«У меня нет амбиций, зато есть сокровище!»

На днях забежал в редакцию, развел руками, пряча в седой бороде усмешку:

— Температура не поднялась, давление не подскочило!

Потом вдруг посерьезнел. И с высоты прожитых лет назидательно и афористично вымолвил:

— Человека старше делают не дни календаря, а события!..

— Я в 38 лет понял, как надо сыграть Лопахина, — продолжил он. — Этот персонаж у меня в четырех актах был абсолютно разным. Сначала робкий юноша, сминающий свою любовь, затем прожектер-максималист, потом — деловой человек, и, в конце концов, — капиталист-циник.

— А как Белозерских менялся с течением лет? — спросила я с намеком на круглую дату.

— Он всю жизнь был разгильдяем! — фыркнул юбиляр. — Никогда к жизни не относился серьезно. Не думал, что надо делать карьеру, получать звания. Многие роли, которые мог бы сыграть, просто профукал…

В «Тюменских известиях» Сергей Белозерских свой человек. Восемь лет отработал в редакции журналистом. У него до сих пор сохранились корреспондентские корочки от 23 декабря 1993 года. Уволился он в 2001-м, тоже в декабре.

— Из театра — в газету, из газеты — на сцену… Какие обстоятельства вершили судьбу?

— В 1993 году в театре по полгода не выплачивали зарплату, а в газетные киоски очереди стояли... Мне же семью кормить надо! Первое время совмещал и театр, и газету. А потом, когда меня взяли в штат «Тюменских известий», писал и про бокс, и про санэпидстанцию, и про рынок. Иначе кто бы меня стал здесь держать? Наверное, мог и в газете остаться, но… Приехал режиссер Александр Горбань из театра Вахтангова и дал мне роль Лопахина в «Вишневом саде».

— Актер победил журналиста…

— Представь, ты идешь вдоль кустов малины, собираешь ягоды в лукошко. Вроде бы все собрала, а обернулась назад: там еще столько ягод! В этом случае можно вернуться. С прожитой жизнью так не сделаешь. Отмотать назад годы и собрать все «ягодки», которые там остались, нельзя. Знаешь, сколько у меня «ягод» позади? Начиная со школьных лет! У нас такая хитрая школа в Омске была — базовая, Западно-Сибирской железной дороги. Экзамены принимали не наши учителя. Приезжали педагоги из разных мест, даже из новосибирского академгородка. По результатам экзаменов они звали меня и в технический институт, и в педагогический на иностранные языки. Разве это не «ягодки», мною не сорванные? Я и в Москву не поехал поступать в Щукинское училище, хотя приглашали. Тоже интересная история. В 1977 году артисты театра Вахтангова приехали к нам на гастроли. И в знак благодарности за то, что во время войны город приютил вахтанговскую труппу, решили взять омских ребят к себе на курс. Я успешно прошел отборочные туры. Но… учился-то в 9-м классе, аттестата у меня еще не было. Почему потом не поехал? Кто бы знал! В другой раз ребята из «Маски-шоу» звали на съемки. Они со свойственной им одесской философией говорили: «Главное — быть не популярным, а узнаваемым». Представляешь, если бы я снялся в «Масках», каким бы узнаваемым человеком стал!..

— Сергей, раз уж мы заговорили о прошлом… Осталось в нем что-то такое, о чем приятно вспоминать?

— Поступки моих родителей. Помню, я перешел в четвертый класс. Было начало сентября. Папа с мамой в поле картошку копали. Меня попросили принести что-нибудь на обед. Я пошел в магазин. И увидел объявление о том, что в школе набирают кружок баянистов, который будет вести педагог из музыкальной школы. Оплата — 10 рублей в месяц. Как я хотел играть на баяне! Прибежал в поле, рассказал об этом родителям. Мама с папой пошептались. И… вечером отец купил мне баян. В кружок записалось около 40 человек. К концу года я остался один. Ну и понятно, что из-за меня одного педагог не стал больше ездить. На этом мое музыкальное образование завершилось. Но каков поступок отца! Были и другие радостные события. Например, дембель. Служил я в Забайкалье. Естественно, в стройбате. Там и начал писать. Да-да! Нам всем выдали по толстой тетрадке, куда мы записали имя министра обороны и кто какими родами войск командует. На этом обучение закончилось. Места в тетрадке осталось много, вот в ней я и вел каждый день свои записи-наблюдения. В конце концов получилась повесть «Круглое несем, квадратное катим». Отрывки из нее были опубликованы в начале 90-х годов в «Тюменских ведомостях». Но печататься я начал раньше. В «Крокодиле», «Правде» — с миниатюрами.

— В настоящем вас все устраивает?

— Все! Да, я не поехал ни в Москву, ни на съемки в «Маски-шоу». Сейчас у меня в Тюмени есть такое сокровище — моя внучка Яна! Я каждый день рад видеть ее. Вожусь с ней постоянно. Лошадкой работаю. Это ее любимая игра. Ездим из комнаты в комнату. Спина не болит. Уже привык. Недавно учил внучку играть в домино и крестики-нолики. Ей 4 года и 3 месяца. Я считаю по месяцам. Вот когда она в школу пойдет, буду считать по классам. А сейчас каждый месяц имеет значение. Когда Яна прощается со мной, она всегда говорит: «Деда, я тебя люблю!» Вот это мое настоящее. Больше мне ничего не надо!

— И о будущем не думаете?

— Думаю. Когда Яна вырастет, я погуляю у нее на свадьбе, а потом буду правнуков нянчить. Это самое святое. Пусть когда-нибудь внучка вспомнит о поступках деда, как я вспоминаю о поступках своих родителей.

— И ни слова о театре — ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем…

— А что театр? Я без амбиций, понимаешь? Никогда не пойду выпрашивать для себя роль. Не умею карьеру строить. Правда, я еще пишу. Могу как журналист самовыражаться. У меня накопилось столько творческих портретов актеров! Кто-то из коллег сказал: мол, Белозерских пишет про нас как про гениальных артистов. А как еще? Я не согласен с тем, что гений — это тот, кто умер, что таланты все — в Москве, а в провинции работают только способные. В Тюмени много талантливых актеров! Еще как-то чиновники возмущались: какое Белозерских имеет право писать о своих коллегах! Я ответил, что окончил факультет культурологии и художественного творчества, поэтому право имею.

— Я знаю, что у вас готова к изданию книга. Когда она выйдет в свет?

— Да, тот самый роман «Дивертисмент», который был опубликован в «Тюменских известиях» в 2000 году. Книга выйдет в двух частях. Первая будет называться «Люди, близкие к населению». Вторая — «Другие портреты». Это книга о моих коллегах. Но там есть интервью и с Юрием Любимовым, и с Владимиром Меньшовым, и с Александром Журбиным. Я старался не отделять артистов, делающих первые шаги на провинциальной сцене, от тех, кто уже чего-то достиг в профессии. Они все под одной обложкой потому, что служат одному делу. Рукопись сейчас в типографии. Когда выйдет, не знаю.

— Планируете издать ее на собственные деньги?

— Нет. Своим замыслом я поделился еще с Владимиром Коревицким, когда он был директором театра. Я сказал, что у меня столько написано о наших актерах! И это не мне одному нужно. Книга важна для престижа театра. Коревицкий согласился. Начал искать спонсоров. А потом… ушел из театра. И тем не менее позвонил мне, сообщил, что продолжает работать над проектом. Буквально месяц назад Владимир Здзиславович сказал, что нашел типографию, которая издаст книгу. Он свое «купеческое» слово сдержал.

— Вы говорили, что у вас два сезона: театральный и дачный. На даче какие роли исполняете?

— Пахаря и строителя!

— А кто режиссер?

— Это театр одного актера. Режиссер и продюсер тоже я. Жена — зритель! Наблюдает, оценивает, рецензирует.

— Она строгий зритель?

— Еще какой! Искушенный! Не тюзовский, которому нравится все, и не американский, который не знает, что ему нравится.

— Впереди новогодние праздники — страда для театральных актеров. В каком наряде артист Белозерских будет скакать под ёлкой?

— Взрослые обычно спят под ёлкой. А я как актер уже 30 лет являюсь скоморохом. С баяном и с румянцем во все щеки. Играю на инструменте, когда просят. Вот где пригодился отцовский баян!

— На пороге нового, 2012 года что пожелаете родной газете?

— Газете всегда желают быть в курсе событий! Вот и я того же пожелаю…

P.S. В тот же день в редакции родился анекдот. Сергея Белозерских фотографировал другой Сергей — Киселев. «Уже рассказал, какой ты замечательный актер?» — расплывшись в дружелюбной улыбке, подколол Киселев старого знакомого. «Да вот прошу, чтобы только Зурабу Церетели обо мне не рассказывали, а то еще изваяет из бетона!» — парировал Белозерских. «Не переживай! Церетели так сделает, что тебя никто не узнает», — успокоил фотомастер.