Без оленя человеку жизни нет...

Дающий жизнь

Обитавшие в заповедных краях манси встретили чужаков, которые спасали свои стада от страшной эпидемии копытки, поражавшей копыта оленей, весьма добродушно, благо земли на всех хватало. С тех пор оленеводство в нынешнем Березовском районе стало одним из заглавных промыслов. К слову, на языке ненцев, этих древнейших оленеводов планеты, олень означает «дающий жизнь». Ведь круглый год он кормит, одевает, обувает и возит своего хозяина, являясь при этом поистине живыми деньгами.

Олени долгие годы считались символом богатства, предметом гордости, признаком статуса. Все поменялось с приходом советской власти, когда стада обобществили. Сначала в Саранпауле появилась сельхозартель имени Сталина. Она объединила 32 личных хозяйства, насчитывавших 1165 оленей, а также коров и лошадей. Позднее артель разрослась до оленеводческого совхоза.

Подобные метаморфозы нашли отражение и в истории рода Анатолия Валея, пару лет назад возглавившего государственное унитарное оленеводческое предприятие «Саранпаульский». Это его предки, нарьянмарские ненцы, пришли в здешние края полтора века тому назад. Это его дедов, зажиточных оленеводов, владевших тысячами оленей и нанимавших соплеменников на работу, раскулачивали во времена коллективизации. А один из дедов даже бросил все и попытался бежать от советской власти подальше на Север. Его отец, Прокопий Валей, всю жизнь проработал в совхозе бригадиром. В совхозе трудились и все ближайшие родственники.

В чуме с малолетства

Сам Анатолий Валей с малолетства жил в чуме, помогал пасти оленей, отстреливал волков. Эти годы — в горах, в чуме, с родителями, братьями и сестрами — он считает лучшими в своей жизни. Окончив Салехардский зооветеринарный техникум и отслужив в армии, Анатолий вернулся в родной совхоз ветеринаром, на протяжении десяти лет перебираясь с одного кочевого стойбища на другое.

Саранпаульский по праву считался совхозом-миллионером. Основное стадо доходило до 24 тысяч оленей. Действовал молочный комплекс, на звероферме содержали две тысячи чернобурок. Для прокорма лис ловили сороготь, плотву, чебака. Более ценную рыбу отправляли на продажу. Выращивали под пленкой завидный урожай огурцов и помидоров. Занимались картофелеводством. Валили лес, разделывали его на пилораме, строили дома. Впрочем, в Саранпауле тогда многое было совхозным, включая поселковую котельную и дизельную электростанцию. К слову, работало прежде в совхозе более пятисот человек, сейчас осталось от силы восемь десятков. Да и те уже в летах. А ведь еще недавно в оленеводство шли лучшие из лучших, лишь немощные оставались в поселке.

В 1990-е совхоз едва не развалился. Первым делом извели чернобурок, порезали коров. Заметно сократилось стадо оленей... Многие работяги ушли из совхоза. Подался на работу в школу и Анатолий Валей. Десять лет учил детей народным промыслам, охотоведению и рыболовству. Жил не тужил, пока с подачи Надежды Алексеевой, главы Саранпаульского поселения, не пополнил Валей кадровый резерв. А департамент госимущества Югры взял да и утвердил в январе 2008-го потомственного оленевода директором совхоза.

Упадническое настроение

К тому времени богатейшее некогда хозяйство изменилось до неузнаваемости. Настроение упадническое, зарплаты мизерные. Оленеводы получали по три тысячи рублей в месяц. А работать им приходится в поистине экстремальных условиях. Это рыбак или охотник может в холод или дождь не пойти на рыбалку-охоту, а оленевод обязан в любую непогоду выходить на работу. Причем жить приходится все больше в чумах, в горах. Вокруг свирепые волки. Ну кто на таких условиях пойдет сегодня в оленеводы?

Волки последние годы и впрямь обнаглели. В советское время на них охотились с вертолета, отстреливали до 60 хищников ежегодно, да и стрихнином травили немало. Сейчас использовать яды запретили, а вертолет для оленевода — чересчур дорогое удовольствие. В горах же среди леса волка просто так не поймаешь. Слишком уж хитер серый. Вот и сопровождают оленьи стада организованные стаи из десятка-полутора голодных волков. После их ночной беспощадной охоты пастухи каждое утро недосчитываются многих оленей. Хищники не только режут животных, но и давят, калечат их, гоняя во мраке стада по склонам и таежным чащам. От волков гибнет в год до полутора тысяч взрослых оленей. А из молодняка с трудом выживает половина.

Анатолий Валей планировал поначалу закупать оленей на стороне. Но когда коллеги непомерно заломили цены, решил наращивать поголовье своими силами. И благодаря бюджетным дотациям совхозное стадо медленно, но верно растет. В 2003-м оно насчитывало пять тысяч оленей, сейчас в нем восемь тысяч. Растут и зарплаты оленеводов, они достигли в среднем 10-11 тысяч рублей. Без государственной поддержки это было бы невозможно.

Забыть об оленеводстве

Правда, кризис и здесь внес свои коррективы. В 2008-м на каждого «январского» оленя, а их принято считать именно в начале года, после большого забоя, хозяйство получало по 940 рублей от автономного округа и по 260 рублей из федерального бюджета. В прошлом году Федерация снизила свой вклад до 80 рублей. Столичные чиновники посчитали, должно быть, что у нефтяной провинции и своих денег в избытке.

— Если убрать дотации, — размышляет Анатолий Валей, — о развитии оленеводства придется просто забыть. Чтобы свести концы с концами, мне придется забивать по тысяче оленей на продажу. В прошлом году забили 600 голов, что позволило несколько нарастить поголовье... Хотя когда-то мы столько в каждой бригаде били. Но и волки тогда не зверствовали, как сейчас.

Есть люди — есть олени

Впрочем, все в этом мире взаимосвязано. «Есть люди — есть олени. Нет людей — зачем олени? Если ликвидировать хозяйство, не у дел останутся оленеводы. Потерянные люди. Без оленя нет смысла в жизни», — вздыхает Анатолий Валей. Испокон веков дети оленеводов сызмальства познавали труд своих предков. Даже в советское время школьников отпускали из интернатов, вывозя в каникулы на стойбища к родителям.

Теперь многое поменялось. Раньше в семьях росло по десятку детей. Тот же Анатолий Валей рос в окружении шести сестер и четырех братьев. В современной семье — хорошо, если один-два ребенка. Да и живут они в поселке либо в интернате. О возвращении в совхоз, а тем более на стойбище или в чум, у многих не возникает и мыслей. Вот и у Анатолия Валея старший сын Андрей учится в Югорском госуниверситете на инженера, а дочка Ирина завершает первый курс в Ханты-Мансийском мединституте.

Однако Анатолий Валей надеется вернуть былую популярность древней профессии. Для этого дети как можно больше времени должны проводить на стойбище со своими родителями. Хотя вывезти их туда не так-то просто. В прошлом году Валей выиграл грант губернатора Югры по сохранению национальных традиций и имел возможность нанять вертолет, чтобы забросить детей в горы. «В этом году такого гранта не было, — сокрушается Анатолий Валей. — Но находит же округ деньги на поездки детей к Черному морю. А Уральские горы — совсем рядом»... Подростков директор охотно принимает на работу и даже выплачивает им зарплату ученика оленевода.

Чужаки на Урале

К грядущему приходу железной дороги и промышленному освоению Приполярного Урала оленеводы относятся с опаской. И без того проблем предостаточно. А тут еще чужаки! Погубят, мол, нерестовые реки. Перекроют пути миграции животных, уничтожат промышленники пастбища в горных долинах. Да и есть уже одна железная дорога, замечают аборигены, по западному склону Урала. Совсем рядом: в пути два раза трубку курить! Благодати она никому не принесла. Зачем нужна вторая дорога? Если встать на вершине горы, то слева и справа будут изредка ходить поезда.

Оленеводам с Приполярного Урала и потенциальным горнопромышленникам, угольщикам, строителям, энергетикам еще только предстоит найти общий язык. Разговор может получиться не из простых. Ведь в промышленных районах автономии взаимовыгодный диалог между нефтяниками и оленеводами пытаются выстроить уже несколько десятилетий. Но претензии к недропользователям все еще остаются. Вот и на VII съезде оленеводов Югры делегаты жаловались на то, что участки под нефтеразработки зачастую выделяются баз согласования с оленеводами. Через стойбища проложены дороги, многие ручьи завалены трубами, нарушена экология. В результате наступления нефтяников сокращаются размеры пастбищ. А несколько лет назад пассажирский поезд на перегоне Когалым — Ульт-Ягун столкнулся со стадом оленей: 26 животных погибли на месте.

Тем не менее Степан Кечимов, президент Союза оленеводов Югры, отмечает значительный прогресс во взаимоотношениях. Еще семь лет назад у оленеводов-частников было по 2 оленя, а сегодня их стада насчитывают по 60-70 голов. Развивается в автономии и крупнотоварное оленеводство. Правда, югорской оленины на прилавках все еще не сыскать. За весь прошлый год ее реализовано всего 114 тонн. Вот и возлагают коренные народы надежду на новую окружную программу развития северного оленеводства в Югре. Ее цель как раз и заключается в создании условий для восстановления поголовья оленей и увеличения товарной продукции. Проект этой программы в ближайшее время представят на рассмотрение правительства округа. Наталья Комарова уверена, что сплав традиций и современных технологий откроет перед древней отраслью новые возможности.

32 тысячи оленей насчитывалось в автономии на 1 января 2010 года, причем в общественном секторе
(два оленеводческих хозяйства и пять национальных общин) содержится на 300 оленей меньше, чем в частном (семь фермерских хозяйств и 556 семей). Год назад в общественном секторе было 15198 оленей, а в частном — 12904.