивать. Когда буря утихла, задала вопрос: «Лёша, а что ты чувствовал?»

К этому моменту я уже поняла, что три цветных клочка бумаги, по которым мы когда-то ехали в Астрахань, для старшего сына вдруг стали олицетворением материнской любви. Потому он и требовал их справедливого раздела, потому и слёзы его были столь горьки, потому и чувство оставленности, с которым детская психика просто не в состоянии справиться, накрыло его с головой. Как же так получилось, что ребёнок в своём сознании мамину любовь отделил от самой мамы и начал её измерять какими-то «девайсами»?

О чувствах детям говорить сложно (впрочем, как и взрослым). Может, потому что этому их никто не учит, а может, потому что им все время приходится соответствовать требованиям и ожиданиям родителей, воспитателей, учителей, соседей... Времени, чтобы понять, а что именно чувствует он сам, у ребенка почти не остается. Я как-то провела эксперимент: выписала на листок все чувства, которые смогла вспомнить и назвать. Получилось около двадцати. Но первый же психологический сайт выдал мне сотню чувств, которые способен испытывать человек. Комментарии, как говорится, излишни…

Вот и Алёша, отвечая на мой вопрос, подменил то, что он чувствовал, своими предположениями и констатацией фактов: «Я чувствовал, что не смогу играть в поезд…», «Я чувствовал, что у меня нет билетиков…», «Я чувствовал, что Антон жадничает…». Продираясь через эти придумки, мы всё же добрались до настоящих чувств. 

- Лёша, а сколько моей любви, по-твоему, заключено в этих билетиках? И чем мы её с тобой измерять будем? Метрами или килограммами? – с притворной серьёзностью спрашиваю я.

Сын улыбается:

- Мам, мне даже как-то смешно стало – любовь и килограммы! А билетики – давай их выкинем, это же просто бумажки.

В разговор вмешивается Антон:

- Да я могу такие нарисовать билеты – они еще круче будут!

 

Нам весело, ситуация под контролем, мировой порядок восстановлен. Всё стало ясней ясного и понятней понятного. Но я всё же задаю финальный вопрос:

- Лёшик, Антошик, а где же живёт мамина любовь?

И мальчишки, приложив руку к груди, в голос отвечают: «В сердце!»

Нравится