Главная гостья семейного праздника

Когда папа доставал из-за поленницы деревянную крестовину, на которую крепили елку, я явственно ощущала приближение чудесной сказки. Любопытно, что летом мой взгляд скользил по этой самой крестовине совершенно равнодушно, если я встречала её в дровяном сарайчике. Ничего особенного она собой не представляла: две толстые доски, прибитые крест-накрест, с отверстием посередине. В конце декабря во дворе нашего дома, на снегу и морозе, она приобретала некий сакральный смысл одного из главных атрибутов праздника, ибо сразу вслед за ней появлялась зеленая пушистая лесная гостья.

Как только елка попадала в тепло, все вокруг преображалось: наполнялось упоительным запахом свежего морозного воздуха и хвои, главным запахом Нового года. Колючую красавицу ставили в большой комнате, она всегда казалась мне очень высокой, чуть ли не под самый потолок. В процессе предновогодней подготовки роли в семье были четко распределены. Папа обеспечивал техническую составляющую дела, покупал, приносил и устанавливал елку, доставал из каких-то «потаенных глубин» ящики с игрушками и большого глиняного Деда Мороза в полотняном мешке. Творческая сторона, убранство елочки, полностью доверялась детям. Почему-то именно в этот момент в нашем маленьком коллективе воцарялась поистине железная дисциплина.

Руководил всем старший брат, младшие ему беспрекословно подчинялись. Он принимал «стратегические» решения и сам развешивал на зеленых ветках самые красивые и ценные игрушки.

Первым делом нужно было «окутать ножки снежком», в роли снега выступал толстый слой ваты, покрытый белоснежной, специально накрахмаленной для этого случая марлей, припорошенной серебристым конфетти. Убранство елки начиналось с верхних веток. Брат стоял на стуле, а мы, малышня, сновали между елкой и ящиками с игрушками — принося ему те, на которые он указывал. Носили их только по одной, бережно, на вытянутых руках, как большую драгоценность. Удивительные тогда были игрушки — красивые, интересные и очень разнообразные. Как правило, они были связаны с жизнью русского леса и его обитателей: зайцы, лисы, совы, белки, мишки, причудливые избушки в снежных «шапках», сказочные персонажи, шишки, грибы, разнообразные овощи. Брат развешивал игрушки не беспорядочно, а старался создавать своеобразные сюжетные композиции, чтобы зверушкам не было скучно: белочка всегда висела рядом с шишками и орехами, ежик — с грибами и ягодами, заяц с лисой, медведь с избушкой, кот с петухом, матрешка у самовара… Было где разгуляться богатому детскому воображению.

Большинство игрушек подвешивалось на петельках из ниток. А однажды появились игрушки на прищепках. Прекрасно помню Красную Шапочку, Кота в сапогах, Снегурочку, у которых вместо ног была большая блестящая прищепка, они не висели на ветках елочки, а как бы стояли на них. Один «прищепочный» персонаж вызывал у меня большое недоумение. Это был елочный индус, с темным лицом, в золотистых одеждах и красной чалме. Уж очень экзотически смотрелся житель далекой жаркой Индии на русской елке, рядом с зайцами и снежными избушками.

Хорошо запомнились большие прозрачные шары, напоминающие аквариумы, с гуттаперчевыми рыбками и водорослями внутри.

Самой любимой игрушкой у меня был серебристый пузатый самоварчик, на гладких блестящих боках которого можно было, как в зеркале, увидеть собственное отражение. Он был настолько искусно вылит, что, казалось, если повернуть маленький краник, то из него польется душистый горячий чай.

После того как «главные» игрушки были уже на елке, «старший по команде» великодушно разрешал нам повесить самостоятельно на нижние ветки что-нибудь «из второстепенного», чего, как говорится, не жалко. Обычно это были простые стеклянные овощи. Они не блестели, но мне все равно очень нравились, так как выглядели абсолютно натуральными: оранжевая морковка, огурец в пупырышках, мясистый красный помидор. Завершали убранство специальные елочные бусы, звезда на верхушке, разноцветный искрящийся дождик и Дед Мороз с посохом, напоминающий часового.

Ночью мы долго не могли уснуть, бегали по очереди в большую комнату смотреть на лесную гостью. В темноте она была по-особенному прекрасна, а игрушки будто оживали. Они таинственно блестели, а попадая во встречный поток горячего воздуха от печки и холодного — от окна, тихонечко раскачивались и позвякивали, будто вели задушевную беседу.

Подкравшись на цыпочках к елке, я зарывалась лицом в её пушистые колючие ветки и все не могла надышаться волшебным духом зимнего леса.