В августе 91-го

«Михаил Сергеевич, пойдемте ко мне домой! Накормим, согреетесь», — потрясенный, я не знал, как поступить в этот момент.

Потом разбудил телефонный звонок, и все рассеялось.

— Федор, ты где? — взволнованно кричал Евгений Спиридонович, мой давний московский друг, уважаемый коллега. — Ты знаешь, что произошло? В Москву вошли танки! Чрезвычайное положение...

— Какие танки? — спросонья я никак не мог врубиться.

— Переворот. Ты давай куда-то исчезни из Тюмени. Наверняка у них подготовлены списки неблагонадежных для власти. Не испытывай судьбу!..

Дальше были непрерывные звонки в Москву, в редакцию «Комсомольской правды». Что нужно написать?

— Нас закрыли... — чуть не плача сообщила завстенбюро Екатерина Константиновна, пережившая самую страшную войну XX века. — А вдруг опять война? Вы смотрите, берегите себя... — к нам, собкорам, баба Катя всегда относилась, как к собственным детям.

Хочу сказать, что Тюмень оказалась на высоте. Здесь никого не арестовывали, не вводили комендантский час... Более того, исполком, облсовет, нефтяники и газовики поддержали Ельцина. Думаю, очень были еще под впечатлением от встречи с первым Президентом России Борисом Ельциным. Мне пришлось оказаться в группе его сопровождения. Надым, Ноябрьск, Нефтеюганск, Ханты-Мансийск, Тюмень — именно здесь Ельцин объявил о том, что российские недра переходят под российскую юрисдикцию. Произошло это, если не ошибаюсь, в десятых числах августа.

19 августа тюменский Дом Советов гудел как улей. Оцепления не было. На лестничных площадках устроили курилки. Спорили. Взволнованно. Горячо обсуждали последние новости. А какие тут новости, если по телеящику постоянно крутят «Лебединое озеро»? Народ взбудоражен.

Неправда, когда говорят, что хорошие новости — это когда нет новостей. Нет ничего страшнее, когда ты не знаешь, в каком обществе, в какой стране ты живешь.

Звоню на 6-й этаж «Комсомолки» в Москву. Есть предложение о спецвыпуске нашей газеты на страницах местных газет. «Иди и договаривайся!» — такую получил установку.

Выбора, собственно, не было. Партийная газета, «Тюменская правда», при всем моем уважении, конечно, не будет нас печатать. Партия еще действовала. А в Москве еще и жестко.

Остается одна-единственная — «Тюменские известия», молодая газета Советов.

— Старик, — сказал мне главный редактор «ТИ» Юрий Бакулин, — нет проблем. Мы беремся.

И это, пожалуй, стало фактом нашей профессиональной и гражданской солидарности. Это был момент истины.

И «Тюменские известия» вышли. Каково же было мое удивление, когда в хронике «Комсомольской правды» о развитии ситуации в стране я обнаружил строки: «19 августа, 23-00. В столице вступил в силу комендантский час. Агентство ТАСС сообщило в связи с этим, что на сегодня работу закончило». Главное информационное агентство Советского Союза остановилось.

В Москве в закрытом режиме работала «Комсомольская правда».

В Тюмени открыто, без страха и упрека, работали «Тюменские известия».

Недавно ИТАР-ТАСС исполнилось 100 лет. А в сентябре 2010 года «Тюменские известия» отпразднуют только двадцать, с чем я искренне поздравляю своих коллег.

Кстати, в первом номере «Комсомольской правды», вышедшей после путча, у меня опубликована небольшая заметка «А в Тюмени белые». Урожай грибов в те дни был действительно потрясающий.