Рассказ в розовом цвете

Нынче лето, похоже, не торопится. Вот взять Нягань: в мае здесь буйно отцвела черемуха, а 1 июня ночью выпал снег, и морозец прихватил листочки на деревьях, да так, что половина кроны пожухла, будто на дворе сентябрь. Стойко пережили такие катаклизмы лишь одуванчики — скромные и самые преданные городские цветы.
Непонятная погода держала в напряжении многих: в больницах и детских садах пришлось снова открывать отопительный сезон, коммунальщики, ответственные за украшение клумб, переживали за переросшую в теплицах рассаду. Но в пятницу 8-го серым ненастным будням был брошен вызов — работники ООО “ЖКХ Центральный район” приступили к высадке “настоящих” цветов. Ассортимент скромный, для начала всего лишь разноцветные петунии, но сам факт этого труддесанта сразу же привлек внимание горожан. Мамы с детьми специально останавливались, чтобы подсказать малышам: “Смотри, как красиво!”
Римма Михайловна Якименко — цветовод со стажем, выращенные ею бархатцы и виолы украшают городские улицы вот уже десятое лето. Поначалу она о “цветочном бизнесе” не помышляла вовсе, теплицы в огороде построила для того, чтобы, как все, растить в них огурцы и помидоры.
Признаться честно, желание добавить в скудную северную палитру яркие краски у Якименко было всегда. Живой пример она видела с детства — на родине, в маленьком уральском городке, где лето такое же короткое, местные жители по теплу закапывали под своими окнами горшки с геранью и другими некапризными комнатными растениями, а осенью заносили садинки обратно в квартиры. Этот опыт и пригодился Римме Михайловне. Когда после смерти мужа встал вопрос, как же выучить и поставить на ноги детей, она по собственной инициативе ушла с основной, неплохо оплачиваемой работы и... попросила сына Юрия построить “лишнюю” теплицу.
Теплицы на ее участке в 12 соток росли по мере необходимости, вместе с Няганью, просто Римма Михайловна заключила договор с городскими коммунальными службами на выращивание цветочной рассады. Вопрос об ассортименте она решает единолично, ведь Якименко давно опытным путем установила, что на клумбах будет расти лучше. Взять, к примеру, астры: если лето дождливое, то они быстро почернеют, а вот бархатцы, “анютины глазки”, георгины, однолетние флоксы — это цветы проверенные, можно даже сказать, “морально” устойчивые, и цветут красиво, и ветром их не мотыляет. Занявшись цветоводством практически, Римма Михайловна открыла для себя Америку, ведь раньше она и думать не могла, что, к примеру, у простой на первый взгляд петунии может быть более тысячи гибридных сортов.
Все, что можно, она старается выписывать по каталогам или заказывать знакомым, уезжающим в отпуска. Самой же выбраться “на землю” удается нечасто — дела не пускают. Запущенный по собственной инициативе механизм не знает остановки, а помощников, кроме Юрия, которого за умелые руки она зовет Кулибиным, у Риммы Михайловны нет. Она бы и рада пригласить кого-нибудь со стороны, но как представит, что должна потратить время на определение фронта работ да объяснение нюансов, так ей этих минут жалко становится. А для себя одной все хорошо, даже ненормированный рабочий день без выходных и праздников месяцев так на девять-десять. Правда, спать удается в это время по три часа в сутки...
Арифметика с цветоводством уживается плохо, и поэтому Римма Михайловна не могла с ходу рассказать, каковы же размеры ее цветочного хозяйства. По весьма приблизительным прикидам в каждой теплице находится около ста ящиков с рассадой, а в каждом может быть до девяноста девяти корешков. Я, признаться, тут же споткнулась об эту “неровную” цифру и уточнила у Якименко:
— А почему не сто?
— Ну, потому, что ряды, чтоб красиво было! Девять на одиннадцать, это я с закрытыми глазами знаю, — рассмеялась Римма Михайловна и призналась: готовясь к встрече с приезжим журналистом, она с вечера придумала ответ на предполагаемый вопрос: "Что вы чувствуете, когда садите цветы?"
— И что же?
— Поэзию труда! — снова рассмеялась Якименко. — Вы про трудности не пишите, а так, чтоб все в розовом цвете...
По большому счету, поэзии в ее работе места нет, сплошная проза. И даже если завтра заказчики заберут из теплиц все ящики с цветочной рассадой, послезавтра Римма Михайловна начнет хлопотать о новом грунте, его приходится покупать. Удобрив землю навозом, она до осени успеет вырастить для семьи урожай огурцов-помидоров, а к февралю должна приготовить почву и посеять цветочные семена, которые опять же нужно купить, желательно в проверенных фирмах, чтобы свести к минимуму риск плохой всхожести. Но и потом, когда рассада наберет силу, “приобретет” товарный вид и попадет наконец-то в клумбы, Римма Михайловна периодически будет навещать свои цветы, чтобы давать советы по уходу за ними. Кстати, именно по этой причине она наотрез отказалась фотографироваться для газеты.
— Вот когда я увижу, что все цветы принялись, тогда и соглашусь сфотографироваться на их фоне, а пока — ни за что, — стояла Римма Михайловна на своем. И все мои аргументы были бесполезны. Единственным успехом наших переговоров была информация, которую Якименко держала от земляков в тайне.
— Я хотела привезти с родины саженцы дикой яблоньки, чтобы украсить ими улицы города. Вообще-то в Нягани яблони не растут, но этот вид холодостойкий и очень красиво цветет...
В подтверждение своих слов Римма Михайловна показала уральскую гостью: ветви взрослой яблони, сплошь облепленные пока не раскрывшимися цветочными почками, замерли, будто в ожидании команды: “Настали солнечные дни!
Предполагается, что в этом году на улицах центральной части Нягани будет высажено 12000 виол, 3000 петуний, 16000 бархатцев, 3000 цинерарий, 80 кохий, 1000 алиссиумов, 2500 сальвий, 2000 целозий (петушков), 100 флоксов. Правда, в масштабах города — это капля в море.