Завязал судьбу в морской узел

Семнадцать лет назад, когда Николай и Людмила Ивановы вернулись в Тюмень из морских далей, стены в доме тестя, куда они подселились, покрывали пышные ковры. «Это несовременно!» — заявил Николай Николаевич. И купил в универмаге картину в рамке.

№112 (5554)
03.07.2012
Ирина Тарабаева

Любитель у мольберта

— Потом я подумал: зачем покупать? Сам могу нарисовать. В детстве ходил в студию изобразительного искусства. Вот и начал писать картинки...
Иванов широко обводит рукой пространство комнаты. Не гостиная — художественная галерея. На почётном месте — грамота Тюменской областной Думы. Осенью 2010-го в думских коридорах была открыта персональная выставка самодеятельного художника — «28 картинок!» За то, что создал хорошее настроение, ему подарили шесть холстов. Николай Николаевич вернул их в виде готовых работ.
Сейчас, в преддверии 70-летия Тюменской области, его занимает одна идея, с которой он недавно обратился к депутатам.
— Я предложил объявить конкурс на лучшую живописную работу, посвященную этой дате. В работах конкурсантов должна отразиться любовь к родине, — деловито сообщает Иванов. — Меня поддержали. Планирую и сам поучаствовать. Уже сюжет для будущей работы подобрал. Представьте, сидят у костра Фарман Салманов, Юрий Эрвье и Виктор Муравленко. Вдали виднеется буровая вышка и отражается в болотце, а они обсуждают, есть ли тут нефть...
— Вы полагаете, они могли вот так сидеть вместе у костра? — удивляюсь я такому полёту фантазии.
— В моём воображении — да! — не теряется Николай Николаевич.
Собственно, эта неудержимая фантазия и помогает ему творить. У каждой его «картинки» своя история: то быль, то выдумка, на быль похожая.
Не могу отвести взгляд от сгорбленной одинокой фигурки старушки, замотанной в пуховый платок. Она стоит у плетня и крошит птицам хлеб. Позади неё — белые стены монастыря.
— У этой женщины была дочь, которая окончила два института, — охотно разъясняет автор работы. — Искала она себе место, искала. Никуда не берут. И тогда ушла она в Иоанно-Введенский женский монастырь в Тобольске. Сейчас, знаете, среди монашек можно встретить и кандидатов наук. А эта бабушка — её мама. Проведала дочь, пошла домой, но остановилась и стала кормить голубей. Это реальный персонаж...
Иванов — не любитель абстракций. В его работах — жизнь. Настоящая, почти осязаемая. Он придаёт ей точные черты. Так, чтобы посмотрел на картину — словно в окно выглянул.
— Вот, глядите, мостик влюблённых в лесу, — указывает Николай Николаевич. — На перилах — две синички. А третья, лишняя, улетела. На рябину опустилась снегириха и думает: «Когда-то я тоже сидела на этом мостике». Молодость свою вспоминает...
Детали важны. Из них складывается не просто картина, а целый рассказ, то создающий мечтательное настроение, то приглашающий к раздумью. Живописец любит изображать лес, птиц, речную воду. Словом, всё, что услаждает взор. Люди на его холстах редки. И появление их всегда не случайно. Например, жена — главный человек в судьбе Иванова, хранительница семьи, которой тот не знал, скитаясь по детдомам. Её он нарисовал на заснеженной скамье.
— Люся в куртке была, — замечает Николай Николаевич. — А я её в норковой шубе изобразил и в белых сапогах.
Дорогой мех Иванову не по карману. Зато кисти и краски — в помощь. Так можно жену и в шиншилловое манто нарядить и бриллиантами украсить.
— А я его критикую, да... — кивает на художника обладательница воображаемой шубки. — Он сердится, но прислушивается.
Иванов — вовсе не самоуверенный самоучка, как поначалу может показаться. Он очень даже сомневающийся и склонный к детальному изучению предмета. Прежде чем подойти к мольберту, Николай Николаевич не только вспомнил азы изобразительного творчества из детства, но и обложился учебными пособиями. Они и сейчас всегда под рукой.
Иной раз у Иванова появляется желание выплеснуть на холст то, что наболело. В планах Николая Иванова нарисовать «Размышление у парадного подъезда» (почти по Некрасову).
— О том, как военный пенсионер пришёл в департамент жилищной политики, а ему говорят, что нужна такая справка, а не этакая, — поясняет Николай Николаевич. — И вот сидит он, потерянный, с папкой в руках и раздумывает, к кому ещё обратиться. Я на себе это испытал, когда ушёл с флота. Всю жизнь на служебных квартирах жил. Надеялся в Тюмени получить свой угол. Собирал бумажки. Без толку. То справка какая-то не такая, то недействительная. В общем, тянули-тянули...
Новоселье Ивановы справили семь месяцев назад (а в Тюмени живут с 1995 года!) Двухкомнатная квартирка в кирпичной пятиэтажке — их первая недвижимость, оформленная в собственность. Но это дочке спасибо — она помогла...

Выбор сироты

...Почти полвека он был перекати-поле. Детдомовец, в свидетельстве о рождении которого не указана даже страна, где он появился на свет. Только дата — 10 мая 1946 года.
— И родители у меня были, и дом. Помню тутовое дерево, ягодки наподобие малины. А потом... не знаю, куда мама с папой делись, — рассказывает Николай Николаевич.
Он так никогда и не узнал об этом. На какое-то время четырехлетнего паренька поместили в Московский детприёмник. После чего некий офицер увёз его в Тюменскую область. Так началась детдомовская жизнь Иванова.
— За 12 лет я побывал в шести детских домах, — вспоминает он. —  В 1956-м на санях-розвальнях меня привезли в Тобольск в 55-й детдом. Над ним шефствовала мореходка, где готовили специалистов для рыбной промышленности. Курсанты показывали нам, как вязать морские узлы. Бывало, из ботинок шнурки выдернем и узлы вяжем. Мы при деле — и воспитателям спокойно...
Естественно, уже тогда он начал мечтать о морях и дальних странствиях. Но, оказалось, выбора у сироты нет. Когда Иванову исполнилось 15 лет, его, как и многих других детдомовцев, определили в Ишимское железнодорожное училище. С дипломом направили в Тюмень в вагонное депо. Парень он был целеустремлённый, поэтому сразу пошёл в вечернюю школу, потом поступил в профильный техникум, заочно окончил Уральский электромеханический институт железнодорожного транспорта. И получил назначение — начальником типографии многотиражной «жэдэ» газеты — «На боевом посту».
Судьба порой делает удивительные виражи. Именно работа в многотиражке помогла ему исполнить мечту о море. Как-то в типографию заглянул капитан первого ранга Юрий Рупинский. В морской форме. Николай Иванов не упустил возможности поговорить с бравым офицером. Случайное знакомство сделало своё дело. Вскоре по протекции Рупинского Николай Николаевич отправился на Русский остров. Тюменского романтика определили в учебный отряд школы связи — исполнителем по строевой части.
Море было рядом. Иванов вынужденно сидел на суше. Поэтому, когда началось формирование экипажа на тяжёлый атомный ракетный крейсер «Фрунзе», он стал отчаянно проситься туда. Записался на приём к самому начальнику политуправления Тихоокеанского флота вице-адмиралу Дьяконскому. И знаете, что сказал ему? «Мне не нужны ни квартира, ни машина! Хочу служить на крейсере!» Вопрос решился через неделю. Николая Иванова зачислили на «Фрунзе» начальником типографии газеты «Океанская вахта». Служил он в звании мичмана. Повидал страны и океаны. Когда «Фрунзе» пришёл во Владивосток, оказалось в СССР «бушует» перестройка. А Горбачёв выступает за ограничение присутствия боевых кораблей в Индийском океане.
Началось сокращение. У Иванова поинтересовались, не хочет ли он перейти к подводникам. Тот, конечно, сразу заявил: «Хочу!» И через три дня в должности техника вычислительной группы радиотехнической службы уже обживал пространство подлодки К-474. Это было 1985 году. А в 1995-м его сократили.
— Пришла директива Министерства обороны, предписывающая не продлевать контракт с теми, кому исполнилось 45 лет. Мне было 49, — вздыхает Николай Николаевич. Медали на мичманском кителе на этот вздох отзываются мелодичным звоном.
Он до сих пор горюет, что его тогда волной сокращений выбросило на берег. И силы были, и опыт, и желание служить дальше. Но... против директивы не попрёшь.
В Тюмени Николай и Людмила Ивановы устроились вместе на ДОК «Красный Октябрь». Двери делали. С зарплатой было туго. Однажды вместо денег им выдали... стенку. Но мебелью ведь сыт не будешь. Николай Николаевич ушёл в охрану на фабрику «Заречье». А после ещё 11 лет распространял газету «Гостиный двор». Только два года назад оставил все дела, кроме любимого изобразительного творчества.
— Пенсию добавили. Нормально жить стали. Нам теперь вполне хватает... — удовлетворённо замечает Иванов. И завершает свой рассказ так:
— Я жизнь делю на три части. Детство вспоминаю 10 минут, гражданку — 15, а службу буду вспоминать всю жизнь...

28 лет прослужил Николай Иванов в Военно-морском флоте.

Фото Сергея Киселёва.