Солдаты бывают крепче брони

Едва заметно прихрамывая, Якуничев довольно бодро шагает по комнате и достает из шкафа альбом с фотографиями.

— Вот здесь мне семнадцать лет, — показывает на снимок, где он запечатлен в танковом шлеме. — Это 25-й учебный танковый полк. А потом был 2-й Украинский фронт, 23-й гвардейский танковый корпус, 39-я гвардейская Краснознаменная бригада. Воевал в Румынии, Венгрии, при взятии Будапешта тяжело ранен…

Навсегда запомнился первый бой, где оба ялуторовских паренька, закадычные школьные друзья Саша Бородулин и Валя Якуничев, были командирами орудий. Их экипажи дерзко вырвались к небольшой румынской речушке и сразу попали под шквальный огонь противника. Танк с бортовым номером «15» неожиданно въехал в оползень и запрокинулся набок, а «тринадцатый» продолжил атаку, на полной скорости пересек овраг и вклинился в расположение вражеских частей, опрокинул два противотанковых орудия.

— Фактически они оказались в окружении, — говорит Якуничев. — Саша отстреливался из пулемета, бил фашистов из пушки, но вражеский снаряд угодил в запасной бензобак, и бронированная машина вспыхнула, как факел.

Он замолкает, с трудом сдерживая слезу, переводит дыхание. «Помните? В старом кинофильме «Последний дюйм» звучит песня, где есть такие строчки: «Трещит земля, как пустой орех. Как щепка, горит броня…» Так вот, не приведи Бог нынешним пацанам увидеть, как погибают танкисты. В одном из сражений наш танковый корпус за девять дней потерял почти 100 бронемашин, 90 процентов танкистов погибли, оставшиеся 10 были тяжело ранены, в том числе я. Немецкий снаряд пробил левый борт нашего Т-34, троим из экипажа оторвало ноги. Товарищи с трудом вытащили нас из танка, но в госпиталь мы попали с большим опозданием, и один из наших умер от потери крови. Мне удивительно повезло: врачи ампутировали изувеченную ногу без особых проблем, умельцы изладили протез, и стал я привыкать к новой жизни. Конченым инвалидом себя никогда не считал, а когда закончил Свердловский юридический институт и стал работать следователем прокуратуры, и вовсе о болячках пришлось забыть».

Должность следователя, затем помощника облпрокурора по надзору за следствием в органах госбезопасности и — по совместительству — за рассмотрением уголовных дел в суде практически не оставляла времени на грустные воспоминания о войне. Но каждый год 9 Мая сердце вздрагивает и душа разрывается на части, когда перед глазами Якуничева проходят длинной чередой лица его погибших друзей. Шестьдесят четыре года минуло с победных залпов сорок пятого, а Валентин Павлович до сих пор отчетливо помнит каждый эпизод танковых сражений и склоняет седую голову перед памятью павших.

— У меня ведь и старший брат на фронте был отважным минометчиком, — вновь говорит Якуничев. — И я до последнего времени всегда навещал брата погибшего Саши Бородулина. Ему, кстати, довелось побывать на его могиле в Венгрии, и Павел даже привез оттуда горсть земли — сейчас она хранится в школьной комнате боевой славы. А всего при освобождении Венгрии сложили головы 170 тысяч советских солдат!

Из сотен ялуторовских мальчишек, уехавших на фронт после окончания танкового училища, в живых сегодня остались единицы.

— Знаю лишь Петра Константиновича Бакалдина, — говорит Якуничев. — Иногда встречаемся, вспоминаем наших ребят, свою боевую молодость. И хотя столько лет позади, кажется порой, будто вчера это было: новенькая форма танкистов, учения на полигоне, напутствие начальника училища перед отправкой на фронт: «Пробил ваш час! Бейте врага беспощадно. И знайте — вы защищаете свою Родину!»

Что снится ветерану? Нет-нет да и напомнит о себе пешая разведка на «тигров» в 70 километрах от Будапешта. Или вынырнет из-за угла полуразбитого здания мощный «фердинанд» с наведенной по цели пушкой… Странное дело: вовсю кипит жестокий бой за венгерский город, а пахнет не порохом — зелеными лугами в окрестностях родного села на Тюменщине. И едва слышен родной до боли, робкий голос мамы: «Постарайся вернуться, сынок!»

— У той песни, из «Последнего дюйма», есть припев: «Какое мне дело до вас до всех, а вам — до меня», — продолжает Валентин Павлович. — Так вот, нам, русским танкистам, было дело до всех захваченных фашистами городов и селений, которые мы освобождали в кровопролитных боях, нередко ценой собственной жизни. При этом были уверены, что благодарные потомки нас не забудут. Впрочем, и песни у нас были совсем другие!

Якуничев широко улыбается и привычно касается того места на ноге, где крепится протез. Потом смущенно разводит руками: «Эх, где мои семнадцать лет! Еще недавно по улице без трости мог ходить, а теперь вот с палочкой-выручалочкой… Но танковой науки не забыл, нет!..»

И рукопожатие у Валентина Якуничева, поверьте, бронетанковое.

 

* Материал подготовлен при содействии отдела кадров Тюменской областной прокуратуры.