Её былинка в букете славы

Семью Судновских знали далеко за пределами деревни Понизовка, что прописалась в Нижнетавдинском районе. По тем временам 12 детей, а именно столько явили миру Кондратий Игнатьевич да Мария Маркеловна, не считалось рекордом. Во все времена крестьяне ставили супругам «оценку» не за количество ребятишек, а за их воспитание. Трудолюбивыми, или, как тогда говаривали, покладистыми (бери больше — бросай дальше!) росли судновские детки. Но главной особинкой этой семьи было умение... разговаривать с травами. В пять лет отец привел Нину (она в семье была десятым ребенком) в «лесную школу». Здесь она научилась считать до сотни. Крапива — раз, мать-и-мачеха — два, ромашка — три... И так далее. Ее мама и отец считали лучше: они знали целебные свойства более двух тысяч трав, произрастающих в родном районе.

Когда началась война, немолодого уже главу семейства забрали в трудармию, ушел «в снайперы» на фронт и старший его сын — Тимофей. Не покладая рук трудилась в колхозе имени Чапаева женская половина семьи Судновских. А Нина тогда даже по меркам военного времени была маленькой. Но не бесполезной для фронта, для Победы. Солнце, являющее свет миру, нередко заставало эту девчушку в лесу, где она собирала травы, еще не тронутые утренней росой. Целебную их силу оценивали раненые бойцы. Оценили! В 43-м в колхоз приехал уполномоченный из района. Понятное дело, фамилию его Нина Кондратьевна не запомнила: ее внимание привлек...пустой рукав уполномоченного. Поняла: перед ней фронтовик. А представитель победительницу не увидел. Объявил ее выход на сцену для награждения двумя отрезами ткани, каждый из которых по четыре метра (очень богатый по тем временам подарок!), и ждал. Похоже, он и предположить не мог, что награждаемая — это... макушка, которая едва возвышалась над столом, покрытым кумачовым сукном. Лишь после его повторного объявления «Где Нина Кондратьевна?!» девчушка вышла на сцену. Вместо положенных в таких случаях рукопожатий представитель района обхватил ребенка единственной своей рукой, поднял, прижал к себе так, что... не мог утереть слез, застилающих глаза.

Износившая за свою долгую жизнь не одно платье, Нина Кондратьевна помнит до сих пор расцветки тех подаренных ей ситцев:

— Одна ткань была голубенькой, по цвету небушка плыли огуречные зернышки. По белому полю другой были разбросаны красные цветочки. Красота! «Что ж ты наделала?!» — всплеснула ухватом мама, когда увидела в обновах свою семнадцатилетнюю дочку.

— Пусть носит, — не обиделась Нина, — ведь она уже взрослая и такая красивая: ткань очень подходит к ее золотым волосам.

Старшая сестренка не осталась в долгу: к началу нового учебного 1943-1944 года расшила крашеными нитками Нинины льняные сарафан и кофточку.

— Радостными на них получились цветочки, — вспоминает Нина Кондратьевна, — такими беспечными, мирными...

Слова эти меня поразили. Не удержалась, поинтересовалась:
«А что, разве лютики в годы войны цвели как-то по-другому?» И ответила мне пожилая травница:

— Природа буйствовала тогда с какой-то отчаянной силой. Будто понимала: сорванные мной травы придадут людям сил... Вы можете не поверить, но во многих лесных походах меня сопровождала волчица. Я думала, что это собака по прозвищу Стрельба меня охраняет. Разговаривала с ней. Но однажды мама, увидев мою серую знакомую, сказала: «Не оглядывайся, дочка, там — волчица».

Накануне Дня Победы Н.Бибеева принесла в редакцию свои стихи. Рифма явно спорила с чувствами. Ее память о войне я попробовала пересказать в прозе...

В этой войне мы не только победили фашизм и отстояли будущее человечества. В ней мы еще осознали силу и поняли, на что сами способны.

В.Быков.