Почему так в России берёзы шумят?

Смотрю по сторонам, выискиваю знакомые овражки, редкие кедрачи, полянки и, конечно же, поля, что ежегодно, несмотря на всякого рода кризисы, засеваются трудолюбивыми селянами то овсом, то ячменем, а кое-где даже рожью... Пахоты не видать.

Может, рано еще, ведь только май начался? Но по левую сторону дороги привлекает внимание молодой березняк. Года три назад на этом месте было поле! Гектаров десять, не меньше. Только сейчас поле заросло березами, ведь природа не терпит пустоты, она забирает свое: «Не сумели сохранить то, что я вам щедро подарила, — распоряжусь сама!» И распорядилась — вместо ячменя для деревенских лошадок растут и шумят о чем-то (о чем?!) в поле белые березы. Приехали! А и правда, на кой нам этот ячмень, если лошадок уж нет, как нет и некогда большого сельского хозяйства? Зато теперь можно пойти во широко поле и... наломать березовых веников, а потом в баньке попариться, после чего выпить стопку за упокой русского поля.

И зачем нам руками разводить и глупые вопросы задавать: «А почему это мы пшеницу и картошку в заморских странах закупаем, когда у нас кругом поля просторные и луга широкие? А вот, помнится, раньше сами зерном приторговывали, да и так раздавали налево и направо в дальние страны». Воспоминания вернули в шестидесятые годы, когда мы во всю глотку распевали «запрещенные» переделанные песни, совершенно не понимая их крамольного смысла: «Летят перелетные птицы — Косыгин, Хрущев, Микоян. Везут они в Кубу пшеницу, оттуда везут обезьян...» И дружно: «А на кой нам нужны обезьяны?! Да здравствует Советский Союз!» Наши родители похохатывали, зная, что ничего мальцам за это антисоветское пение не будет.

Сейчас с высоты прожитых лет все становится на свои места, тем более что старшее поколение россиян знает, как и в хрущевскую оттепель, и в застойные брежневские годы страна щедро (порой в ущерб себе) делилась с развивающимися странами и хлебом, и мясом, и другими продуктами питания. У нас была Идея! Мы верили в светлое будущее, в победу коммунизма, во всемирную революцию, даже в то, что скоро на Марсе будут наши яблони цвести! И об этом тоже пели, только не посмеи-ваясь, а уверенно, во весь голос!

Те времена сейчас осуждены и поруганы, да так, как будто мы и не жили тогда вовсе (а мы жили!), а просто ждали чего-то... И дождались. В разы уменьшилось количество пахотных земель, зарастают поля, дающие деревням и селам жизнь, деревни наши умирают, а последняя перепись населения показала, что и в городах дела не лучше: падаем мы дружно в демографическую яму. Вот и вокруг Горнослинкино, которое держится (молодцы горновские!) еще на плаву и даже строится, было много маленьких деревушек — Червянка, Мавлень, Шайтанка, Луговой (Луговослинкино). Некоторые жители этих деревушек пополнили ряды горновских, но колхоз сохранить так и не смогли (осталось шиш да маленько). Да разве их в том вина?! Беда это, общая наша беда! Но ведь кто-то за эту рукотворную беду ответить должен? «О-хо-хо! — скажете вы, — да когда ж у нас кто-то за что-то отвечал? Тем более в таких масштабах...»

В настоящее время тоболяки и приезжие северяне все хибары в Горной раскупили и строят на этом месте коттеджи и прочные дома. Да и местные жители не уступают шустрым горожанам — улучшают свои жилищные условия. Только вот за этой гонкой что-то не видно большого желания землю обрабатывать. Картошку в подворьях садят и для себя, и на продажу; скотину кое-кто держит; свиней с курами и утками тоже можно увидеть и услышать, а шума тракторов на некоторых, пока еще не заросших березами, полях что-то не слыхать.

Так что же, поехали в Канаду за пшеницей? А там ведь климат не мягче, чем здесь. А может, к Марсу? Как тут опять не вспомнить слова популярной в яркие «космические» шестидесятые годы песни: «утверждают космонавты и мечтатели, что на Марсе будут яблони цвести!» Вдруг зацвели уже? Без нашего вмешательства...

Природа не терпит пустоты, она забирает свое.