Семь километров до полного счастья

Рождённые в Романовке

Но не для жителей Романовки. Их осталось-то пять человек. И не все круглогодично живут в деревне. А независимость свою отстаивают.

— У меня в паспорте написано: родилась в Романовке! — аргументирует Любовь Филонова, которая давно прописалась в Екатеринбурге, но каждое лето проводит на малой родине. — Да, тут теперь всего четыре дома. И всё же это моя деревня!

— А сколько раньше домов насчитывалось? — спрашиваем.

— О-о! — закатывает глаза Любовь Ивановна. — Вся эта сторона была застроена, — она широко обводит рукой открытое пространство, — и здесь немало домиков стояло, — кивает влево. — Всего около пятидесяти дворов! Деревня людьми была забита!

А сейчас они вдвоём «загорают» на покосившейся лавочке — Любовь Филонова и Любовь Герасимова, соседка, санитарка местного ФАПа. Фельдшер приезжает в Томскую по вторникам и четвергам. В другие дни хворые бегут к Любови Васильевне.

— А толку-то? — вздыхает Герасимова. — Помочь могу только таблетками из домашней аптечки.

Романовка и Томская — деревни для здоровых людей. Заболеешь в распутицу — рассчитывай на себя. «Скорая помощь» не примчится, и сам в районную больницу ни на чём не уедешь. Потому что дороги нет!

Больше десяти лет тому назад, когда строители вели дорожное полотно в сторону Томской, за семь километров до «финиша» у них кончился асфальт. Или деньги. Или то и другое… Словом, надежды деревенских жителей не оправдались.

— Что ж вы не доведёте дело до конца? — задаём вопрос Александру Робканову, заместителю главы Омутинского района, который согласился провести для нас экскурсию в «глухие» места.

— Это областная дорога, — пожимает он плечами. — Напишите в газете. Может, и вспомнят о нас…

В это время из ворот родового гнезда Филоновой, опираясь на палку, выходит старушка.

— Елена Кузьмовна — моя тётя. Ей 90 лет, — представляет Любовь Ивановна.

Кузьмовна усаживается на скамейку под яблоню-дичку и, махнув тростью в сторону Томской, говорит:

— Тоже была большая деревня! Всё ушло куда-то. Люди бродят где попало. А здесь земля! Посмотрите кругом…

— Молодёжи тут делать нечего, тётя Лена, — качает головой Герасимова. Кузьмовна словно её не слышит:

— Раньше такие хлеба выращивали! А сейчас один человек себе поле забрал, работникам платит мало.

— Технологии шагнули вперёд, — пытается объяснить Робканов. — Там, где раньше были заняты десять человек, сегодня два механизатора на одном тракторе всё вспашут и засеют.

— Сколько комбайнов было! Машин всяких… Всё куда-то исчезло, — продолжает сокрушаться старушка, не обращая внимания на представителя районной власти.

— А вы вспомните, когда совхоз распался, сколько техники осталось здесь! — не унимается Александр Викторович. — Механизаторам и отошло всё. Захар на «ЗИЛе» ездил-ездил, пока не заездил его. «Беларусы» достались тем, кто на них работал.

— Никому «Беларусы» не достались! — возражает Филонова. — Увезли всё в деревню Никольскую.

— Так сами же и распродали, — бессильно машет рукой Робканов.

— Всё-всё продали! И скотину! И лошадей! — на тонкой струне подхватывает Кузьмовна. — Один трактор на всю деревню пашет огороды. Три шкуры дерёт! А люди копейки получают.

— Да кто сейчас работает-то? — перебивает её племянница.

— Работы нет! — сердито соглашается Кузьмовна. — А мы доили коров день и ночь!

— Тёть Лен, сейчас в доярки никто не пойдёт, — замечает Любовь Васильевна.

— Вот! Обленились все! До потери пульса! — раздражённо потрясая палкой, шумит Елена Кузьмовна. Она после утраты деревенского стажа (была какая-то тёмная история с похищением сейфа, где хранились трудовые книжки) почти двадцать лет отработала за Полярным кругом в посёлке Тазовском. Техничкой на трёх ставках. Сейчас у неё вполне обеспеченная старость — «восемнадцать тыщ» пенсии!

— А что в деревне во времена вашей молодости получали, вам напомнить? — снова вклинивается Робканов. — Трудодни! Вот это заработок!

— Да-а… — вздыхает Кузьмовна и обиженно говорит в сторону: — Всё равно тогда лучше было. Я-то доживаю свой век, мне не страшно. А как быть молодым?

Томская живёт и выживает

На самом деле молодёжи в Томской хватает, утверждает Александр Робканов. А вот работы нет, это точно.

— Кто на детские пособия живёт, кто за пенсионеров держится, а кто и жидкую валюту на рубли обменивает. Образ жизни сложившийся, — делится заместитель главы. — Когда-то тут был совхоз «Никольский». Люди из других мест приезжали работать. Хозяйство исчезло, а работники остались. Детей родили. Новое поколение подрастает. Конечно, предприимчивый народ находит себе дело и другим возможность заработать даёт. Например, Александр Лик занимается растениеводством, выращивает коров породы салерс. У него человек шесть работает. Леонид Дерябин пчёл разводит. Сейчас пашню под медоносы разрабатывает. Семьдесят пчелиных семей держит!

Как начальник районного управления развития АПК Робканов ратует за подъём сельского хозяйства. Вокруг Томской две с половиной тысячи гектаров пашни, а используется только тысяча. Обидно. Дорога позарез нужна!

— Будет асфальт, появится возможность по весне завозить на поля удобрения, а осенью вывозить урожай. И делать это вовремя! — замечает Александр Викторович.

Ну, а пока в Томскую по недостроенной дороге ходит рейсовый автобус из Омутинки. И то через день. И то лишь в хорошую погоду. Польёт дождь — и все восемьдесят семь жителей деревни плюс пятеро романовских становятся невыездными.

— Нормально живём. Всё хорошо у нас, — сообщает пенсионерка Лариса Захарова, пасущая на лужке за домом коров. Около неё вьётся 10-летний внук Данил.

— По хозяйству помогает? — киваем на паренька.

— С криком и с боем, — улыбается пастушка.

— Мы с соседками по очереди скотину пасём, — рассказывает она. — Огороды у всех есть, свиней держим, коров и птиц. А работы нет. Поэтому выживаем, как можем.

Лариса Викторовна вырастила шестерых детей. Все они родную деревню променяли на цивилизацию. А бабушке внука подбросили, чтобы не скучала. Четвёртый год Данил живёт с ней.

— Единственная проблема — отсутствие дороги, — огорчается Захарова. — Как грязь, так наши школьники по домам сидят. Этой весной целый месяц прогуляли из-за дождей!

В молодые годы она была скотницей и дояркой, поваром и заведующей столовой. Заработала на старость пять с половиной тысяч рублей в месяц. И теперь кроит да перекраивает пенсию. Главная статья расходов — дрова. На зиму надо запасти сорок кубов. Это восемь машин по четыре тысячи рубликов каждая. Очень уж холодные дома в своё время построил совхоз «Никольский» для своих работников.

— Где деньги беру? — усмехается пенсионерка. — Так я свиней выращиваю на продажу. Зимой тридцать голов у меня было. В деревне один девиз: крутись да вертись!

Захарова всплескивает руками, заметив, что коровы покинули отведённый для выпаса лужок и нелегально углубились в многолетники.

— Даня! Ну-ка, бегом заверни их оттудова! — кричит она внуку. — А то разнесут всё в пух и прах, не рассчитаться будет…

Есть дорога, значит, есть будущее

Александр Робканов предлагает завернуть в гости к его отцу в село Большой Краснояр. Это на обратном пути в Омутинку.

— Ему 80 лет, и он родом из Томской, — обосновывает визит. — А ещё отец в свои годы с десяток ульев держит, семь овечек, около двадцати кур и до сих пор сам сено заготавливает!

Что ж, для полноты картины ещё один работящий пенсионер нам не помешает.

— Не сложно в 80 лет управляться с таким хозяйством? — интересуемся у Виктора Ивановича.

— Чего тут сложного? — удивляется он. — Это — игра! Не сравнишь с тем, что раньше было. В два часа ночи вставали, шли на покос. В семь утра возвращались домой, завтракали да на работу совхозную бежали. Так-то… И все держали скот, траву вручную косили. А сейчас, видите, огороды брошенные! Народ ленивый стал. Молодые кругом живут, не работают, скот не держат. На что пьют? Непонятно…

В деревне Томской корни Робканова-старшего. Там родились и прожили жизнь его родители. Там в начале XX века раскулачили его деда.

— Такую семью разорили! — сокрушается Виктор Иванович. — Богатой признали из-за того, что семнадцать человек держали восемь коров. Самых работящих изгнали с земли. Одна мать моя тут осталась, потому что замуж вышла. «Кулаков» сослали на Север. А в Томской коммуну сделали, загнали туда отнятый скот. Когда коров съели, коммуны сами по себе развалились.

Родную деревню он покинул сознательно. Понял, что перспектив у его детей там не будет. Дороги — нет, школы — нет…

— Я сам остался неграмотным. Только четыре класса окончил, — откровенничает Виктор Иванович. — Всю жизнь шоферил. Ну какая это жизнь?! А тут сыновей и дочку выучил, высшее образование они получили.

Хвалить прошлую жизнь Робканову-старшему особо не за что, как и ругать нынешнюю. Дети, слава Богу, состоявшиеся личности. Род продолжается. По земле ходят семь внуков и пятеро правнуков. Пенсию ему государство «мало-мало» платит. Овечки блеют, пчёлы жужжат. А, главное, дорога в Большом Краснояре имеется. Значит, есть у жителей села надежды на будущее, на простое деревенское счастье.

Фото Дмитрия Ткачука.