Зоя Лозямова: «Я сама природа и музейный экспонат!»

В музее «Торум Маа» она одна из немногих, кто не имеет высшего образования. Но какое это имеет значение, коль за плечами у нее университет жизненный. А ведь было дело: 10 лет Зоя Никифоровна ходила кругами вокруг окружного Дома народного творчества. Не брали, поскольку не было у нее «культурной специальности».

Лозямова родилась с иголкой в руке. Так говорила ее мать. Пока взрослые занимались своими делами, девочка сшивала между собой все имеющиеся в доме вещи. В послевоенном детстве Зои не было ни одного лишнего лоскутка ткани.

Она выросла в лесу на реке Казым. В охотничье-рыбацкой семье была единственным ребенком. До 7 класса училась в школе-интернате. Потом вышла замуж и в большую жизнь.

Пять лет вместе с мужем Зоя Никифоровна «болталась» по экспедициям с геологоразведочной партией. Когда на свет появился третий ребенок, сказала: «Хватит!» И семья уехала в Казым.

«Главное, оказаться в нужное время в нужном месте» — Лозямова не сомневается в правильности этого изречения. В конце 60-х годов таким местом для нее стал поселок Казым. Здесь она научилась выживать. Совхозной зарплаты мужа на большую семью не хватало. Зоя Никифоровна отдала детей в детсад (самому маленькому тогда было всего три месяца) и устроилась на стройку «сеять цемент да раствор мешать». Потом где она только не работала! Завхозом в школе-интернате, помощником повара в детском саду, заведующей Домом быта… «У меня богатая трудовая, — говорит Лозямова, — все вкладыши исписаны!

Однажды, вернувшись из командировки, она услышала от матери: «Приходила какая-то женщина, выставку собирала. Я отдала ей твои вещи». «Ну, отдала и ладно, — махнула рукой дочь. — Другие сошью». Зоя Никифоровна с иглой по-прежнему не расставалась. Через некоторое время она узнала, что многие поселковые рукодельницы, также отправившие работы на выставку, получили изделия назад, а у кого-то их даже купили. Не дождавшись возврата своих вещей, Лозямова поехала в Березовский отдел культуры «ругаться». А ее там ждал диплом I степени и приглашение на семинар декоративно-прикладного творчества. Шел 1974 год. В округе узнали мастерицу Зою Лозямову.

Вскоре Зоя Никифоровна перебралась в Ханты-Мансийск. Ее взяли швеей в Дом быта. Здесь же она освоила профессию кассира. Потом считала деньги в ДК «Октябрь», в городском отделе народного образования. Подрабатывала тем, что шила шапки состоятельным дамам. Выкручивалась как могла. К тому времени у нее уже было пятеро детей.

Наконец, в 1984-м ее взяли методистом в Дом творчества. За преданность делу. Ведь помимо основной работы счетовода Лозямова успевала и здесь: вела занятия в творческих секциях, представляла Дом творчества на различных конференциях и семинарах.

Через восемь лет в ее трудовой книжке появилась еще одна запись: «научный сотрудник НИИ социально-экономического и национально-культурного возрождения обско-угорских народов ХМАО». Из этого института Зоя Никифоровна ушла на заслуженный отдых. Но долго рассиживаться на пенсии ей не дали.

— В 1997 году в «Торум Маа» был развал. Даже хлебные печи упали, — вспоминает Лозямова. — Прибежали ко мне домой: «Пошли работать!» Я говорю: «Дадите хорошую зарплату, пойду». А то намыкалась уже с мизерными заработками. С тех пор тут и работаю.

До 1 декабря народная мастерица числилась в музее научным сотрудником. Сейчас она — лектор-экскурсовод.

— Я теперь всегда здесь — на горе. В домике у ворот, — поясняет Зоя Никифоровна. — Давно мечтала перейти сюда из конторы, прочь от суеты и телефонных звонков. На природе душа поет, и жить хочется. В мои обязанности входит привечать гостей. Нужна экскурсия? Пожалуйста! Люди довольные остаются, вон в той книге пишут.

Читаем: «Огромная благодарность Зое Никифоровне, ее рассказ погружает в историю и культуру великого малого народа», «Прикосновение к культуре древних делает современника настоящим человеком», «Удивительно! Впервые почувствовал свою сопричастность природе и ответственность перед нею!» Дети оставляют в книге короткие эмоциональные отзывы: «Клевый музей!», «Очень классно!», «Все живое. Это — главное!» и просто — «Мне тут нравится!».

— У меня душа болит за каждого посетителя, — признается хозяйка домика на горе. — И за каждую музейную копейку. Я ведь и кассу себе «отвоевала». Сижу теперь, как цербер, у ворот. А то, знаете, некоторые норовят пройти бесплатно. Недавно прокурор из какой-то природоохранной прокуратуры проходит мимо меня и мимо кассы. Останавливаю его.

А он трясет перед моим носом удостоверением. Пожалел 80 рублей. Как не стыдно? Чин из природоохранного учреждения! А я кто? Я и есть природа! И эти деньги не себе в карман кладу.

Лозямова — незаменимый человек в музее. Не только кассу «держит», экскурсии водит да в семинарах участвует. В ее руках любое дело спорится. Придя в «Торум Маа» в 1997-м, она восстановила разрушенную хлебную печь, которая действует и сейчас. А нынче из елового лапника и глины с травой «слепила» еще одну. Знающие люди говорят: вкус хлеба, испеченного в такой печи, просто фантастический.

— Меня никто не учил делать печи, — признается Зоя Никифоровна. — Но я ведь жила той жизнью. Видела, что и как делают взрослые. Сейчас многие говорят: нас не научили… Никто и не должен нас учить, мы сами должны всему учиться! Жизнь-то на что? Не говори — не умею, скажи — не хочу. Так будет честнее…

Наверное, не следует объяснять, что и хлеб для гостей музея Зоя Лозямова печет сама.

Среди экспонатов, «населяющих» хантыйские и мансийские домики этнографического музея, работ казымской мастерицы нет. Это ее решение: «Еще успеется. А пока я здесь, пусть смотрят на меня. Сама как музейный экспонат».

В прошлом году Зоя Никифоровна записала диск, который назвала просто — «Песни моего народа». Ханты называют их личными песнями, или песнями судьбы.

— Мы жили на оленьей дороге. И у нас часто бывали гости. Они сидели за столом, пели. А я слушала, — вспоминает Лозямова.

Специально эти песни она не собирала. В течение жизни мелодии и слова просто оседали в ее памяти. Теперь людей, которым они принадлежали, в живых почти не осталось. Чтобы сохранить уникальные образцы народного творчества, Зоя Никифоровна решила записать их на диск. Этот ее проект получил грантовую поддержку округа.

— Сейчас мало кто поет, даже среди моих сверстников, — вздыхает Лозямова. — Другие песни пришли. Магнитофон включай да слушай. А в мое время у каждого человека была личная песня, в которой он пел о прожитой жизни, о красоте родного края, об охоте, сватовстве, празднике…

Зоя Никифоровна говорит, что своей «личной» песни у нее нет. Но, мне кажется, она ошибается. Ее песня судьбы — это, конечно, «Торум Маа». Еще одно нужное место, в котором она оказалась в нужное время. Хранительница народных обычаев. Хозяйка святой горы.