Было время, когда люди не ломались

Для тюменцев, большинство которых так или иначе причастно к данной отрасли, он является одним из первостепенных праздников в году.

Жила бы страна родная…

Без топливно-энергетического комплекса мы жили бы сейчас совершенно в другой стране… Основу этого комплекса составляет Западная Сибирь. Именно тюменцы дают стране почти две трети российской нефти и без малого 90 процентов газа. Наши нефтяники и газовики, геологи и буровики, разработчики и строители, транспортники и технологи обеспечивают львиную долю налоговых и валютных поступлений страны. От их работы зависит благополучие всего государства, а соответственно, каждого из нас.

Заглавную роль в освоении Западной Сибири сыграла молодежь. По количеству ударных строек наш суровый край не знал себе равных. Один из комсомольско-молодежных трестов, тот самый, что явился родоначальником блочно-комплектного метода строительства нефтегазопромысловых объектов, сорок пять лет тому назад возглавил Игорь Шаповалов. Легендарная ныне личность. Экс-начальник «Сибжилстроя», «Арктикнефтегазстроя» и «Главямбургнефтегазстроя». Лауреат Ленинской премии, заслуженный строитель России, кавалер двух орденов Трудового Красного Знамени и четырнадцати медалей… Продолжает он работать и на пенсии, теперь уже в ранге трижды председателя — областного совета ветеранов, совета почетных граждан Тюмени и совета директоров Запсибкомбанка.

Сказание о земле Сибирской

— Игорь Александрович, современная молодежь воспринимает топливно-энергетический комплекс Западной Сибири как данность. Период освоения страны Тюмении для них столь же далек, как и Великая Отечественная война.
— Здесь государство, да и все мы, старшее поколение, явно не дорабатываем. Моя нефтегазовая эпопея, например, началась с книги Василия Ажаева «Далеко от Москвы». А после просмотра фильма «Сказание о земле Сибирской» я, зеленый пацан, прицепщик из степного саратовского колхоза «Большевик», буквально загорелся Сибирью. И после окончания нефтепромыслового техникума уехал сначала в Омск, а затем в Тюмень. Вторым поворотным фильмом стала «Высота», в нем вся моя молодость. Ведь я тоже был когда-то монтажником-высотником.
— В фильмах той поры — сплошной энтузиазм и героизм, приправленные трудовой романтикой…
— Но эти понятия действительно сопровождали нас всю сознательную жизнь. Хорошо помню, как мы, молодые парни, следили за полемикой академиков и партийно-советских работников о перспективах Западной Сибири, взахлеб обсуждая нефтегазовое будущее региона. В то время я работал мастером на строительстве Омского нефтеперерабатывающего завода, был комсоргом этой Всесоюзной ударной комсомольской стройки… Вообще-то первые отряды геологов появились за Уралом еще в 1930-е, но в связи с войной их работу свернули. Ну а после Великой Отечественной активно начали развивать второе Баку. Первое — это месторождения Каспия, а второе Баку — Поволжье. В Татарии, Башкирии, Саратовской и Куйбышевской областях разведку провели несколько раньше, чем в Сибири, и деньги направили туда. Однако к концу 1950-х нефти стране стало не хватать.

Оптимисты и скептики

— Тогда-то и вспомнили о Западной Сибири…
— О Западной Сибири вспомнили. Однако у проекта оказалось немало противников, доказывавших бесперспективность подобного похода в тайгу и болота. Тогдашние лидеры Тюменской области Александр Константинович Протозанов и Борис Евдокимович Щербина приложили недюжинные усилия, чтобы перенаправить ресурсы за Урал. Убедить руководство страны им помог молодой ученый Геннадий Богомяков. Министерство геологии откомандировало 29-летнего кандидата геолого-минералогических наук из Новосибирска в Тюмень весной 1960-го создавать филиал НИИ геологии, геофизики и минерального сырья. Он вместе с Юрием Георгиевичем Эрвье докладывал в ЦК КПСС, Совете министров СССР, готовил проекты правительственных постановлений не только по геологоразведке, но и по добыче нефти и обустройству территории. Сообща им удалось победить столичных скептиков.
— Лучшим подтверждением правоты тюменцев стала нефть Шаима, а затем Усть-Балыка и Мегиона.
— На этом борьба не закончилась. Партия и правительство приняли уже постановление о строительстве под Салехардом Нижнеобской гидроэлектростанции мощностью 7500 мегаватт! Ее водохранилище должно было затопить всю низменность — практически до Тобольска. Под затопление подпадало 130 тысяч квадратных километров. Мыслили тогда масштабно. Часть стоков сибирских рек планировали перенаправить в Среднюю Азию для орошения плодородных земель.
— А как же тюменская нефть?
— Не буду называть фамилии людей, которые со всей серьезностью заявляли: «На Каспии же нефть добываем! И в Сибири добудем ее со дна моря»… Они забывали, что на Каспии — чистая гладь, а у нас — тайга. Большую роль в том, что от строительства ГЭС отказались, сыграл опять же Геннадий Павлович Богомяков. Он, по первой специальности гидрогеолог, с цифрами в руках сумел доказать всю пагубность предложенного энергетиками проекта. Ученый убеждал: газ с территории, подлежащей затоплению, может поступить на Урал раньше, чем электроэнергия ГЭС, а годовой объем его добычи вскоре превзойдет выработку электроэнергии. Сама жизнь подтвердила его правоту.

Молодо — не зелено

— Геннадию Богомякову не было и тридцати. А вам самому сколько исполнилось, когда вы приехали в Тюмень?
— Мне исполнилось 32. Я был уже главным инженером Омского завода теплоизоляционных изделий и строительных конструкций. Мне пришлось помотаться по Тюменскому Северу: Сургут, Нижневартовск, Лабытнанги… Наш завод поставлял туда строительные конструкции, и приходилось контролировать их доставку. После каждой такой поездки в глубине души оседало: вот где парни работают! Вскоре я и оказался здесь. Меня пригласили в аппарат Главтюменнефтегазстроя.
— Кстати, как вас встретила тогда Тюмень?
— После чистого и благоустроенного Омска Тюмень меня неприятно поразила. Современные дома только в центре, чуть отошел — сплошная деревня. Улочки буквально тонули в грязи, нет городского транспорта… Поселили меня в общаге, в комнате на трех человек. Квартиру не обещали, да я и не просил. Думал: сначала осмотрюсь, а там видно будет. А вот главный инженер главтюменьнефтегазстроя Юрий Петрович Баталин сразу понравился. Молодой, всего на несколько лет старше меня, энергичный. Решения принимает быстро, по эрудиции — прямо профессор. Вскоре зауважал я и «деда», так называли начальника главка Алексея Сергеевича Барсукова. Мудрец, живая легенда, участник важнейших строек страны. Он и Баталин удачно дополняли друг друга. Один — эмоциональный, увлекающийся, склонный к смелым экспериментам. Другой — сдержанный, хитроумный, тщательно взвешивающий каждый ход.
— С чего начинали?
— Первые годы на тюменской земле запомнились бесконечными командировками по горячим точкам. А горячо тогда было повсюду, ибо отработанные технологии не вписывались в условия тюменских болот. Жизнь требовала иных подходов. Очевидно, я неплохо зарекомендовал себя как буксир для отстающих. Это, похоже, и обусловило очередной поворот в моей судьбе. В конце 1965-го Баталин предложил мне возглавить СУ-19, считавшееся худшим из худших, оно систематически проваливало план. В результате из-за отсутствия отопительных систем не заселяли построенные дома. Практически в чистом поле той же зимой развернули мы вместительные палатки, в них и собирали комплекты трубных заготовок. А вскоре я пошел к Барсукову с идеей построить при управлении целый завод. Строили его сами. Наш завод и стал тем местом, где мы отрабатывали затем и внедряли комплектно-блочный метод строительства. Кстати, занимались этим на голом энтузиазме.

Прежде думай о Родине, а потом о себе

— Вас причисляют к первопроходцам…
— Да нет же! Первыми в сибирские болота, в тайгу и тундру пошли наши фронтовики, которые не сняли ни сапог, ни гимнастерок. Майор инженерной службы Рауль-Юрий Георгиевич Эрвье, в годы войны — командир отдельного отряда бурения саперного батальона, с 1955 года занимался геологическим изучением недр Западной Сибири. Именно с его именем связывают открытие крупнейшей в мире нефтегазоносной провинции. Почти четверть века он возглавлял геологическую службу Тюменской области…
А до Эрвье управляющим трестом «Тюменнефтегеология» был Афанасий Кузьмич Шиленко, участник еще конной армии Буденного, кавалер ордена Боевого Красного Знамени.  Алексей Сергеевич Барсуков, блестящий инженер, прошедший всю войну, с нуля создавал первый строительный главк — Главтюменнефтегазстрой с трестами в Урае, Сургуте, Мегионе…
— А полковник Крол, штурмовавший рейхстаг и готовивший акт о безоговорочной капитуляции Германии?!
— Да, именно Матвея Марковича Крола комендант поверженного Берлина генерал Берзарин определил к себе помощником по снабжению города. Вот и в Главтюменнефтегазе, будучи первым заместителем начальника, он отвечал за материально-техническое снабжение отрасли. Сам Виктор Иванович Муравленко называл его не иначе как «мой полководец». Тот же первооткрыватель Шаимского месторождения буровой мастер Семен Никитович Урусов добровольцем ушел на фронт, а после демобилизации в 1950-м пошел простым рабочим в геологоразведочную экспедицию. На промыслах Западной Сибири трудились тысячи вчерашних солдат и офицеров.
 Мы пошли за ними, когда Центральный комитет ВЛКСМ стал направлять в Тюмень комсомольские отряды. Энтузиазма нам было не занимать. Кстати, обустраивали Сибирь изначально на военной технике. Гражданская просто не выдерживала нечеловеческие нагрузки.
— Откуда же вы черпали вдохновение? Ведь даже техника ломалась.
— Люди не ломались. Нас с детских лет так воспитывали. Прежде думай о Родине, а потом о себе… Сейчас наоборот: все только себе.

Шишки на ровном месте

— Но Родина тоже не забывала героев, осыпая их званиями и наградами.
— Прежде приходилось набить немало шишек. Одно из первых постановлений предписывало все имеющиеся ресурсы направлять исключительно на месторождения. А что такое высадиться в тайге посреди болот? Нужна хоть какая-то база. И Юрий Петрович Баталин вопреки всему решил создать эту базу в Тюмени и уже отсюда отправлять на Север готовые конструкции. Баталину объявили выговор за самоуправство, в главк зачастили прокуроры. Лишь потом, когда разобрались, что иначе в тех условиях было нельзя, Юрий Петрович стал расти. Его пригласили на должность заместителя министра газовой промышленности СССР, потом первого заместителя министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР, председателя Государственного строительного комитета в ранге заместителя председателя Совета Министров СССР. К слову, заместителем Баталина в Госстрое оказался Борис Николаевич Ельцин, после снятия его с поста первого секретаря Московского горкома КПСС.
— Вам тоже пришлось набить шишек?
— А как же! На свой страх и риск — финансирование еще не было открыто — построил завод монтажных заготовок. Подсудное дело, между прочим. Меня тоже таскали по прокурорам: «Не имеешь, мол, права!» Но Родина требовала от нас результат. Каждый шел к нему своим путем. Мы предложили новинку, изюминку: на заводе производим готовые блоки, везем их на Север и уже там в считанные дни, как из кубиков, складываем из них целые комплексы. К нам на завод приезжали делегации во главе с председателем Совета Министров СССР Алексеем Николаевичем Косыгиным и председателем Госплана СССР Николаем Константиновичем Байбаковым… Сначала нас ругали, а потом присвоили Ленинскую премию. Очень хорошее, надо сказать, вознаграждение по тем временам, и моральное, и материальное.
А я вот о чем думаю: вдруг бы сорвалось? Ведь наши расчеты основывались на обычных для этой зоны погодных условиях, а могли быть и труднопредсказуемые отклонения. Значит, экспериментаторам вновь досталось бы по шапке, а на коне оказались бы многочисленные критики, предрекавшие неминуемый провал масштабной и крайне сложной операции.

Русская смекалка

— Ваш блочный метод вошел в историю! А что позволяло внедрять поистине уникальные технологии?
— Прежде всего наша русская смекалка. Что такое блок с высокой степенью готовности? По сути, целый специализированный цех для газового промысла. Первые – самые крупные – наши блок-боксы газовых заводов на Медвежьем месторождении весили 30 тонн. Доставлять их на Север приходилось на баржах и самолетами, военные выделяли нам свои «Антеи». На Ямбурге использовали уже трехсоттонные кубики. Потом додумались и стали конструировать суперблоки уже по 600-700 тонн. Так и тянули их на понтонах, буксирами по рекам. Льды Обской губы взламывали мощными ледоколами.
Эффект был налицо! Огромная установка по подготовке газа, дававшая по 30 миллиардов кубов в год, состояла из 32 наших суперблоков. Строители лишь готовили фундамент, а затем мы поставляли блоки со всем оборудованием. По сути, весь Ямбург построен таким способом. Если на Медвежьем сооружением УКПГ занимались 4 тысячи человек, то ямбургскую установку возводили немногим более тысячи рабочих. К тому же мы ускорили ее пуск на полгода. Позднее, когда поехали в Канаду, узнали, что у них похожая схема. Мы учились и что-то перенимали друг у друга, совершенствуя технологию.
— Полагаю: таких моментов, когда приходилось действовать вопреки, отстаивая свою правоту, наберется на целый роман.
— На «Войну и мир» точно… Хорошо помню, как в 1980-е вышло постановление Совета Министров СССР и ЦК КПСС о развитии газовой промышленности на Ямале. Один из пунктов постановления предписывал приступить к освоению Ямбургского газоконденсатного месторождения, а для того — в числе прочих мер — построить город Ямбург на 35 тысяч жителей. А мы стали внедрять вахтовый метод, хотя он нам был и не предписан. Базой «Главямбургнефтегазстроя» я определил Надым, а объединение «Ямбурггаздобыча» обосновалось в Новом Уренгое. Нам объявляли выговоры за неисполнение постановления. Благо, нашу точку зрения поддержали министры — Виктор Степанович Черномырдин и Владимир Григорьевич Чирсков. Когда к нам прилетели руководители страны во главе с генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Сергеевичем Горбачевым и секретарем ЦК по строительству Борисом Николаевичем Ельциным, мы сумели их убедить, что строить город далеко за Полярным кругом нецелесообразно. С нами согласились и тут же отменили этот пункт в постановлении. А теперь представьте, если бы мы построили тот город!
— У вас должна была быть сильная поддержка, чтобы принимать самостоятельные решения. Ведь вы шли против генеральной линии партии и правительства.
— Главным образом нас поддерживал Тюменский обком КПСС, Геннадий Павлович Богомяков. Хорошо помогал и Борис Евдокимович Щербина, будучи первым секретарем обкома, а затем главой Миннефтегазстроя и заместителем председателя Совета министров СССР. В конце 1980-х вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об освоении полуострова Ямал. Уже в 1991-м должно было дать газ стране Бованенковское месторождение. Следом шли Харасавэй и группа Тамбейских залежей. В районе Харасавэя предполагалось построить завод по сжижению газа и доставлять отсюда топливо танкерами в любую точку планеты. Примерно в то же время появилось постановление о строительстве в Западной Сибири семи комплексов по переработке нефти и газа.

Бояться уже поздно

— Все те постановления оказались благополучно провалены…
— Да, только сейчас, спустя двадцать лет, мы вновь начинаем говорить об освоении полуострова Ямал, о газе Бованенковского месторождения, о заводе по сжижению газа, о комплексе по производству полипропилена, о глубокой переработке нефти и газа. А тем временем продолжаем гнать за рубеж сырую нефть и природный газ, причем в таких объемах, которые и не снились в Советском Союзе. За весь период существования независимой России мы ввели единственное месторождение — Заполярное. Да и оно заметно уступает по мощности Уренгою и Ямбургу. Больше месторождений не обустроено. Приказали долго жить мощнейшие геологоразведочные предприятия. А ведь как только иссякнут запасы открытых 20-30 лет назад месторождений Западной Сибири, газа не хватит. В Восточной Сибири, на которую сейчас брошены все ресурсы, его очень мало…
— Если бы у вас была возможность вернуться назад и что-то изменить в своей жизни…
— Я бы вернулся на стройплощадку и продолжил жить по-прежнему. Да, материально мы живем сейчас лучше, чем в Советском Союзе, но я бы, не задумываясь, променял все материальные блага на ту устойчивую систему, когда молодой специалист по окончании вуза или техникума приезжал на предприятие. Его обеспечивали жильем и работой, помогали влиться в коллектив, а далее все зависело от твоих личных способностей. Сейчас от тебя, по сути, ничего не зависит. Я не знаю, например, как будет складываться жизнь моих семерых внуков. Беспокоит меня и судьба ветеранов — тех самых первопроходцев, покорителей недр, благодаря героическому труду которых и живет современная Россия. Мир стремительно меняется, и если мы хотим и дальше оставаться великой державой, то нам необходимы тот энтузиазм и те моральные ценности, которыми жила страна в период великих ударных строек. Бояться уже поздно. Надо не топтаться на месте, а идти вперед!