Как консолидировать сибирскую науку?

Сергей Федоров. Директор департамента государственной политики в области геологии и недропользования МПР РФ. Родился в 1971 г., окончил геофак МГУ. Начинал геофизиком Поморской геофизической экспедиции. В 1996-м, окончив Всероссийский заочный финансово-экономический институт, перешел в департамент по комплексному использованию природных ресурсов администрации Ненецкого автономного округа. С 2000 г. — в системе Министерства природных ресурсов РФ: заместитель председателя комитета, начальник управления природных ресурсов и охраны окружающей среды Ненецкого АО. В 2003 г. назначен заместителем министра энергетики РФ. С 2004 г. — в МПР РФ.
В рамках нефтегазовой недели, завершающейся сегодня в Тюмени, состоялось двухдневное совещание «О задачах по воспроизводству и рациональному использованию сырьевой базы нефти Западной Сибири». Прошло оно под председательством Сергея Федорова, директора департамента государственной политики в области геологии и недропользования Министерства природных ресурсов России.
— Сергей Иванович, чем объясняется проведение министерского совещания в Тюмени?
— Дело в том, что приросты запасов нефти и газа заметно отстают от уровня добычи. И наблюдается это по всей стране. Поэтому Правительством России принято решение актуализировать долгосрочную программу государственной поддержки отрасли, разработанную еще в 2004 году. В декабре мы должны выйти с инициативой по внесению изменений в эту программу. Речь идет о значительном увеличении объема финансовых средств на работу в регионах. Подобные совещания пройдут в Восточной Сибири, Поволжье, Тимано-Печорской провинции.
Мы надеемся выработать консолидированную точку зрения власти, нефтяных компаний и ученых. Пытаемся найти ответы на злободневные вопросы. Какой видят перспективу развития отрасли в каждом конкретном регионе. Какие риски ожидают нас в процессе работы. Куда двигаться государству. Куда направлять средства для того, чтобы снизить риски недропользователей при проведении поисково-разведочных работ. Какие участки недр лицензировать. Мы хотим знать, когда и чего сможем достичь при соответствующих вливаниях, в том числе из федерального бюджета. От науки, компаний мы хотели услышать именно это, а не жалобы на плохую жизнь.
— У многих специалистов, работающих в Западной Сибири, создается впечатление, что государство последние годы принижает значение этого региона, отдавая предпочтение Восточной Сибири, другим территориям.
— Я не думаю, что государство принижает значение Западной Сибири. С точки зрения хода событий... О разработке комплексной программы по освоению Тимано-Печорской провинции Президент РФ подписал распоряжение в феврале 2004 года. В декабре того же года правительство приняло постановление о начале строительства трубопроводной системы «Восточная Сибирь — Тихий океан». И уже в июле 2005-го мы утвердили программу геологоразведочных работ и лицензирования по Восточной Сибири, чтобы обеспечить загрузку трубопровода.
Может, в Тюмени такие совещания проходят не так часто, я и сам впервые в Тюмени, но в Ханты-Мансийске, Сургуте, Салехарде они проводятся довольно часто. Поэтому Западная Сибирь на слуху. Мы всегда имели в виду, что основной прирост запасов осуществляется здесь, основная добыча здесь. И когда речь зашла о том, что из года в год не приращиваем запасы, не компенсируем уровни добычи, мы решили сначала разобраться с Западной Сибирью. Собираем компании, спрашиваем: почему у вас отставание, почему не приращиваете запасы? В ответ слышим примерно то же самое, что и сегодня. Меня откровенно удивила «Роснефть», заявившая, что Западная Сибирь «не приоритетный для компании регион». Хотя именно здесь «Роснефть» добывает 90 процентов всей нефти...
— Руководители ряда тюменских предприятий заявляют, что Федерация перебрасывает деньги с Западной на Восточную Сибирь.
— Это исключено. Я один из разработчиков этих программ. Никакого сокращения нет, по Западной Сибири идет увеличение средств, выделяемых на геологоразведочные работы. Но я понимаю опасения директоров. Возможно, они связаны со слишком большими темпами прироста финансирования в Восточной Сибири. Чувство ревности возникает. Более того, мы говорим: покажите нам перспективу прироста запасов...
— И тогда Федерация добавит Западной Сибири средств?
— Вполне возможно. По Восточной Сибири мы видим такие перспективы. Нам говорят: если пробурите пять параметрических скважин, то получите такой-то приток нефти. Все ясно и прозрачно. И мы даем запрашиваемые суммы с одной оговоркой: что спросим затем за их использование. То же самое мы хотим увидеть и по Западной Сибири. Системная ошибка, системная беда... Не та уже наука, что прежде. Каждый тянет одеяло на себя, вместо того, чтобы консолидироваться и принять единое решение. Четкое и ясное. Поэтому я надеюсь все-таки на академию наук. Хотя у них и более академическая направленность, но они независимая система.
Мы сами геологи, и хотим, чтобы в геологию шло как можно больше денег. Но деньги это федеральные. Механизм их распределения простой. Мы защищаем программу в Министерстве экономического развития, Минфине. И там нам задают следующий вопрос: мы, условно говоря, вдвое увеличиваем финансирование геологоразведочных работ, покажите двукратный прирост запасов. Чтобы быть уверенными в этих данных, мы должны четко знать, куда идти.
— О развале геологии сказано и написано немало. Собирается ли государство поддерживать эту отрасль?
— Существуют две основные модели государственной поддержки геологии. На Западе за счет бюджета финансируют только те направления, которые должно обеспечивать государство. Скажем, региональную съемку, прогноз землетрясений. Есть советская модель, когда мы финансировали все, вплоть до открытия месторождений и их оконтуривания. Что нужно нам здесь? Единого рецепта не существует. Все зависит от поставленной задачи. Когда мы только прогнозировали работы в той же Восточной Сибири, то исходили из рыночных условий нашего времени. Финансируем поисковые работы и все. Открывать месторождение и приращивать запасы должен недропользователь. Но мы видим, что Восточная Сибирь второй год не обеспечивает прирост запасов, утвержденный программой. Вместо ста миллионов тонн приращиваем десять.
Недропользователь, по сути дела, не обладает достаточными геологическими данными о своем лицензионном участке, чтобы быстро, в пятилетний срок провести оговоренные в соглашении работы и получить приток нефти. Поэтому государству придется взять на себя обязательства по бурению не только параметрических, но и поисковых скважин. Звучали даже мнения о бурении разведочных скважин. Не знаю, стоит ли нам уходить так далеко. По Западной Сибири ситуация немного другая. Вот и заместитель генерального директора по геологии научного центра «ЛУКОЙЛа» говорит о том, что здесь практически все изучено и крайне мало шансов что-либо открыть новое. Возможно, это так. Виднее тем, кто здесь работает, институтам, компаниям, специалистам. Мы и приехали сюда, чтобы узнать мнение, куда все-таки двигаться. Услышали мнение, что нужно уходить на более глубокие горизонты, они не изучены, там перспективы. По-видимому, истина где-то посередине. Может, не так кардинально, как по Восточной Сибири, но какое-то смещение федерального финансирования на бурение поисковых скважин придется провести и в Западной Сибири. Надо смотреть, где бурить, защищать программу. Надо видеть перспективу.
— По данным научно-аналитического центра рационального недропользования Ханты-Мансийского автономного округа, Министерство природных ресурсов не выставляет на аукционы участки недр с уже подготовленными промышленными запасами нефти объемом более 800 миллионов тонн. В чем причина такого торможения?
— Причину я назвать не могу, просто не знаю. Но проблемы, на мой взгляд, в этом нет никакой. Там же запасы уже подготовлены. А мы никак не можем перевести ресурсы в запасы. Ну, выставим мы на аукцион эти месторождения с готовыми запасами. Ну, получит его компания. А дальше? Мы уже от энергетической стратегии и так отклонились. Пока цены на нефть высоки, мы перевыполняем планы по добыче, а потом все месторождения окажутся на падающем уровне добычи?
Давно пора заканчивать с заявочными принципами, когда субъект Федерации подает нам участки на аукцион и их срочно надо выставлять. Должно быть какое-то планирование. И здесь веское слово должна сказать наука.
— Как вы относитесь к предложению Анатолия Брехунцова вернуть второй ключ от недр регионам?
— В 2004 году 95-й федеральный закон расставил все точки над i. И оснований для его пересмотра я не вижу. О втором ключе говорят много, но никто не приводит доводов, почему это будет лучше. По-моему, порядка сейчас стало значительно больше, чем было раньше. Я сам работал на Севере, знаю, что там происходило. У субъектов Федерации и так есть возможность влиять на происходящие процессы в области недропользования. В частности, при земельных отводах. Ведь основная причина того, что конкурсы и аукционы проводятся не вовремя, кроется в том, что не могут отвести земли или согласовать перевод земель. А ведь эта функция полностью передана регионам.
— На совещании прозвучала мысль о необходимости скорейшего перехода на дифференцированную шкалу налогообложения по НДПИ.
— Полностью согласен с этим предложением, дифференциацию надо делать. Плоская шкала налогов хороша только для одного ведомства — для Минфина, им легче рассчитывать. Первый шаг сделан. По той же Восточной Сибири введены налоговые льготы. Сейчас создана рабочая группа, куда входят представители нашего министерства, работает с Минфином и Минэкономики по дифференциации НДПИ. Думаю, в ближайшее время будут первые результаты.
— Компании постепенно выходят на шельф. Не рано ли? Ведь достаточно еще работы на суше?
— На шельф мы уже вышли. Осваиваются Каспий, Охотское море. Если говорить об Арктическом шельфе, то опыт здесь небольшой, и связано это с технологическими проблемами. Запасы есть, а бурить практически нечем. Надо строить, надо арендовать эти суда. К слову, аренда одной плавучей буровой установки доходит до 300 тысяч долларов в день! Шельф — очень дорогое удовольствие, нужно создавать технологическую базу. А рано или не рано? Необходимо начинать. Если начнем сегодня, то первую нефть получим лет через 15-20.
— На совещании прозвучал упрек, что Мин-природы не занимается подготовкой кадров. Намерено ли министерство решать эти вопросы?
— Это одна из самых главных проблем. Все зависит от финансирования. Тем не менее мы стараемся сохранить кадры, научно-исследовательские институты. Особенно не повезло тем, кто имел здания в центре Москвы. Они первыми, из-за имущественного комплекса, попали под приватизацию. И то, что у вас сохранились еще какие-то предприятия, просто замечательно... В советские времена у нас было 63 института, сейчас в системе Минприроды остались 23 института. По сравнению с другими отраслями это не такая уж плохая ситуация. Мы сохранили хоть что-то.
Конечно, этого недостаточно. Мы подготовили концепцию развития отрасли и сохранения предприятий. На 14 ноября в правительстве было назначено заседание комиссии по ТЭКу, где планировали рассмотреть вопрос по сохранению и реструктуризации предприятий геологической отрасли. К сожалению, заседание перенесено на декабрь. Мы возлагаем на него большие надежды. Кадры нужно готовить, нужно сохранять институты, предприятия.
— Последний вопрос. О внесении изменений в закон «О недрах». Поправки обсуждаются не один год, а результата нет.
— Практически все поправки, о необходимости которых нефтяники говорили на совещании, разработаны. Другое дело, устраивают они или не устраивают компании. Зачастую поправки носят ужесточающий характер по отношению к недропользователю. Есть, конечно, и более либеральные поправки. Недели три назад на совещании по законотворческой деятельности в правительстве одобрена концепция изменений в закон, предусматривающая упрощенный порядок выдачи лицензий по факту открытия нижележащих горизонтов. По сути, это будет стимулировать компании. Если они откроют на нижележащих горизонтах залежи, то получат право на его разработку без конкурса и аукциона.
В Государственную Думу России направлена поправка депутата от Ямала Натальи Комаровой об увеличении до 10 лет лицензионного срока геологического изучения на шельфе. Мы поддержали ее инициативу. Так что работа над поправками идет. Может, не так быстро, как хотелось бы. Но не все зависит от Министерства природных ресурсов.