РАСЦВЕТЕТ "ЦВЕТОК В ПУСТЫНЕ"

Не так давно «Клуб-7», куда входят редакторы ведущих средств массовой информации Тюменской области, назвал лидеров общественного признания по итогам 2006 года. В номинации «Сенсация года» победителем был назван юный Литературный музей П.П.Ершова в городе Ишиме. Внимание общественности привлекла найденная его сотрудниками не исполнявшаяся уже более века «Русская песня», написанная на стихи Петра Павловича... У этой песни оказалась богатая судьба.
Литературная судьба
Стихотворение, названное самим Ершовым «Русская песня», написано им в 1835 году. Поэту только исполнилось двадцать лет. Всего лишь за год до этого он, студент Петербургского университета, получил широкую известность в литературных кругах публикацией сказки «Конек-Горбунок», одобренной самим Пушкиным. Казалось бы, жизнь удалась: впереди — светлые перспективы, блестящая карьера литератора. Стать известным на всю читающую Россию в девятнадцать лет — это ли не мечта молодого человека и в наше время? Отчего же в «Русской песне» такая неизбывная грусть: «Уж не цвесть цветку в пустыне, в клетке пташечке не петь...»? Откуда эта безнадежность в финале: «Не разбить мне люта горя, не разнесть тоски моей»?
Возможно, оттого, что к этому времени Петру Ершову приходится пережить утрату двух близких людей? Вдалеке от дома, на юге России, умирает отец. А в Петербурге болезнь забирает младшего и единственного брата Николая, также учившегося в университете. На попечении Петра остается престарелая мать. Все это, конечно, не могло не приводить чуткого юношу к печальным настроениям, вылившимся в стихе.
Вместе с тем нельзя не обратить внимание на фольклорную поэтическую форму, в которую облеклось ершовское переживание. Для середины XIX века характерен поиск новых, неклассицистических способов выразительности в искусстве. Это было время, когда многие художники стремились к преодолению мучительного разрыва между европеизированными идеалами дворянства и национальной самобытностью русской культуры. Тот же Ершов вместе со своими университетскими друзьями Ярославцовым и Треборном мечтали поехать в Сибирь, чтобы изучать быт и воззрения сибирских народов, записывать туземные песни. Ведь и сам успех сказки «Конек-Горбунок» — свидетельство такого обоюдного интереса к народной культуре как автора сказки, так и ее читателей.
Наконец, в этот же петербургский период своей жизни Петр Ершов пишет либретто (литературную основу) для оперы «Страшный меч». В основу сюжета он положил события из жизни Руси эпохи великого князя Владимира, когда страна только-только приняла новую веру — христианство. Музыку для оперы собирался написать композитор Иосиф Гунке, у которого сам Ершов брал уроки игры на флейте. Либретто, по отзывам современников, отличалось «живостью чувства и игрой фантазии». И лишь успех поставленной в 1836 году оперы Михаила Глинки «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») отодвинул реализацию творческого замысла Ершова и Гунке. А отъезд Петра Павловича в Тобольск в том же году окончательно похоронил эту идею.
Музыкальная судьба
«Русская песня» была опубликована в 1835 году в столичном журнале «Библиотека для чтения», который редактировал Осип Сенковский. В этом же супермодном, как сказали бы сейчас, журнале за год до этого впервые явилось литературному миру имя Ершова как автора «Конька-Горбунка».
Несмотря на то, что стихи по жанру просились быть положенными на музыку, произошло это не так скоро. Первым это делает в 1841 году Константин Широков, воспитанник пансиона, открытого в Тобольске Петром Ершовым. Ученик Тобольской гимназии, он в 1837 году за свои замечательные творческие способности был удостоен внимания посетившего столицу Сибири цесаревича Александра. Цесаревич, узнав о его сиротском положении, высказал желание принять Широкова под свое покровительство. Впоследствии Константин Широков окончил университет и работал учителем.
Автор другой дошедшей до нас музыкальной версии — Александр Александрович Вилламов. Биографических сведений о нем почти не сохранилось. Известно лишь, что он был знаком с Михаилом Глинкой и участвовал в одном из устроенных им вечеров, на котором в качестве чтеца выступал писатель Федор Достоевский. Вилламовские ноты на стихи «Уж не цвесть цветку в пустыне...» датируются 1850 годом.
Ишимский музыковед Наталья Зарубина, исследуя особенности стилистики и мелодики двух версий, пришла к интересным выводам. По ее мнению, хотя оба автора работали в русле национального композиторского направления в русской культуре, у них получились весьма разные «прочтения» ершовского текста. Музыка Широкова носит более простодушный, «ученический» характер, но по своему строю ближе к подлинно фольклорной традиции. Музыка Вилламова, напротив, более салонна и виртуозна. В ней чувствуется сильное влияние европейской стилистики, и музыкальные интонации здесь порою куда существеннее диссонируют с ершовским текстом, чем в широковском варианте. «Стихия русского лиризма крестьянской песни здесь отсутствует, то есть стилизаторские задачи Вилламов не преследует; его целью было создать модную песенку по салонному образцу», — заключает Наталья Зарубина.
Возрождение из архива
Хотя историки музыки отмечают, что, к примеру, широковский вариант песни «Уж не цвесть цветку в пустыне...» бытовал в Среднем и Нижнем Прииртышье, в наше время его вряд ли можно услышать на деревенских посиделках. Вилламовский вариант и вовсе был прочно забыт в ХХ веке. И мы должны быть благодарны петербургским архивистам, сохранившим эти записи, и ишимскому филологу-ершововеду Татьяне Савченковой, обнаружившей их.
Ноты Константина Широкова сохранились в Российском государственном историческом архиве, в фонде Хрисанфа Лопарева. Хрисанф Мефодьевич работал в Императорской публичной библиотеке. Родом он был из крестьянской семьи села Самаровского (ныне часть Ханты-Мансийска) и до конца дней не забывал свою малую родину. Что побудило его обратиться к наследию Петра Ершова, пока неизвестно. Однако в начале ХХ века, уже в преклонных летах, он взялся за сбор материалов для издания полного собрания сочинений нашего земляка. Поддерживал связь с сыном поэта Владимиром Ершовым. Однако ранняя смерть последнего помешала осуществлению задуманного, и собранные Лопаревым материалы осели в различных питерских архивах. Что касается нот Вилламова, то их авторский автограф также благополучно сохранился в рукописном отделе Российской национальной библиотеки.
Впервые широков- ский вариант вновь прозвучал 6 марта 2005 года на открытии экспозиции музея Ершова в городе Ишиме, в исполнении хора воскресной школы Богоявленского собора под руководством Анны Ноговицыной.
Следующим этапом в судьбе ершовской песни стала запись в августе 2006 года в студии Сергея Глухих в ишимском Доме культуры. Под аккомпанемент Натальи Зарубиной, реконструировавшей нотную запись обоих вариантов песни, она была записана в исполнении студента Московской академии имени Гнесиных ишимца Никодима Бурякова. Он же стал и первым исполнителем вилламовского варианта песни. Именно его голос звучит в радиопередаче «Рожденный в недрах непогоды...», подготовленной журналистом Любовью Шиловой на ГТРК «Регион-Тюмень» и ставшей призером фестиваля «Сибирский тракт» осенью 2006 года. Тогда эта песня впервые была услышана всей Тюменской областью. И стала «сенсацией года»...
Примечательно, что на церемонии вручения наград от «Клуба-7» 25 января 2007 года вилламовско-ершовская «Русская песня» прозвучала в прямом эфире в великолепном исполнении Ирины Бибеевой — золотого голоса Тюменской области, под аккомпанемент концертмейстера Валентины Багровой. Ирина Николаевна заметила, что песня ей понравилась, и обещала включить ее в свой репертуар.
И впереди...
И впереди у Литературного музея П.П.Ершова — новые открытия. Обнаружен еще один вариант «Русской песни», бытовавший в нашей области. Его анализ — дело ближайшего будущего. Еще не потеряна надежда обнаружить записи других вариантов «Русской песни», написанных композиторами-любителями В.Сабуровой и В.Зуевым. А из своей последней исследовательской поездки в Петербург Татьяна Павловна привезла нотный текст еще одной песни на ершовские стихи — «Сибирский казак». Без указания авторства, как народная, она пелась казаками Пресно-Горьковской оборонительной линии на границе с казахской степью.
Все же не устаешь удивляться, насколько разносторонним был талант нашего земляка Петра Ершова. И лишь его скромность и странная забывчивость потомков позволяют до сих пор представлять его лишь как автора одной-единственной сказки...