Огонь сердца и ветер времени

70 лет исполнилось бы в этом году Альфреду Гольду, российскому писателю, связавшему свою судьбу с Тюменским Севером.

№103 (4845)
11.06.2009
Евгений Зашихин

Я в мир пришел
под знаком Сердца...

А.Гольд

Если подходить схематично, то литературное наследие российского писателя Альфреда Гольда (1939-1997 гг.) словно составлено из творческих штудий двух разных авторов. Хотя и с одной биографией.

Альфред Генрихович Гольденберг (таково было паспортное имя) родился 26 мая 1939 года на станции Бурея в Хабаровском крае. Его отец учительствовал на Дальнем Востоке. Через год с чем-то после рождения сына семья вернулась в родной Свердловск.

В 1941-м отец ушел добровольцем на фронт, так что взрослеть Фреду пришлось рано. Вкалывал он с 16 лет: художником-оформителем, разнорабочим в сезонных геологических партиях, шофером самосвала в стройтресте. В 1956 году окончил школу— рабочей молодежи. После был монтажником в Ангарске, электриком одного из свердловских машиностроительных заводов, матросом тихоокеанского рыболовецкого траулера. Набрался ярких впечатлений и, главное, подкопил на будущее «самообеспечение» кой-каких деньжат.

В 1964-м он поступил на истфак УрГУ, совместив через пять лет окончание университета с выходом своей первой поэтической книжки. А потом, в конце концов, начал самую крупную одиссею своей жизни — 17-летнюю «командировку» на север Западной Сибири.

Есть у Гольда очерк «Угловая с окном на север», про «комнатушку площадью восемь квадратных метров, занимающую угол во втором этаже деревянного дома». И есть в сборнике «Красная луна» (первом «северном») стихотворение «Угловая два на четыре», про то, как

Меня от стужи укрывая,
Окном единственным горя,
Глядит на север угловая
Восьмиметровочка моя...

Вот этот его салехардский адрес можно определить как некоторую исходную точку, откуда будут стартовать и Гольд, идущий в большую журналистику, и Гольд-лирик.

Первый из них вскоре станет маститым публицистом. Кроме журнальных выступлений Гольд-публицист за свою недолгую земную жизнь выпустит еще и очерковые книги: «Надым», «Полярные встречи», «Десант на Ямбург», «Медвежье: имена и судьбы».

Перечитываешь сегодня публицистику Гольда и понимаешь, что он писал свои тексты об одном: о конфликте вечного и сиюминутного. Вечное у этого вдумчивого и честного перед собой автора было представлено духовными ценностями, сохраняемыми из поколения в поколение. Памятью о традициях, культурной самобытностью.

Сиюминутное он видел в идеологической конъюнктуре, пресловутом длинном рубле, зачастую всецело определяющем суть человека.

Еще один Альфред Гольд — поэт, который дебютировал в печати в 1957 году, но издал первую книгу лишь через двенадцать лет. Это был сборник стихов «Мост» — повествование о полном романтических устремлений лирическом герое, которого беспокойный характер очень рано повел за собой:

В стихах отчетливо проступают биографические подробности самого поэта, который рано познал тяжесть и радость труда.

Вторая поэтическая книга называлась «Красная луна».

Стихи были неравнозначны, мне довелось откликнуться на выход сборника на страницах «Урала» — так мы с Фредом, собственно, и познакомились.

Журнал организовал дискуссию под вызывающим сегодня грустную улыбку названием «Счет по-комсомольски» : «молодые» (как бы) критики писали о «молодых» (якобы) поэтах.

В статье «Не затянулась ли разведка?» я поучал поэта: «Попытки передать пульс нашей действительности не через собственную натуру, а внешними аксессуарами обречены на неудачу. Буровые, дизеля и вездеходы затмевают человека в таких стихах своим грохотом, и самые изощренные описания могут произвести лишь бумажный эффект».

Короче говоря, обрушился на «репортажность», «желание из любого момента, увиденного на трассе или стройплощадке, непременно выводить мораль». Сегодня я бы так, скорее всего, не написал, я бы сейчас доказывал, что стихотворение «МИ-8 пробует винты...» — это сплошная метафора поэта о самом себе...

Третья книга — «Дерево тревоги» — содержала не только новые стихи заметно выросшего в своем творческом развитии поэта, но и драматическую поэму «Алтарь Иеронима Босха «Сад земных наслаждений» — одно из вершинных, на мой взгляд, произведений этого литератора. Затем была наполненная иронией «Колесница», сборник, названный так по венчающей его одноименной «полемической поэме».

Фред, тогда уже прочно обосновавшийся в Свердловске, надписал мне эту книжку ин-скриптом, который заканчивался фразой: «От автора, который все еще верит, что мир спятил не окончательно».

...В каком-то смысле переезд Гольда в самом конце 1990-х на «большую землю», в родной для него город, обернется старой как мир вариацией на тему «Возвращение Одиссея». Он не узнает Свердловска.

Нет, не потому, что за 17 лет разлуки отвык от него или запамятовал какие-то адреса. Напротив, Фред любил бывать здесь во время отпуска. Тут жили его родные и друзья, с которыми он никогда не прерывал связи. Проблема была в том, что он вернулся в город наступивших тогда рыночных отношений.

Он не раз выскажется про то время, что «...почувствовал себя настолько обкраденным, настолько лично оскорбленным, что испытывал только одно желание: наглухо отгородиться от действительности, замкнуться в себе». Но в очередной раз спасла работа — северяне попросили сделать документальную книгу к 25-летию «Надымгазпрома», которая вышла незадолго до смерти Альфреда Генриховича.

Теперь, когда поэту исполнилось бы 70 лет, та схема, с которой начинались эти заметки, о двух Гольдах, уже и не нужна: материал самих очерков и стихов Альфреда Гольда ее начисто опровергает — ведь публицист и поэт в нем уживались вполне гармонично.